Сергей Зверев - Король на именинах Страница 42

Сбитый с ног парень уже поднялся и показывал рукой с загнутым пальцем на только что показавшуюся Веронику – двое решительно настроенных мужчин нетерпеливо смотрели на него.

– Куда?! – прокричал один из них.

– Он во двор, во двор… – от волнения голос срывался.

Мужчины бросились в арку, их топот отразился эхом в узком пространстве. Парень подул на содранную в кровь ладонь и окликнул проходившую мимо него высокую, угловатую девушку:

– Эй! Погодите.

– Да, – вздрогнула Вероника и покосилась на свой мешок, не торчит ли из него рукав или стальная линейка.

– Вы его видели, мужчина в черном плаще бежал? – испуганно спросил парень.

– Ну да… бежал. А что?

– Не ходите туда, он, говорят, человека задавил, – парень с опаской посмотрел на перекресток, за углом слышались крики, скрежет металла, хруст стекла.

– Но мне туда надо, спешу. Я не буду смотреть на кровь. Спасибо, что предупредили, – Вероника сама удивилась тому, что нашла в себе силы благодарно улыбнуться.

– Я не пойду смотреть, – прошептал парень, глядя вслед странной мужеподобной девушке, заворачивавшей за угол.

У разбитого киоска толпились люди, несколько мужчин пытались оторвать погнутую дверь, из-за которой слышались стоны.

– Сейчас мы тебя достанем, держись.

– Что с тобой? Цела?

В ответ звучали лишь нечленораздельные стоны.

На помощь добровольцам подоспели два милицейских сержанта. Дверь с грохотом полетела на асфальт. Из киоска вынесли девушку с переломанными рукой и ногой, бережно уложили ее на грубые джутовые мешки, принесенные вьетнамцем из соседнего киоска. Киоскерша скосила глаза и, лишь только увидела свою истерзанную, кровоточащую плоть, тут же, охнув, потеряла сознание.

Молодой парень в джинсовой куртке уже накладывал на ногу пострадавшей резиновый жгут. Открытую автомобильную аптечку держала в руках его подруга – она отворачивала лицо, боясь увидеть кровь.

– Нашатырь ищи!

«Это же я ее чуть не убила», – подумала угонщица.

Еще не зная, правильно ли она поступает, Вероника, вместо того чтобы убегать, присела на корточки рядом и вытащила из аптечки упаковку с ампулами. Она раздавила сильными пальцами хрупкое стекло, поднесла марлевую салфетку к лицу молоденькой киоскерши. Едкий запах нашатыря ел Веронике глаза. Раненая девушка вздрогнула, но глаз так и не открыла.

– Расступитесь, – в сопровождении лейтенанта ГИБДД медики пробирались к лежавшей женщине, они и занялись киоскершей.

– Не расходитесь, нужны свидетели. – Лейтенант посмотрел на Веронику. – Вы видели, как все произошло? – В руке у него были документы на машину Карла.

– Да.

– Он даже не тормозил, – услышала голос за спиной Вероника.

– Врезался и убежал, – зазвучал тонкий писклявый старушечий голосок, – даже не посмотрел, что с ней сотворил, урод… Вот только лица его я не рассмотрела. Пьяный, наверное, вот морду от людей и прятал…

– Вы лицо его видели? – лейтенант заставил Веронику подняться.

– Пожилой, солидный, волосы седые. На артиста похож…

– В черном плаще, – подсказал кто-то.

– Он пьяный был?

– Вроде нет, бежал ровно, быстро. Шок, наверное пережил, вот и побежал. Мне кажется, он вернется.

Мимо пронеслась милицейская машина с мигалкой, но вопреки ожиданию любопытных скрылась на соседней улице.

– И там что-то случилось… Может, он того, свихнулся… – предположила старушка, – теперь там чудит.

– Идем, если он там, вы его сможете опознать. – Лейтенант повел Веронику к перекрестку, следом за ним шли два сержанта пэпээсника. – Я думаю, вы правы, шок.

Сержанты, топтавшие этот квартал каждый день, думали иначе. Девушку из киоска знали хорошо, не раз захаживали к ней погреться, чайку с халявным печеньем попить, «позаимствовать» сигареты.

– Урою падлу, пьяный он был, – успел сказать сержант напарнику, и в этот момент Вероника увидела Карла и выкрикнула:

– Вон он! Держите его! – И отступила за спины милиционеров…

Павел Глазунов покинул бельведер сразу после того, как третий раз нажал на спусковой крючок. Спустившись на чердак, он бросил в футляр три пустые гильзы, провод с микрофоном и наушником, разобрал винтовку. У него перед глазами все еще стояла картинка – блестящая оцинкованная крыша и фигура бегущего по ней приземистого парня в черной маске и с кейсом в руке.

Кейс Глазунов признал сразу, именно его нес с собой пожилой мужчина, чью жизнь он, Павел, оборвал выстрелом. Обычно Глазунов, стреляя с позиции, уже не задавался вопросами: «почему?», «зачем?» и уж тем более «за что?». Нажимал на спуск, сосредотачиваясь лишь на цели, как в тире или на полигоне. За сегодняшнюю работу он поставил себе «отлично» – три цели, три патрона. Разве что немного помедлил с последним выстрелом, его смутило поведение парня с кейсом. Явно у того все пошло наперекосяк, лишь только он очутился на крыше – замер, уставившись на глухую стену соседнего дома, затравленно оглянулся.

Павел тогда явственно прочитал по его губам в прорези маски короткое матерное слово. Перекрестие только легло на глаз, как парень рванул к той самой глухой стене, будто собрался вскарабкаться на нее, как паук. Глазунов словил его и больше не испытывал судьбу. Пуля вошла в голову, вспоров черную трикотажную маску-шапочку. Парень, широко взмахнув руками, упал на спину. Кейс, выскользнувший из ослабевших пальцев, описал в воздухе дугу и, ударившись в глухую стену дома, скользнул по ней, вот-вот должен был удариться в крышу, но… исчез из виду, только лист жести завибрировал.

«Там что, щель между домами?» – успел подумать тогда Павел и произнес в микрофон, подрагивающий у его губ:

– Третий номер тоже отработал.

Вместо ответа раздался щелчок, человек, дававший наводки по телефону, отключил связь…

С тяжелым футляром в руке Павел Глазунов быстро сбежал по засыпанной строительным мусором лестнице. Мотороллер по-прежнему стоял между вагончиками-бытовками.

«Во дворе пусто. Вот и отлично», – Глазунов выехал на улицу, даже не глянув в ту сторону, куда совсем недавно стрелял. Там происходило тревожное движение.

Дома он промыл глаза ледяной водой из-под крана. После долгого напряжения казалось, что под веками рассыпано толченое стекло. Так всегда случалось после работы.

Глазунов, закрыв глаза, лежал на тахте в комнате с плотно сдвинутыми шторами. Он умел расслабляться как кот, давая отдых всем без исключения мышцам. В такие минуты собственное тело казалось ему герметической оболочкой, в которой кости покоились в густой вязкой жидкости. Сила притяжения Земли ощущалась предельно явственно, она прижимала к тахте и распластывала. Мысли тогда становились ясными, точными. С прошлым Павел умел разбираться достаточно быстро, он не пытался, как некоторые, просто забыть то, что случилось. Нет, так не бывает. Все невыясненное, непонятное будет возвращаться и воскресать постоянно. Просто необходимо все разложить по полочкам, всему непонятному и таинственному отыскать объяснение, тогда воспоминания преспокойно займут свое законное место и всплывут, лишь когда человек сам этого пожелает.

Не открывая глаз, Павел протянул руку и сжал пальцами прохладное горлышко бутылки, сделал пару коротких глотков и ощутил, как крепкое спиртное обжигает горло.

«Номер один – пожилой мужчина с кейсом, пристегнутым наручниками к запястью, он спешит по улице, не едет на машине, а идет пешком, – задумался Глазунов, – его маршрут, время, когда он пройдет, знают заранее. Знают скорее всего раньше, чем он сам узнал о них. Ему все это указали, заставили идти одного, как и меня вынудили очутиться в это время в бельведере с винтовкой в руках. Что в кейсе? Документы? Деньги? Наручниками пристегнешь только то, что дороже тебе собственной руки, – усмехнулся Павел, – дороже самих себя люди ценят не деньги и не тайны, а других людей. Предполагался обмен? Кейс на человека? Допустим. Номер два – мужчина рядом с девчонкой в открытом кафе. Столик для них тоже заказали заранее. К ним и направлялся кейс. Девчонка – статистка или приманка, – в памяти всплыли лица, – они немного похожи, спешивший мужчина и девушка. Дочка? Внучка? И то и другое для него дороже денег. Значит, все же обмен».

Придя к такому выводу, Глазунов позволил себе еще один глоток ледяной водки. Пока картина выстраивалась ровно.

«Номер два – шантажист за столиком, номер один несет ему выкуп. Должен произойти обмен… Но есть и третий номер – человек в маске, притаившийся в подворотне. Он бы мог быть тем, кто все и закрутил. Шантажист – его приятель, но „маска“ решил его кинуть и нанял меня. Два выстрела, два трупа, которые о нем никому уже не расскажут, и кейс у него в руках. Но не он же давал мне наводки по телефону! Его тоже заказали. Что он думал, на что надеялся, когда прорывался на крышу? Собирался улететь по воздуху? Нет – перебраться на соседний дом и уйти по крышам. У глухой стены его должна была ожидать лестница. Он так думал, ему так пообещали. Лестницы он не дождался, на самом деле его вывели под мою пулю. Кто-то расставил всех нас по номерам. Этот человек, чей голос я слышал из телефонной трубки, просто решил убрать всех, кто хоть что-то понимал в его игре. Сам расставил фигуры, сам и вывел их под удар. И кейс его не интересует. Милиция находит труп человека в маске и похищенный им выкуп на крыше дома. Но ниточка потянется дальше, она пока не оборвана… Кто еще знает о заказчике? Я и Шурик. Значит… у нас тоже есть номера – четыре и пять».