Иван Стрельцов - Проект "Вайнах" Страница 44

Подполковник Бородин оказался прав, через три часа контролер сообщил, что задержанный Гадаев требует его к себе.

— Ну, старлей, вперед. Посмотришь, что с этими уродами делает их же отрава.

Бородин прихлопнул ладонью по столу и заговорщицки посмотрел на Филипенко. Вслед за конвоиром они вышли из кабинета. "Мягкий номер" находился в том же коридоре, что и комнаты для допросов, так что идти пришлось недолго.

Али Гадаев лежал в дальнем углу, его тело извивалось под воздействием нечеловеческой боли, залитые кровью глаза лезли из орбит, а на губах пузырилась желтая пена.

— Дозу, начальник, дозу, — увидев вошедших, захрипел уголовник, неестественно искривив бледно-фиолетовые губы. — Дозу-у-у, — завыл он.

— Ну вот, Гадюка, и день еще не закончился, как ты меня на хрен посылал, — назидательно заговорил Бородин. — А уже снова просишься, нехорошо.

— Дозу, начальник, все скажу, — завыл от нестерпимой боли Али.

— Нет, дружище, теперь бартер пойдет в другую сторону. Сперва ты расскажешь все, что нас интересует, а после получишь свою пайку дури. Согласен?

— Я… все скажу, — с трудом произнес уголовник.

— Куда должны доставить боеголовку?

— В Москву.

— В Москву? — недоверчиво переспросил подполковник. — Почему же в таком случае она сейчас в Астрахани?

— След путали. Если по прямой, то вы уже давно бы нас за холку взяли.

— Верно, — согласился с Гадаевым Бородин. Прямое кратчайшее расстояние между двумя точками только в геометрии, в жизни, а особенно при проведении специальных операций, прямолинейность граничит с примитивизмом.

— Что означает "вайнах"? — Подполковник не забыл о реакции чеченца, услышавшего старинное название горского народа.

— Проект по захвату ядерного заряда с БЖРК, — едва слышно прошептал Али, и из его носа тонкой струйкой побежала густая темная кровь.

— Как из Астрахани должны транспортировать заряд?

— В рефрижераторном вагоне с рыбой. Только сперва предстоит код детонатора расшифровать.

— Кто будет расшифровывать?

— Имрам вышел на какого-то доцента из новосибирского Академгородка. — Говорить Гадаев уже не мог, судороги усилились, его тело выкручивала немыслимая боль. Али намертво вцепился пальцами в обивку пола. — До… — но закончить слово не успел. Он неожиданно выгнулся, как гимнаст, вставший на "мостик" и, дернувшись в последний раз, затих. Подскочивший к задержанному охранник хладнокровно сказал: — Мертвый, не дышит. — Его ладонь опустилась на шею Али. — И пульса нет.

— Врача надо вызвать, — тихо произнес ошеломленный Иван Филипенко.

— Да, — согласился подполковник. — Пусть констатируют смерть задержанного.

Круто развернувшись к двери, Бородин строго взглянул на старшего лейтенанта:

— Внутренняя служба СИЗО сама справится, а у нас полно дел. И первое — рапорт закончить, ну, а потом на доклад к большому начальству.

Речной сухогруз "Емельян Пугачев" стоял пришвартованный к дальнему причалу, подъезд к которому прикрывали два остромордых БТР-70, нацелившие жерла крупнокалиберных пулеметов на порт. Само судно, мягко покачиваясь на воде, было облеплено черными фигурками морских пехотинцев. Разведотдел Каспийской флотилии сработал профессионально и, главное, оперативно. Едва получили шифровку из Оренбурга под аббревиатурой ГРУ, сразу же по тревоге была поднята рота спецназа морской пехоты. Часть роты была погружена на бронетранспортеры и через порт подъехала к причалу, отрезав подходы к судну с земли. С моря на катерах подошли остальные морские пехотинцы. Никто из экипажа не оказал никакого сопротивления, судно было захвачено в считанные минуты.

Начальник флотской разведки встречал полковника Радимцева на аэродроме истребителей прикрытия.

Едва приземлился четырехмоторный транспортный "Ан-12" ПБ, как к нему подъехала черная "Волга", из которой выбрался моложавый флотский офицер с погонами капитана первого ранга.

Встреча двух военных разведчиков прошла без особого церемониала. После короткого рукопожатия и представлений моряк коротко произнес:

— "Пугачев" мы захватили, но опоздали.

— Что это значит? — Мышцы на скулах полковника Радимцева напряглись.

— К тому времени "Хаммер" с "Емельяна Пугачева" перегрузили на СКС-1717, туда же перешли сопровождающие лица. Когда спецназ захватил сухогруз, сейнер уже два часа как находился в нейтральных водах, а там мы бессильны.

— Кто разрешил транспортировать внедорожник на рыболовецком сейнере? — прошипел полковник.

— СКС-1717 оформлен как транспортное судно, сейчас многие перепрофилировались из-за квот на рыбную ловлю, — капитан первого ранга говорил конкретно, чувствовалось, что в этой проблеме он разобрался обстоятельно.

— Куда направляется сейнер и какой груз по документам?

— В Иран, порт приписки Бендере-Экзели, груз — двадцать тонн свинца, "Хаммер" как металлолом.

Ясно, — кивнул сибиряк. — Значит, так, "особому отделу" взять за хобот таможенников и погранцов, выпустивших это корыто в море. Колоть до самой жопы, выявить все их связи.

— Не круто ли завариваете кашу, товарищ полковник? — моряк удивленно посмотрел на Радимцева.

Тот ничего не ответил, лишь вытащил из кителя сложенный вчетверо листок с подписью Президента.

— А так?

— Ясно, — растерянно пробормотал капитан первого ранга, вытянувшись перед всесильным документом. — Сейчас же и начнем.

Больше поговорить двум офицерам не удалось, из чрева самолета выбежал заместитель Радимцева.

— Товарищ полковник, — еще на ходу затараторил майор, — радиограмма. Срочно вызывают в Москву. Сейчас борт заправят и летим.

— Конечно, — кивнул Радимцев. Все радиопереговоры дублировало ГРУ, и там уже были осведомлены об уходе в нейтральные воды сейнера с ядерной боеголовкой. Теперь следовало прибыть на ковер начальства для неминуемой выволочки.

Разрезая мрак ночи, сейнер то глубоко врезался острым носом в набежавшую волну, и пенящаяся морская вода продолжала свой бег уже по деревянному настилу палубы, то взмывал вверх, высоко задирая нос судна.

Обычно в это время года Каспий миролюбив, но иногда и на него накатывает раздражение. И тогда гладкая вода вздыбливается непокорными волнами, верхушки которых кучерявятся белоснежной пеной, и море в такое время напоминает бороду рассвирепевшего Нептуна. Но такие шторма в летний период недолгие, побуянит старик Каспий день, ночь, глядишь, к утру снова на море тишь да гладь, лишь на берегу ковер из изумрудных водорослей, напоминающий о недавнем шторме.

Имрама Магамедова качка нисколько не беспокоила. Он вырос на берегу моря (правда, это было не Каспийское, а Черное), долгое время, когда еще не был таким толстым, его увлечением был парусный спорт. Так что бурлящая за бортом вода была его родной стихией.

Взглянув на висящий напротив циферблат большого хронометра, Имрам потянулся и спустил ноги с койки. До назначенного времени оставалось сорок минут, по сути, нужды в нем не было, но бывший милиционер еще с лейтенантских времен помнил заповедь: "Для того, чтобы быть уверенным, нужно знать наверняка". Поэтому Имрам Магамедов и поднялся, взял со стола пачку сигарет, вытащил одну, закурил. Докурив сигарету едва до середины, затушил ее о дно тяжелой бронзовой пепельницы и снял с вешалки длинную куртку из прорезиненной ткани. Для того, чтобы застегнуть все пуговицы пришлось втянуть шарообразный живот. Потом предусмотрительно накинул на голову капюшон и только после этого вышел из каюты. Прежде чем выбраться на палубу, Имраму пришлось пройти по узкому коридору под аккомпанемент стонов своих людей. Боевики, сопровождавшие груз, в отличие от Магамедова, были сугубо сухопутными людьми и от качки сильно страдали. Пройдя весь коридор, толстяк наконец нащупал металлические поручни лестницы, ведущей наверх, и, крепко ухватившись за них, стал быстро взбираться. Едва его правая нога ступила на последнюю ступеньку, рука уже нащупала ручку металлической переборки и потянула ее вниз. Стальная дверь переборки распахнулась настежь.

В ту же секунду в ушах на разные лады засвистели порывы ветра, а по лицу безжалостно хлестнули острые, как осколки стекла, холодные брызги, на губах появился вкус морской соли. Имрам Магамедов громко захохотал, он будто бросал вызов взбунтовавшейся природе. Ему было хорошо, как когда-то в годы далекой молодости.

Вдоволь надышавшись морским ветром, чеченец направился в капитанскую рубку, крепко держась правой рукой за поручень.

— Ну, как наши дела? — ввалившись на капитанский мостик, обратился Магамедов к капитану.

Высокий, смуглолицый, с большим горбатым носом, капитан-азербайджанец резко обернулся и непроизвольно состроил недовольную гримасу, но заговорил вполне миролюбиво.