Черный подснежник - Сергей Иванович Зверев Страница 4

– А сколько протяженность самой дороги? – уточнил Алексей, пытаясь представить будущий маршрут.

– Ширина восемь, длина одиннадцать километров, – по-военному отрапортовал Прохорчук, затем с печальным видом вздохнул: – Там ведь ребята дорогу строят, стройбаты, ее уже «коридором смерти» прозвали, столько людей полегло. Не хотят фашисты город отдавать.

– Ничего, прорвемся. – Лейтенант в это время был уже сосредоточен на планировании операции и не давал волю сожалению или страху. – Можете показать на карте этот отрезок пути? Я заранее просмотрю труднопроходимые места для танков.

Он достал из планшета на тонком ремне полученную в штабе топографическую карту Ленобласти.

– Там все труднопроходимые болота кругом. – Капитан выпустил клуб табачного дыма. – Поэтому и решили сделать железку. Новую ветку построить, чтобы соединить линию Кировской железной дороги с Ириновской линией в районе Шлиссельбурга.

Желтый от табака палец прочертил плавную дугу вдоль водного пространства, и Соколов чуть не застонал. Самое опасное пространство для «тэшек», даже при всей их легкости и маневренности. Всю пересеченную местность территории изрезали болота, так что нитка дороги петляла, кружилась между темными пятнами топей. Т-34 может преодолеть неглубокую водную преграду, мягко прокрасться по негустому лесу, не боится кочек и ям. Но вот зыбкая густая жижа северных болот для танка весом в 26 тонн смертельно опасна. Соколов уже видел, как бронированные махины исчезали без единого звука в мшистой трясине, хорошо, если при этом экипаж успевал покинуть машину через верхний люк. Словно прочитав его мысли, одноногий капитан снова вздохнул:

– Эх, сколько в этих болотах парней полегло, техники было погублено. Я ведь тут уже целый месяц полуторки свои гоняю по трясинам. Сначала по Ладожскому ходил, по дороге жизни.

– Можете рассказать про дорогу, какая там местность, есть места для немецкой засады? – обрадовался Соколов тому, что можно получить важную информацию. Ведь есть водитель, что проехал местность вдоль и поперек, знает все тропки и лесные просеки, которые часто не указаны на картах.

Прохорчук вдруг сник, казалось, он разом потерял всю имеющуюся в его щуплом теле энергию:

– Эх, откуда там только немцы не лезут, они ползут, как тараканы из-за печки. За эти дни атаковали по всей линии фронта. – Желтые пальцы снова задвигались по карте. – Вот с этой высоты обложили из пулеметов наш обоз, машины уцелели, потом на санях таки довезли людям провиант. Из водителей тогда никто не выжил. На следующие сутки вот на этой площадке, когда пытались ночью пройти, нас немец с воздуха разнес в щепки. Дорога там в огромнейших ямах, быстро не разгонишься. Из этого лесочка в пятнадцатом квадрате мотоциклисты напали, автоматами по колесам ударили и обратно в лес, а мы, как назло, ребятишек эвакуировали из города. Ох, всю ночь собирали их по кюветам и воронкам.

– Сколько нападений, еще так подло, на провиант, на детей! – не выдержав тяжелого рассказа, воскликнул танкист.

Глаза у командира тыловой службы вдруг потемнели. Он сжался от слов парня, перед глазами мелькали десятки лиц – юноши только из учебки, взрослые мужчины с опытом войны, измученные блокадой дети, все они теперь лежали в мерзлых братских могилах вдоль единственной сухопутной дороги, которая соединяла заблокированный противником город с территорией, занятой Красной армией.

– Я ведь понимаю, почему комдив так разозлился. – Голос у капитана стал совсем глухой. – На верную смерть посылаем людей. Одно дело в бою, когда можно сражаться и сопротивляться на равных, а вот когда за плечами в кузове полуторки мешки, раненые, детишки со стариками, сильно не повоюешь. Жалко ему людей терять, пускай даже и обычных водителей. К нам ведь на полуторки кого отправляют? – Он хлопнул себя по деревянному протезу. – Убогих, калек, неопытных, кто на передовой не пригодился. Да только у нас своя война невидимая, вроде не перед врагом, не в атаке, а потери большие. Немец, ведь он подлый, как и Гитлер ихний, бьет туда, где слабо. Нет шоферов, значит, питания людям нет, вот и начинает боец уже вполсилы воевать. Хоть мы и недоделанные бойцы, да все-таки для фронта что-то да значим. Поэтому товарищ Котов не хотел отдавать танкистов, героев с передовой линии, на помощь тыловой службы, а все-таки пришлось.

– Не говорите так, вы настоящие герои, – покачал головой ротный. – Под пулями, под вражеским огнем, почти без оружия везете людям питание и лекарства. Для этого надо иметь огромное мужество. Мы броней защищены, снарядами можем ответить. А у вас одно оружие против фашистов – смелость и чувство долга. Теперь мы вместе доставим груз блокадникам и сделаем все, чтобы никто из ваших водителей не погиб.

Прохорчук кивнул, но глубокая горькая складка возле рта так и не разгладилась:

– Нет шоферов, рота уничтожена во время последней диверсии немцев. Машины дали, а водителей сам ищу везде. Сейчас собираем людей, кто машины поведет. Я, Игорь Левченко, из госпиталя прибыл Алмаз Ягзанов. Из штрафроты двоих прислали, да из девчонок-прачек вызвалась одна. До войны троллейбус по Москве водила. – Усмешка комбата была горькая. – Вот такая у меня авторота, лейтенант.

Он был так удручен чередой гибели личного состава, что Соколов, обычно сдержанный на эмоции с чужими людьми, ободряюще похлопал его по плечу:

– Товарищ капитан, прорвемся. Давайте готовиться к маршу, я карту еще раз изучу, с ребятами обсудим, в каком порядке пойдем, чтобы прикрыть автоколонну. Получается, у вас будет шесть полуторок?

– Да, «зилки» пойдут, пять машин с продуктами и одну я сам поведу, там лекарства для госпиталей, для больниц.

– Во сколько выдвигаемся? Мы в принципе готовы, успели «тэшки» горючим снабдить, снарядами укомплектовать. Матчасть вся на месте. Мне только осталось выбрать, кто с каким экипажем пойдет. Тоже страдаем от некомплекта, вместо четырех танкистов по два человека в танке.

– Через час наметили выезд, но ждем машину из госпиталя, там лекарства загружают. Водитель мой, Алмаз Ягзанов, вызвался сесть за баранку. Он выжил один во время минометного обстрела, вот бок зашили и снова в строй рвется. Со своими вояками буду ждать вас на развилке к Шлиссельбургу. Машины заправлены, загрузку сейчас ведут. Пока соберу своих ребят, пора к рейсу готовиться. – Инвалид тяжело оторвался от оградки, с трудом захромал в сторону длинной бетонной полосы, что серела в полукилометре от временного штаба.

Там, на территории разбитого после авианалетов молокозавода, стояли отремонтированные «ГАЗ ММ-В». После немецкой атаки военные техники из рембригады поколдовали над машинами и снова поставили их на колеса. Благо были эти неприхотливые грузовики оборудованы лишь одной фарой и единственным дворником со стороны водителя, вся остальная амуниция – зеркала заднего вида, клаксон и передние тормоза инженеры убрали из «военной» модели «ГАЗа» из-за дефицита деталей для ремонта в условиях фронта. Кабины, кузов – все теперь было сделано из дерева и брезента, чтобы выводить «газики» обратно в строй сразу после походной починки прямо в поле. Пока рядовые из автобригады готовились к поездке, укрепляя груз с помощью веревок в кузовах, танкисты решали, кто же отправится в опасное путешествие. Соколов распределял свой негустой состав по машинам. В «семерку» командирскую идет опытный механик-водитель Бабенко. Он поведет всю колонну, выбирая проход между ямами и топями фронтовой дороги, так, чтобы не повредить подвеску и амортизаторы у тяжеловесного Т-34. В двух остальных машинах будут молодые водители: Мотя Хвалов, буквально месяц назад вышедший из танковой школы, в 012 экипаже, а в третьем танке уже проверенный Николай Бочкин, который с каждым разом под чутким надзором Бабенко все лучше и лучше управлялся с рычагами «тридцатьчетверки». Ему быть командиром совсем новой машины, которая только была поставлена на матчасть роты Соколова. Машина под номером 555, Т-34 с увеличенной башней и пушкой калибром 85 мм.

Первый выпуск сошел с конвейера заводов уже в декабре, главнокомандующий Красной армии потребовал улучшить легендарный танк из-за появления у немцев тяжелых «тигров». Новая «тэшка» была немного тяжелее первых моделей, но при этом обладала более мощным вооружением – ее танковое орудие пробивало бронебойными снарядами броню тяжелых германских панцеров с расстояния в 1000 м, а если подойти ближе полукилометра, то ничего уже не могло остановить советский снаряд.

Водители нашлись, осталось набрать еще в каждое отделение заряжающего и башнера –