Сергей Зверев - Тайна острова Солсбери Страница 42

– Да, Евгений Арнольдович. Доверяю.

– В таком случае откажись от места ассистента. Мы втроем должны получить работу на тридцатом уровне. Почему – объясню позже.

Секунду подумав, он кивает.

– Хорошо. Откажусь…

Я понимаю, насколько тяжело дается ему это решение. В должности ассистента он видел возможность полноценно работать, видел свое спасение. И вдруг ему предлагают опять спускаться по стволу на самое дно шахты и заниматься тяжелейшим физическим трудом, к которому он совершенно неприспособлен, от которого под вечер он еле переставляет ноги.

Мне понятны его растерянность, досада и отчасти обида. Но я вынужден так поступить. Для его же блага.

Пора проведать Даниэля. Направляясь к двери, бросаю:

– Кстати, пора перейти на «ты». Можешь называть меня просто Женя…

Несмотря на забинтованную голову, мой африканский приятель чувствует себя нормально. Глядя на его улыбающуюся физиономию, я иной раз забываю, что под повязками заживает пробитый череп. Он сыплет шутками, смеется, говорит о скорой выписке. В общем, чертовски доволен жизнью, преподнесшей возможность отоспаться и отдохнуть от утомительного шахтерского труда. И к тому же подарившей баснословный, по его меркам, выигрыш в двести тысяч баксов.

Наведавшись к нему в палату, я уселся рядом и, покосившись на спящего соседа, негромко сообщил о предложении коменданта.

Мои слова не произвели на Даниэля впечатления. Передернув плечами, он сказал:

– Скоро истекает срок моего контракта. Честно говоря, мне наплевать, где придется проработать несколько оставшихся недель.

– Тем лучше. Значит, передам коменданту, что ты согласен…

В моей голове давно созрел план действий, в который я должен посвятить Даниэля и Чубарова. Но для этого нужен подходящий момент. А еще необходимо попасть на тридцатый уровень – именно там я припрятал неоспоримое доказательство величайшего обмана.

Глава девятая

Вчера меня действительно выписали из медблока. Перед обедом Чубаров в последний раз обработал швы и наложил легкую повязку, посоветовав пару дней не мочить зажившую рану.

В соответствии с нашей договоренностью он отказался от места ассистента. Однако после этого замкнулся и начал меня сторониться. В общем, не смог до конца простить мое вмешательство в его судьбу.

Часа в три мы собрали с ним шмотки и, попрощавшись с Даниэлем, спустились на свой жилой уровень. Даниэлю предстояло проваляться в постели еще как минимум пару дней.

А сегодня утром за нас плотно взялся комендант.

– Вот вы где! Ну, с выздоровлением, – гудел он, поймав нас в курилке после завтрака. – Готовы к работе?

Я без эмоций жму его руку.

– Мы-то готовы. А что с резинкой?

– В полном порядке! Проклеили, проверили, спустили на воду. Теперь дело за тобой.

– Как уровень?

– Поднимается, – тихо признается Осип Архипович. – Каждый день на полметра. Зараза…

Мы отправляемся вниз.

На тридцатом уровне все остается по-старому: Вениамин руководит сменной бригадой разнорабочих, переодетых в прорезиненные робы; порожние и груженые тачки снуют вверх-вниз по петле; в корытной мойке вращаются шнеки, с нижнего конца хлещет черная вода, прихватывая с собой куски пустой породы; вокруг мойки блестят огромные лужи, а от подстволка за версту разит испражнениями.

Включив рубильником свет, подхожу к краю площадки и заглядываю вниз. Подстволок наполовину заполнен водой, из дюжины канализационных труб выливается вонючая жижа. А на поверхности, прибившись к бетонному краю подстволка, плавает резинка – до предела облегченный местными умельцами спасательный плот ПСН-6 М. Довольно устойчивая и вместительная штука, способная удержать на воде шестерых взрослых мужиков.

– Ну как тебе плавсредство? – встав рядом, спрашивает комендант.

– Другое дело! – оцениваю я. И хлопаю по спине несостоявшегося врача: – Видал, какое для тебя сварганили рабочее место?

– Вижу, не слепой, – угрюмо кивает тот. – Только не пойму, почему именно для меня. Тут любой смог бы работать…

Приходится объяснять элементарную вещь:

– Ты сколько весишь, Андрей?

– До прибытия на шахту весил шестьдесят пять килограммов.

– А я – сто десять, Даниэль – еще больше. Чуешь разницу?

Пока Андрей Викторович выстраивал в голове логическую цепочку, Осип Архипович восклицает:

– Так вот почему ты запросил его в помощники! Чем легче сидящий в резинке помощник, тем больше вы накидаете ему породы – правильно?

– Естественно!

– А я вчера все мозги сломал, размышляя, зачем тебе этот хлюпик, – смеется комендант. – Ладно, переодевайтесь и приступайте к работе. Мне пора проведать новичков.

– Винтокрылая ласточка привезла очередную партию?

– Да, вчера прибыли…

Уединившись в бытовке, начинаем переодеваться, меняя оранжевые костюмы на гидрокомбинезоны. Помогаю Чубарову выбрать подходящую по размеру и росту одежку, объясняю, как половчее ее натянуть на тело. Он все так же задумчив, молчалив.

Избегает моего взгляда, а на вопросы отвечает односложно.

Нет, так дело не пойдет. Во-первых, мне тупо надоело смотреть на его надутые губы. Во-вторых, я давно уяснил простейшую истину: при выполнении опасных операций под водой в любой группе или паре должна быть психологическая совместимость; члены одной группы обязаны ладить, уметь договариваться и понимать друг друга с полуслова. В нашем «Фрегате» был даже тест для выявления среди новичков проблемных людей, непригодных для работы в тесном коллективе.

Молча подхожу к шкафчику с висящими на плечиках костюмами. Присев на корточки, запускаю под него ладонь, шарю в толстом слое пыли…

И как бы невзначай интересуюсь:

– Ты помнишь тот день, когда мы отправляли на Большую землю урны с прахом погибших?

– Да, – отвечает он, глядя куда-то в пол.

– А того счастливчика, выигравшего турнир забойщиков, запомнил?

Он пожимает плечами.

– В общих чертах.

– Фамилию не забыл?

– Победителями конкурса забойщиков были признаны два шахтера: Корниенко и Парамонов, – монотонно отвечает он, в очередной раз поражая своей цепкой памятью.

– Кто из них улетал на вертолете, я не знаю.

Ладонь нащупывает пакет, свернутый из старой газеты. Достав его, отряхиваю от налипшей пыли.

– Взгляни, – разворачиваю успевший просохнуть от воды паспорт. – Узнаешь?

Андрей Викторович нехотя подходит, вглядывается в слегка покоробленную фотографию… И с недоумением произносит:

– Кто это?

– Фамилию прочитай.

– Парамонов Александр Николаевич, – читает он. – Дата рождения – 22 декабря 1982 года, место рождения – город Подольск Московской области. Ничего не понимаю…

– Может, вот это поможет, – показываю лежащую между страниц банковскую карту.

– Пластиковая карта… Такая же, как у меня. И на ней фамилия «Парамонов»… Нет, не понимаю. Откуда это у вас?

– Не понимаешь? Тогда сядь и слушай, – бросаю документы на стол. – Паспорт и банковскую карту я вынул из кармана куртки, когда обследовал найденный на берегу труп.

– Как вы попали на берег? Ах да, вы рассказывали… – бормочет он. Внезапно до него доходит смысл окончания моей фразы. Лицо Чубарова моментально бледнеет: – Какой труп?..

– Труп того самого счастливчика, которого провожали друзья на вертолетной площадке.

Бывший врач нервно глотает слюну и мелко трясет головой.

– Простите, но я все равно ничего не понимаю.

– У вас в медицине все тупые или ты один такой уродился?! – не сдержавшись, срываюсь на крик. – Пойми же наконец, победители здешних турниров не возвращаются на Большую землю! И вообще… есть у меня одно нехорошее подозрение…

– Какое? – шепотом произносит он.

– Полагаю, что из этой шахты вообще никто не возвращается. Понимаешь? Никто!

Весел мы не нашли, поэтому Чубаров вооружился легкой лопатой и плавает на резинке по поверхности. Резинка привязана к стальной скобе страховочным фалом, на груди Чубарова вместо спасательного жилета белеет кусок пенопласта. Так, на всякий случай.

Я с аквалангом спустился под воду.

Течение в протоке слабое. Заплыв в горловину впервые после двухнедельного перерыва, я был удивлен относительной чистотой кишки. Дно все так же устилал мягкий ил, смешанный с песком и мелким крошевом. Крупные булыжники встречались редко.

Вениамин расстарался: баллоны акваланга заполнены газом, батарея фонаря заряжена.

Решаю проплыть дальше и выяснить, почему забита протока…

Прохожу сто метров, сто пятьдесят, двести… Протока почти чиста, если не брать в расчет пару сотен булыжников, хаотично разбросанных по донному илу. Выдернуть их и доставить на борт резинки – дело одного рабочего дня.