Андрей Воронин - Инкассатор: Страшный рассказ Страница 40

Отстояв коротенькую очередь в справочное бюро, он поинтересовался, как ему пройти в хирургию. Толстая тетка в мятом белом халате и с довольно густыми черными усами на верхней губе до крайности неприветливым тоном выдала ему краткую, но при этом весьма подробную инструкцию. Следуя ее указаниям, Юрий вышел на улицу, отыскал нужный корпус и вскоре уже шел по длинному полутемному коридору, вдоль стен которого стояли хирургические каталки — некоторые накрытые простынями, другие голые. Навстречу ему бойко проскакал, опираясь на костыли и выставив перед собой закованную в грязный гипс ногу, какой-то выздоравливающий. В его правой руке, помимо костыля, был зажат полупрозрачный полиэтиленовый пакет, в котором виднелась пустая литровая банка. Банка при каждом шаге ударялась о костыль, издавая глухой звук, далеко разносившийся в пустом коридоре. Каталки и гипс говорили о том, что Юрий ничего не перепутал и находится на правильном пути. Потом он увидел у поворота коридора стрелку с надписью «Операционный блок» и свернул в ту сторону: если Ника не лгала, то она работала именно операционной сестрой.

На полпути к операционному блоку он почти столкнулся с молоденькой и довольно миловидной девицей в зеленом хирургическом балахоне. Спущенная марлевая повязка болталась у нее на груди, матерчатые бахилы глушили шаги. Судя по накрытому стерильной салфеткой эмалированному подносу, который девица держала в руках, это была медсестра. Увидев в коридоре постороннего, она удивленно приподняла выщипанные в ниточку брови, остановилась и строго спросила:

— Мужчина, вы куда?

Прозвучало это не столько строго, сколько сварливо — девчонка была слишком молода, и настоящей строгости в ней просто неоткуда было взяться. Юрий решил не обращать внимания на тон вопроса. Это была уже седьмая больница, которую он посетил за сегодняшний день, и повсюду с ним говорили примерно одинаково — не то чтобы грубо, но и без особенной приветливости.

— Палаты в другой стороне, — продолжала сестричка. — Кстати, а почему вы не взяли халат? Здесь нельзя без халата.

— Извините, — сказал Юрий, включая улыбку на полную мощность. Сегодня он столько улыбался, что это уже получалось у него чисто механически. Он побаивался, что к вечеру его улыбка стала больше походить на оскал, но тут же увидел, что ошибся: глаза его собеседницы едва заметно потеплели. — Извините, — повторил он, — я тут впервые. Собственно, в палаты мне не надо. Я ищу Воронихину. Не знаете такую?

Он ожидал отрицательного ответа: «Здесь такая не работает», «А кто это?», «Впервые слышу» — или чего-нибудь еще в этом же роде и с трудом сдержал вздох облегчения, когда сестричка, еще выше задрав брови, переспросила:

— Нику?

— Веронику, — сказал Юрий.

— Так у нее же отгулы, — сказала сестричка. — Целая неделя. Приходите в субботу, может, застанете. Или позвоните ей на мобильный… А вы ей кто?

Последний вопрос прозвучал с искренним любопытством, в котором, однако, угадывалась изрядная доля настороженности. Насчет мобильного девчонка явно ляпнула не подумав и теперь опасалась, что незнакомый, в сущности, человек, сейчас пристанет к ней с просьбой дать ему номер телефона Ники Воронихиной. А кто его знает, кто он такой, этот незнакомец? Вдруг маньяк?

— Мобильный у нее не отвечает, — сказал Юрий и для убедительности показал собеседнице свою трубку, как будто это что-то доказывало. — И дома никто дверь не открывает. А мне уезжать скоро. В субботу меня уже здесь не будет. Десять лет не виделись, представляете? Я ее брат.

— Брат? — изумилась девушка.

«Ага, — подумал Юрий, — брат. Старший братец-идиот. Только вчера выписался из психушки… Надо же было такое сморозить!»

— Троюродный, — со смущенной улыбкой заявил он, спасая положение. — С Камчатки. Разве она обо мне не рассказывала?

— Ни разу, — уверенно заявила медсестра.

— Надо же, — огорчился Юрий. — Неужели забыла? Конечно, я сам хорош. Десять лет ни письма, ни звонка… Правда, писатель из меня никакой, а по телефону звонить вообще ненавижу. Ну о чем можно говорить по телефону, когда не видишь лица собеседника? Как здоровье, как дела, у меня все хорошо… Я так не умею. Присядешь, бывает, на камешек — океан шумит, воздух соленый, чистый… Хорошо! Вот достанешь из кармана фотографию и рассказываешь ей о своем житье-бытье… Мы с ней, с Никой, в детстве очень дружили. А потом родители мои на Камчатку переехали, вот и оборвалась ниточка… Сюжетец, да? Прямо для передачи «Жди меня». Правда, адресок ее новый у меня был, да и телефон тоже. Словом, подвернулась мне оказия смотаться на Большую Землю. Дай, думаю, к сестренке заеду, погляжу, как она тут. А сестренки-то и нету! Так, значит, она про меня и не вспоминала? — закончил он с огорчением.

— Да вы не расстраивайтесь, — успокоила его медсестра. — Она вообще о себе не рассказывает. Она у нас скрытная, молчаливая. Других послушает, а сама — ни гу-гу. У нас даже никто не знает, есть у нее парень или нет. Правда, машина недавно появилась. Наверное, кто-то подарил.

— Машина? — изумился Юрий. — Машина — это хорошо. Машину просто так, с бухты-барахты, не подарят. Не пропустить бы свадьбу! Эх, далеко меня все-таки жизнь забросила! Как в песне поется: от Москвы до самых до окраин… А куда она могла на выходные податься, вы, конечно, не знаете?

Волосы медсестры были завязаны в два тугих хвостика над ушами, торчавшие из-под зеленой медицинской шапочки. Эти хвостики смешно подпрыгнули, когда девушка огорченно покачала головой. Юрию показалось, что огорчена она искренне; это была главная причина того, что Филатов решил объехать больницы лично, не полагаясь на телефонные переговоры. На это ушла масса времени, но так он, по крайней мере, мог видеть лицо человека, с которым говорил, и вовремя распознать ложь. Правда, Димочка Светлов всерьез утверждал, что Юрий с его наивностью способен распознать ложь не лучше, чем дотянуться рукой до Луны, однако сейчас Филатов мог поклясться, что медсестра говорит правду: она действительно не знала, куда могла запропаститься Ника Воронихина.

— Жаль, — сказал он и вздохнул. — Я вас не очень задерживаю? Может, вы мне про нее расскажете? Как она, что она…

Сестричка пожала плечами.

— Вы меня не задерживаете, — сказала она, — только что я вам расскажу? Мы ведь видимся только на работе, и болтать она не любит, всё больше слушает. Ну, хорошая девчонка, ее у нас любят, ценят… Так это о ком угодно можно сказать! Ольга Павловна, например, старается только ее на операции брать.

— Ольга Павловна — это врач, что ли? — уточнил Юрий.

— Хирург, — с почтением сказала медсестра. — Если бы она была мужчиной, давно бы в главных врачах ходила. Золотые руки!

— А Ника, значит, ей ассистирует… Прямо на операциях? Вот это да! Ох, девчонки, не пойму я, как вы это выдерживаете. Я, например, крови до ужаса боюсь.

— Ой, — с хорошо разыгранным недоверием произнесла сестра. — Что-то, глядя на вас, в это трудно поверить. Хотя, вообще-то, с крупными мужчинами такое бывает. Мужчины вообще в этом плане слабее нас.

— Это точно! — с жаром подтвердил Юрий. — Я, например, однажды в обморок грохнулся, когда приятель на рыбалке блесну в ладонь загнал. Хорошо еще, что из лодки не вывалился.

Тут сестричка почти незаметно покосилась куда-то поверх головы Юрия. Филатов обернулся и увидел на стене почти под потолком круглые электрические часы. Он хлопнул себя по лбу и изобразил на лице простодушное огорчение.

— Я вас совсем заболтал! — виновато воскликнул он.

— Нет-нет, что вы, — запротестовала сестричка. — Я же понимаю…

— Простите великодушно, — не слушая возражений, сказал Юрий. — Мне, в общем-то, и самому пора… Послушайте, сделайте одолжение. Если Ника появится или позвонит до субботы, вы уж скажите ей, что я ее искал. Пусть даст о себе знать. Номер моего мобильного у нее должен быть. Пусть позвонит, ладно? Ужасно не хочется уезжать, не повидавшись. Я ведь только ради нее сюда и приехал. Нужна мне эта Москва!.. Отвык я уже от суеты, от шума… Передадите?

— Обязательно, — пообещала медсестра. — А она поймет, о ком идет речь?

Филатов снова хлопнул себя по лбу.

— Склероз проклятый! Юрий. Так и скажите: мол, троюродный Юрик объявился, хочет увидеться… Кстати, а как вас зовут, если не секрет? Может быть, встретимся вечерком, посидим где-нибудь?

— Зовут меня Настей, — с улыбкой ответила сестра, — а вот насчет посидеть я как-то даже не знаю… У меня муж ревнивый.

— Так уж и муж, — недоверчиво сказал Юрий, втайне радуясь отказу, но упорно продолжая играть роль добродушного камчадала. — Разве в вашем возрасте разрешается выходить замуж? Вы же совсем девочка!

— Извините, — смеясь, сказала Настя, — но мне действительно пора.

Филатов в третий раз звонко хлопнул себя по лбу, рассыпался в неуклюжих извинениях и ушел. Он был разочарован: фактически визит в больницу, где работала Ника, ничего не дал. Еще один день пропал впустую, еще одна ниточка оборвалась раньше, чем он успел за нее как следует потянуть. Что с того, что он побывал у Ники на работе? Да ничего! Теперь, когда эта попытка провалилась, Юрий понимал, что ничего иного и нельзя было ожидать. Да он и не ждал — он просто надеялся, войдя в отделение, столкнуться в коридоре не с разговорчивой Настей, а с Никой…