Лев Константинов - Схватка с ненавистью (с иллюстрациями) Страница 40

— Резонно, — согласился Юлий Макарович. — Так какое у нее второе псевдо?

— Подолянка. Красиво, не правда ли?

— Гарно, — равнодушно кивнул Бес. И опять взялся за свое: — Кто-нибудь подтвердил вам, что эта девица и есть Мавка?

— Судя по тону, вам это псевдо знакомо, — чутко поймала новые нотки Галя.

— Да, — признался Бес. — Такой курьер у Рена, насколько я помню, был. Куренной Мавкой очень дорожил. Настолько, что держал подальше от всех своих дел.

— Он ей не доверял? — спросила Галя.

— Мавка была любовницей Рена, — сказал Бес.

Референт службы безпеки вел разговор с тем сосредоточенным вниманием, с каким охотник берет на мушку дичь.

— Ну и что? — Галя не понимала, почему такие интимные подробности должны их интересовать. — Кстати, я в этом и не сомневалась.

— Значит, человек она особо проверенный.

— Ничего это не значит, — неожиданно заупрямилась Галя, — когда девушку в постель тащат, редко спрашивают, какие взгляды она разделяет.

— Знаете по собственному опыту?

Было это сказано грубо, будто пощечину Бес влепил.

— Ой, советую вам со мной не ссориться, — нараспев проговорила Галя. — Я обид не забываю…

— Выбачайте. У меня просто плохое настроение.

— Совсем не обязательно переносить его на других. Легкая перепалка несколько отвлекла их от основной темы.

— Все-таки настаиваю: вам следует познакомиться с Мавкой. Если со мной что-нибудь случится — она меня заменит.

— Згода, — наконец согласился Юлий Макарович. — Но не у меня дома. Пусть приходит завтра, скажем, в шесть вечера, к драматическому театру. Ее спросят: «Нет ли лишнего билетика?»

— Не пойдет, — отвергла пароль Галя. — У всех будут спрашивать, нет ли лишнего билета… Так легко нарваться на случайность. Пусть тот, кто придет на встречу, будет с томиком Леси Украинки в правой руке.

— Хорошо.

— Спросить он должен следующее: «Извините, спектакль начнется вовремя?» Леся ответит: «Наверное, для опозданий нет причин». Ясно?

Обмен паролями состоялся, и Леся ждала распоряжений. Несомненно, пришел тот, кто был ей нужен: томик Леси Украинки в руке, в условных фразах каждое слово на месте.

Связник Беса был солидным, среднего возраста мужчиной, по виду — служащий какого-нибудь нешумного, но уважаемого учреждения. Он неспешно расспрашивал Лесю о житье-бытье, и со стороны могло показаться, что встретились давние знакомые.

Леся, одним взглядом окинув посланца Беса, проявляла теперь к нему тот интерес, который диктовался обстоятельствами встречи у театра: слегка кокетничала, отвечая на вопросы, улыбалась доверительно и чуть обещающе.

— На спектакль мы, наверное, не попадем? — спросил связник. Себя он попросил называть Павлом Романовичем.

— Сложно с билетами, — безмятежно улыбаясь, ответила Леся.

Она без труда узнала в Павле Романовиче помощника Беса, который приходил «снаряжать» хозяйку хаты Гали Шеремет к сыну, — Галя подробно описала ей внешность этого хозяйственного, неторопливого агента.

— Мы не будем очень огорчаться? — Павел Романович тоже приятно улыбался.

— Невелика беда — вечер сегодня чудесный.

— То, может, погуляем?

— Охотно, время у меня есть.

Он повел ее в тихий переулок, подальше от людной площади. В переулке было пустынно. Леся почувствовала себя неуютно. Потом сообразила, что здесь они не особенно заметны со стороны: над тротуаром нависли ветви сирени, вишен и яблонь, разросшихся в палисадниках у домов, кустарники и деревья образовали густую тень, укрывающую прохожих.

Шли от дома к дому, из одной тихой улочки в следующую. Павел Романович сосредоточенно молчал; казалось, он забыл о своей спутнице. Леся вскоре заметила, что вот так, переулками, они приближаются к дому, в котором она жила. Заметила это и забеспокоилась.

— Куда вы меня ведете?

— Бее узнаете в свое время, — невозмутимо бросил Павел Романович.

Спрашивать таких, как он, о чем-либо было бесполезно — Леся хорошо это знала.

— Скоро?

— Почти пришли.

Они стояли у Лесиного дома — приземистого, казенного типа четырехквартирного здания. Дом был унылым — облупившиеся стены, четыре крылечка — по числу хозяев — прилепились к «парадной» стене. Казарменный вид дома немного скрашивали палисадники, часто засаженные кустами сирени. Но сейчас листья уже облетели, и тоненькие ветви сиротливо тянулись к маленьким окнам. Стемнело, и только над одним крылечком горела лампа под металлической тарелкой. Дом чуть виднелся в сумерках, казался пустынным.

Так оно и было: жили здесь преимущественно люди рабочие, а они рано ложились спать: с утра — за труд.

Леся получила здесь маленькую квартирку некоторое время назад. Многодетную семью железнодорожного мастера, которая раньше ее занимала, переселили в новый дом. Леся почти ничего не знала о соседях по дому, в первые дни после новоселья познакомилась, но дальше этого дело не пошло. По утрам ей случалось с одним из них, офицером гарнизона города, вместе ожидать автобус на остановке. Семья офицера занимала ближнюю к Лесиной квартиру. Офицер приветливо здоровался с Лесей волжским окающим баском. Леся чинно отвечала: «Добрый день, товарищ капитан».

Ей нравились военные, независимо от того, какую форму они носили. Так она сказала Гале, и та долго смеялась.

Павел Романович остановился, сказал:

— Пришли.

— Так это ж мой дом, — удивилась Леся. Она с недоумением смотрела на провожатого.

— Ага, — согласился тот, — запрошуйте в хату.

Леся поднялась по скрипучим ступенькам крылечка, щелкнула замком сумочки — искала ключ.

— Открыто, — уже откровенно иронизируя, сказал Павел Романович. И предложил: — Да вы проходите, не бойтесь, ничего плохого, если вы наш человек, с вами не случится.

Нелегко дался Лесе шаг через невысокий порожек, и это было видно со стороны. Во всяком случае, Павел Романович отметил: испугалась пташка, не хочется ей в клетку…

В чистенькой комнатке их ожидал Бес. Юлий Макарович основательно устроился за столом и от скуки изучал старый номер «Огонька».

— Москальский журнал, — сказал он вместо приветствия. — Практикуетесь в русском языке?

— А что? — бойко поинтересовалась Леся. — Заборонено?

— Да нет, почему же…

— Знаете ли вы, что такое БУП? — неожиданно спросила она.

— Что, что?

— БУП — это Боевой устав пехоты. У нас в курене он был в единственном экземпляре — на русском языке, конечно. Так куренной Рен заставил каждого из нас на память его выучить.

— Языката, — неодобрительно покачал головой Бес. — Ты и в других случаях такая же говорливая?

— Нет, только с вами.

— Почему?

— Галя сказала, чтобы я вам доверяла полностью.

— А откуда знаешь, что я — это я?

— Узнала вас.

Пришла очередь удивляться Бесу.

— Ты где-то меня видела?

— Конечно. В штабе у Рена.

Бес грузно повернулся к Павлу Романовичу, приказал:

— Прикрой-ка дверь поплотнее.

Что-то было в его словах такое, что тот насторожился, сбросил сонливое равнодушие и даже сунул руку в карман плаща.

— Ошиблась, дивчина, — спокойно сказал Бес. — Ты никак не могла видеть меня в штабе Рена. А раз так — то ты из энкаведе…

— Галя предупреждала, что вы скорый на выводы.

— И я тебя никогда не видел, — сказал Бес. После паузы, показавшейся всем длинной и тяжелой, добавил: — Хотя с той, настоящей, Мавкой я встречался…

— То выходит, я не Мавка, я присвоила себе чужую жизнь?

— Выходит так.

И опять Бес замолчал. Он по опыту знал, что молчание выдерживают только самые сильные. Слабые начинают в чем-то поспешно оправдываться, что-то объяснять, приводят доказательства невзвешенные и непродуманные. И потом запутываются в этом потоке слов, повторяются, сбиваются. И снова начинают объяснять… Если сопоставить все сказанное, найти противоречия, поставить четкие и ясные вопросы — то многое можно узнать. Сказанное слово — всегда след к ловушке. Если не сегодня, то завтра слово может обернуться против хозяина.

— Не собираюсь доказывать, кто я. Тем более что бесполезно это — доказывать правду… провокатору.

Леся зло блестела глазами, она не могла найти место рукам, они дрожали. Сжав зубы, она прошипела:

— Эх, прошло мое время! А так сказала б Рену, а он — хлопцам, и булькнули бы в озеро с камнем на шее…

— Она, случаем, не тронулась от страха? — поинтересовался от порога Павел Романович.

Леся резко повернулась к боевику и ударила его ребром ладони по шее. Воротник. кожушка смягчил удар, боевик не упал, он только пошатнулся и тут же схватился за пистолет. Бес едва успел заорать:

— Не стреляй, остолоп!

— Выкатывайтесь з хаты! — закричала и Леся. — Убирайтесь отсюда, пиявки вонючие! Привыкли измываться над затурканными хлопцами из сотен, так думаете, и сейчас вам пройдет этот номер? Дудки! Я — Мав-ка, а не сопливая члонкиня, которую вы сперва изнасилуете, а потом сапоги лизать себе заставите. Я — Мавка, понятно это вам?