Андрей Воронин - Алкоголик. Эхо дуэли Страница 43

— Ты совсем не выглядишь пьяной, – заметил он, когда они сидели на крыльце.

Все стало на свои места. Было просто и хорошо. Сейчас ему даже трудно было представить, что еще пару минут назад он домогался этой женщины в коридоре. А она правильно сделала, что дала ему в нос – пустила дурную кровь. Ее нельзя было домогаться. Это подруга.

Дождь кончился. На темном бархатном небе сияли звезды. Да, такое небо можно увидеть только здесь, на Кавказе, – высокое небо, полное ярких звезд. Когда смотришь в такое небо, действительно слышишь, как «звезда с звездою говорит».

— А что ты понял из своей тюремной жизни?

— Я вывел для себя правило: «Жаловаться бесполезно, от этого станет хуже!»

— Тебя били?

— В камере – нет. Странно, да? Ведь по идее должны были. А менты – да. Все потому, что я объявил голодовку.

— А почему ты объявил голодовку?

— Потому что я был невиновен. Я не сделал ничего из того, в чем меня обвиняли. Я объявил голодовку в знак протеста.

— Тебе что-нибудь удалось доказать таким способом?

— Нет, они только обозлились. Пытались насильно кормить через специальный зонд. Продолжали бить. Один раз били так, что я мешком свалился на пол и, несмотря на удары сапогами, уже не поднимался. Потом прибежали врачи и под руки затащили меня в кабинет, положили на кровать. Как я узнал потом от доктора, у меня просто остановилось сердце. Я пришел в сознание и увидел перед собой человека в белом халате. Потом мне кололи что-то в вену, давали нюхать нашатырь и били по щекам. Затем пришел начальник медчасти и спросил, буду ли я продолжать голодовку. Услышав «нет», приказал: «Все, в больницу его». Желудок уже отказывался принимать любую пищу. И только на уколах глюкозы кое-как поддерживалось общее состояние. Потом меня выписали из госпиталя в общую камеру. Мою вину не доказали. Сломали, но не опустили. Погоняло, правда, сокамерники придумали отвратительное – «Медуза». Разве я похож на медузу?

— Не думай об этом. – Она докурила сигарету, но не затушила ее, и уже начал гореть фильтр.

— Сейчас пальцы обгорят. – Он забрал у нее окурок и бросил в решетчатую пепельницу, стоящую у двери.

Двор блестел под высокой луной. Он легко и аппетитно вздохнул. Только сейчас он почувствовал необычайную чистоту ночного воздуха.

Любаша сделала неопределенный жест рукой, как будто звезда эстрады, небрежно приветствующая надоедливых, но постоянных и верных поклонников. «Нет, все же она основательно пьяна, – отметил он про себя. – Просто хорошо держится. С такой профессией, когда пьешь каждый день, от устойчивости к алкоголю до алкоголизма один шаг. Сначала пьет, пьет – и вроде бы ни в одном глазу. Все говорят: «умеет пить». А потом в один момент – хлоп. И все – алкоголичка».

— Значит, из своей тюремной жизни ты понял, что нельзя жаловаться. А что ты понял из своей ментовской жизни?

— Из ментовской? – он задумался. – Что нельзя трепать языком, потому что созданы целые сети, даже паутины «стукачества» и сплетничества. «Шестерки» есть в каждой службе и каждом отделе. В милиции этого много. Особенно трудно приходится молодым сотрудникам. С первых дней работы молодой сотрудник должен показать себя. Эти дни решают все. Во-первых, выяснится, будут потом на тебе возить воду или нет. Легко стать обычным винтиком, который будут крутить во все стороны. Еще ни в коем случае нельзя выделяться среди остальных – это не поможет продвинуться наверх по служебной лестнице. Чем лучше будешь работать, тем больше будут сваливать на тебя. При этом в кабинетах бывают ночные застолья с большим количеством водки, где во главе стола может находиться известный всем преступник, хорошо знакомый с уголовным розыском… Уголовный розыск – самая привилегированная служба. Обычно сотрудники этой службы являются любимчиками начальства – молодые люди спортивного телосложения, которые всегда, кроме дежурств, одеты в штатскую одежду. В этом отделе нет случайных людей. Если такие и попадают сюда, то быстро «вылетают». Работе оперативников содействуют целые сети осведомителей и «стукачей». Оперативники имеют доступ к разным уликам и секретным базам данных. Задействован также тайный – негласный – слуховой контроль и контроль телефонных переговоров. Оперативники не гнушаются использовать и физическую силу. «Ласточки», «темные», выкручивание рук и ног и другие приемы добывания нужной информации – их «оружие». Человек, задержанный по подозрению в совершении преступления, перед тем, как попасть в руки к следователю, пройдет по кругу через все кабинеты оперативников. К следователю он попадет уже обработанным и хорошо подготовленным к допросу. При допросе оперативники всегда интересуются по телефону у следователя, как подозреваемый дает свои показания. Если он «начинает идти в отказ» и допрос идет без адвоката, то вызывается оперативник, а следователь выходит за дверь. Через несколько минут будет все в порядке…

– И какие выводы ты сделал для себя? – она роняла эти отрывочные вопросы почти машинально, совсем не слушая ответы.

Но для него было важно выговориться. Когда-то это надо было сделать. Он устал держать все в себе. С годами ноша стала невыносимой. Так что выговориться надо было в любом случае. Почему бы не здесь и не сейчас – под высокой луной, перед женщиной, – доброжелательной, готовой выслушать. Поэтому он продолжал говорить. А ведь еще пару дней назад невозможно было даже представить, что он так запросто будет говорить о том, о чем и думать не хотелось.

Он прерывисто вздохнул и произнес, чуть понизив голос:

— Понимаешь, выводы для себя я сделал слишком поздно… К сожалению. Мне не место было ни там, ни там. Я не должен был сидеть в тюрьме, но я и не должен был работать в милиции. И я не должен делать то, что делаю сейчас.

— А знаешь, что я тебе скажу, – произнесла Любаша, глядя в пространство, – везде есть хорошие люди.

— Что!? – он помотал головой, словно пытаясь освободиться от наваждения.

— Все можно изменить. Прошлое не имеет значения. Будущее – вот что главное, – проговорила она задумчиво, глядя на крупные искристые звезды на бархатном южном небе.

— Будущее, – повторил он, и тут же крупная холодная капля, сорвавшись с карниза, угодила ему прямо за шиворот. И от этого холода под рубашкой стало необычайно приятно. Он почувствовал, что он жив, что прошлое не имеет значения и что все будет так, как он захочет!

День получился очень длинный, а ночь еще длинней.

Глава 11

— Говорят, что ты иногда представляешься как специалист по альтернативному разрешению конфликтов. Это правда? – спросил, позевывая, Паша.

— Правда.

— А почему?

«По кочану», – хотел ответить Абзац, но передумал хамить так примитивно, вместо этого он сказал:

— Потому что я и есть специалист по альтернативному разрешению конфликтов.

Паша хмыкнул.

— Что ты фыркаешь? Знаешь, что такое АСРК?

— Ужас какой-то…

— Это альтернативные способы разрешения конфликтов, – пояснил Абзац.

— Что это за способы?

— Их много, но я признаю только три…

— А именно?

— Первый – убийство, второй самоубийство…

— А третий?

— Третий – избегание.

— Вот и поговорили, – Паша откинулся на спинку сиденья.

Абзац вел машину, всю ту же бежевую «копейку», которую непременно надо было вернуть хозяину, – чем быстрее, тем лучше. Абзац знал, что он это сделает, обязательно сделает. Он не бросит эту машину на дороге, он вернет ее во двор за зелеными крепкими воротами, где растет грецкий орех, где стоит дом, в котором он целую ночь чувствовал себя в безопасности. Чувствовал себя просто и легко, как в детстве. Абзац вспомнил, как Николай рассказывал ему про пьяного ежика на спиртзаводе. Ему показалось, что он слышит спокойный голос Николая: «Ежик лежал как-то неприлично, непристойно выставив брюхо вверх, развернутый. Седоватая шерстка, которая под колючками на пузе, вся видна. Я думаю: «Сдох, что ли?» Потрогал его: нет, шевелится». Абзац представил пьяного ежика и невольно улыбнулся, хотя по сути история была печальная… Ведь ежик – неразумное и безобидное существо, а люди смеха ради приучили его к спирту. Невесело. Вдруг он вспомнил, как еж расправляется со змеями, вспомнил его острые мелкие зубки и алый язычок между ними. Да, насчет неразумности и безобидности ежа он поторопился. Но пьяный еж – не боец, он опускается, жрет кильку из банки и забывает, для чего его создала природа. Пьяный еж становится уязвим.

Абзац почувствовал себя старым пьяным ежом, потерявшим бодрость и боевые качества. Вот так бы лечь брюхом кверху и лежать… А нельзя, вмиг подкрадутся и возьмут за брюхо.

Абзац искоса взглянул на Пашу, который сосредоточенно молчал, сидя рядом с ним на переднем сиденье. И это тот человек, который собирается его убивать?! Интересно, каким образом? Ведь он не умеет! Главное – зачем? Какой смысл в этом убийстве? Это наказание за то, что он не справился с заданием? Но о не исполненной работе рано говорить. Да, не все так быстро и гладко, как хотелось бы. Да, в первый же вечер после его прибытия на Кавказ погиб Одиссей, который должен был передать пистолет. Но это местные разборки. Абзац здесь ни при чем. Он не попытался «соскочить», не собирался присваивать пистолет. Он даже не воспринимал эту работу всерьез.