Илья Рясной - Большая стрелка Страница 44

— Чего с нас деньги какие-то строители требовать будут?! — кричала она.

— Галка. И я это слышу от дамы? Привыкай жить, как положено леди, — усмехнулся Художник.

— Нет, но отстегивать такие бабки, — она чуть не плакала.

— Да, когда привыкли только брать…

— Эх, — вздыхала она и, вынув целлофановый пакет с баксами из кармана новой норковой шубы, которую ей подарил дядя Леша во время очередного запоя, шла расплачиваться со строителями за только что отремонтированную большую комнату и ванную.

Между тем произошло событие, имевшее для Художника огромное значение. В областном выставочном зале прошла его персональная выставка. У него было какое-то непонятное ощущение — будто он взмыл вверх, ощутил сладость полета и вместе с тем открылся для всех, распахнул свою душу. Выставка была воспринята в городе вполне доброжелательно. Его знали как карикатуриста, а теперь познакомились как с хорошим графиком.

После первого дня выставки он сидел в оцепенении и смотрел перед собой. И вдруг возникла ясная, обнаженная до боли мысль — а на что он переводит свою жизнь? Что он творит со своей душой? С кем он общается — толпой одноклеточных тварей, не способных даже попытаться заглянуть внутрь себя? И на миг накатила такая жалость к себе и растраченным годам… но тут же ушла…

Однажды возникло новое дело, последствий которого никто тогда представить не мог.

— Тут один джентльмен за несколько неслабых партий левака вагон денег задолжал, — сказал Гринберг однажды, пригласив Художника в свой офис. — Раньше с ним проблем не было, а теперь…

— Кто такой? — осведомился Художник.

— Да есть мальчик-одуванчик. Живет в стольном городе. Уже месяц кормит меня обещаниями.

— И что?

— Будет еще год кормить, — вздохнул Гринберг. — Думаю, он нас просто кинуть собрался.

— Такой смелый?

— Такой жадный. И еще — ему крышуют торгуевские. Есть такие в Подмосковье.

— Слышал я. Зеленый у них в паханах.

— Так ты все знаешь, — всплеснул, руками Гринберг, умильно глядя на собеседника.

— Предлагаешь с Зеленым на разбор?

— А чего?

— Гляжу я на тебя, Лева…

— Андрюша, ты энергичный молодой человек; У тебя все получается… Восемьдесят пять тысяч долларов! Ты можешь представить!

— Могу.

— Взяли и кинули… А теперь еще у этого гада проценты накапали. Ну, сам знаешь. Счетчик-то на то и есть счетчик, чтобы тикать ночи и дни.

— Значит, мальчик-одуванчик, — задумчиво произнес Художник, которому совершенно не хотелось связываться с торгуевскими. Там команда была мощная. И совершенно безбашенная.

— Да. Ты себе не представляешь, что это за фрукт. Ой, что это за фрукт, — закачал головой Гринберг.

— Посмотрим. Может, удастся этот фрукт сорвать, — пообещал Художник.

— Сорви, Андрюша. Сорви…

Способы выявления источника утечки информации существуют со времен царя Гороха одни и те же. Самый простой из них — подбрасываешь тому человеку, которого подозреваешь в том, что он осведомитель противника, какие-то сведения, требующие немедленного реагирования, и смотришь — если есть реакция, ясно, у кого рыльце в пушку. Но тут возможны многие варианты, в зависимости от творческой фантазии.

Первому Влад позвонил своему бывшему сослуживцу майору Ломову, ставшему начальником отделения:

— Привет.

— Кто говорит? — осведомился Ломов,

— Лом, ты что? Не узнаешь? Это Влад. Секундное молчание.

— Давно не возникал, — произнес Ломов. — Тебе еще деньги по расчету положены. Кто будет забирать?

— А что, много накапало?

— Немного. Но на бедность…

— Ага, — кивнул Влад. — На бедность — это по мне.

— Ты уже решил, чем будешь заниматься?

— А куда может пойти бывший рубоповец? Или в бандиты. Или в бизнесмены.

— Но ты-то небось в частные сыщики пойдешь.

— С чего взял, Лом?

— А куда тебе еще, Влад? усмехнулся майор Ломов. Иначе тебе — тоска и скука.

— Действительно, куда…

— Так что, решил ты, куда идти? — не отставал Ломов.

— Решил. На кладбище.

— Что? — опешил Ломов. — Могилы копать?

— Зачем? Лежать в них… Меня чуть не грохнули на днях.

— В смысле?

— В прямом. Теперь сижу, гадаю — кто из старых клиентов момента дожидался.

— Вот что, — помолчав, произнес Ломов. — Ты подъезжай вечером в контору. Переговорим.

— Нет. В контору не поеду. Но встретиться нам надо.

— Ты у себя дома?

— Я что, смертельный враг своему здоровью? — удивился Влад. — Пристроился.

— Где хоронишься?

— Есть хата. Магазин «Самоцвет» знаешь? Да знаешь ты. Мы там Глобуса сторожили. У его входа.

— Хорошо. Когда? — осведомился Ломов.

— Давай часа через два.

— Нет, я сейчас уезжаю. Давай в пять вечера.

— Как скажешь. Мне все равно. Идти-то двести метров… Гурьянов подъехал к магазину «Самоцвет» в полчетвертого. Одет он был так же, как и на встрече с Крошкой, — стареющий хиппи в круглых очках и с букетом в руке. Он нашел хорошее место для обзора. И вскоре высмотрел шустрых молодых ребят. Те неторопливо прогуливались, но явно кого-то высматривали. Один подошел к дворнику, ткнул удостоверением, задавал вопросы. Еще поспрашивали одну бабку.

В пять часов появился майор Ломов. Он явно нервничал, прохаживался перед магазином из стороны в сторону и все время смотрел на часы. Все это время те молодые люди держались на почтительном расстоянии.

Наконец Ломов уселся в свой подержанный «Мерседес» и подался восвояси. Через пару минут собрались в путь и молодые люди. Они сели в зеленый «Опель-Сенатра».

Гурьянов бросился к своей «Волге», прыгнул на сиденье, сорвал очки и кепку, натянул куртку и прилепился к «Опелю».

— Я повел их, — произнес он в микрофон рации. — Зеленый «Опель-Сенатра». Смотри нас на перекрестке. Мы двигаемся центру. Не пропусти. Понял?

— Понял, — сказал Влад.

На двух машинах вполне можно вести одну машину. Парни в «Опеле» так и не засекли за собой «хвост» и спокойно добрались до проспекта Вернадского. Там они на охраняемой стоянке оставили машину и прошли в многоэтажное здание.

— Так, что у нас на Вернадского по этому адресу? — спросил Влад, подсаживаясь к Гурьянову в машину.

— А на Пушкинской у нас частное охранное предприятие «Тесей», — удовлетворенно произнес Гурьянов.

— А по досье ЧОП «Тесей» имеет прямую связь с ахтумскими, — хлопнул в ладоши Влад. — Ое-ей. Вычислили иуду искариотскую.

— Вычислили, — кивнул Гурьянов.

— Ну, Лом. С самого начала я чувствовал, что не то с ним. И теперь все сошлось.

— Получается…

— Получается, что Лом предупредил Политика перед тем, как я отправился к нему с постановлением о проведении обыска. И Политик успел спрятать следы. Я уже тогда подозревал Лома. Самый подходящий кандидат на такую роль. Холодный, скользкий, как жаба.

— Враг в своем доме, — кивнул Гурьянов. — Это чувство, будто тебе в тарелку плюнули…

— Наверное, у Политика и Лома давно шуры-муры. Скорее всего через Маничева Лом и на ахтумских вышел. И ведь продал меня без всяких сомнений. А заодно и тебя, Никита… Вообще Лом меня никогда не жаловал.

— А когда продажный мент честного любил?

— С ним все ясно, — Влад задумался и предложила-Может, Лома используем втемную?

— Поглядим… У нас и так дел полно…

— Напомнил. — Влад посмотрел на часы. — Я должен встретиться с моим человеком, тот уже знает наверняка, каким рейсом прилетит Политик. Мой человек поедет встречать его.

Агент Влада был человеком из ближайшего окружения Политика и предавал своего босса самоотверженно, единственным условием выдвигая: «Влад, устрой этой падле хорошую жизнь: чтобы белый свет не мил был». Благодаря ему было то первое, роковое дело в отношении Политика, на котором опер костей не собрал.

— Маничев отоспится, — сказал Влад. — И к завтрашнему вечеру — на оргию. Вернется в Москву утром. У него днем намечается партийная тусовка.

— Ну что же, мы тоже встретим его. Честь по чести…

Примерно те же заботы одолевали несколько лет назад Художника. Ему нужен был Политик. Нужен был тепленьким.

Художник получил достаточную информации о нем. Ситуация выглядела неважно. Действительно, крышу ему мраморными атлантами мощно держали торгуевские, а на открытую конфронтацию с ними решится не каждый. Сам Политик тусовался среди либеральной элиты. Захаживал и в Кремль, и в-Думу. Имел солидную поддержку. Особенно теплые отношения сложились с питерскими политиканами.

Зачем Политик кинул Гринберга на эти самые восемьдесят пять тысяч долларов? Кто бы знал. Позже он утверждал, что не виноват и кинули его самого, но он врал.

Жил Политик в квартире на Арбате. Передвигался в сопровождении гориллы из охранного агентства.

Обычно охранники подбирали ему на московских вокзалах бездомных малолетних бродяжек. Политик быстро срывал розы удовольствия, делал видеозаписи — излюбленное его хобби, а потом пристраивал пацанов другим педофилам. В основном в бордель, работающий под видом детского благотворительного лагеря для трудных подростков, который держал один из московских богемников. Делал это Политик не задарма, а, наоборот, за хорошие деньги, так что сочетал полезное с приятным. И еще — педофилия приносила не только удовольствие, доход, но и связи. В богемной и политической тусовке на редкость много извращенцев и маньяков. А тусовка сегодня — это деньги и влияние. И тусовка с трудом пускает в себя тех, кто в лучшую сторону отличается от нее. Так что в узком кругу Политик своей нестандартной сексуальной ориентации вовсе не стеснялся — в тусовке она считалась изысканной и вовсе не позорной.