Сергей Алтынов - Предателей казнят без приговора (Сборник) Страница 45

– Знаешь, Расма, а ведь на правах давней подруги ты могла бы… – Эдгар опустил глаза, и голос его теперь уже зазвучал без былой мерзости. – Ты могла бы поставить меня в известность заранее!

– О чем? – отозвалась я.

– О том, – он кивнул за забор. – Готовишь сенсацию, понимаю. Но… не слишком ли далеко ты заходишь?

– Что ты говоришь, Эдгар? – Сейчас давний друг детства был серьезен.

– Я понимаю, он славный мальчик…

– Этому мальчику больше тридцати, он воевал… – устало прервала я Эдгара. – Выглядит просто молодо.

– Вот именно, выглядит совсем пацаном… Так вот, Расма, ты можешь дурить головы нашим невзыскательным любителям народного пения, но меня тебе не провести! – Теперь льдисто-голубые глаза композитора стали жесткими и колючими.

– О чем ты, Эдгар? – вновь повторила я.

– О том, – он вновь кивнул за забор. – Обманывать, вообще, грешно, Расма. Ну ладно, подумай. Как надумаешь, приходи. Посоветуемся, разберемся что к чему. Парень перспективный, признаю… Иди, он уже заждался.

Обманывать грешно… Эдгар подвержен зависти – обычному человеческому пороку. Вот и мелет всякий вздор. Обидно, что слушают не его, местную гордость и государственную знаменитость, а какого-то седого, да еще к тому же русского. Сам Эдгар сочиняет либо занудные, тяжелые, как чугун, сонаты с рапсодиями (их он называет «серьезной симфонической музыкой для подготовленного уха»), либо же всякие электронные подпевки-попсу с помощью компьютера. Рапсодии слушают немногочисленные граждане с подготовленными ушами, а попсу мальчики и девочки от двенадцати до восемнадцати.

Обманываю я его… Чем же, интересно? Сказать просто нечего господину композитору.

– Вальтер! Валь-тер! Скандировала толпа под нашими окнами. Праздник ведь еще не закончился.

– Что, подъем?! – спросонья бормотал Валера, когда я прикоснулась пальцами к его лбу.

– Праздник продолжается! – пояснила Инга, надевая на голову парню аккуратно сплетенный венок.

По ручьям плыли несколько десятков таких вот венков. Оркестр дядюшки Томаса расположился прямо в березовой роще. Теперь они куда уверенней аккомпанировали Валере. Великан-аккордео– нист удачно солировал в инструментальных проигрышах.

– Я даже не верю, Расма! Он же просто… Ну точно с неба спустился! – восхищенно произнесла Инга.

– Точно, с неба! Он ведь парашютист! – снисходительно улыбаюсь я.

Восхищайся, сестричка, завидуй… Хотя чего завидовать и кому? У Инги муж главврач сельской больницы и по совместительству автомеханик-золотые-руки и трое детей. У меня два замужества, два аборта, госпремия СССР (за тот самый фильм, к сорокалетию Победы) и два нынешних договора на рекламу зубного эликсира и средства от запоров.

Под конец праздника Валере-Вальтеру преподнесли небольшую деревянную скульптуру, изображающую музыканта, играющего на народном инструменте – гудке. Он поблагодарил всех жителей деревни. Только уже не по-русски, а на нашем языке. И все были довольны…

Большая часть селян уже разошлась, как центром внимания стал Эдгар. Он где-то отсутствовал весь день, а сейчас появился, держа в руках роскошный черный кофр.

– Что ж, неудобно отпускать такого гостя без подарка! – Эдгар приоткрыл кофр, внутри была полуакустическая блестящая гитара, явно штучной, заказной работы. – Хочу, чтобы вы, Вальтер, оставили добрую память о нашем селении и его жителях!

Однажды человек сочинил музыку и не нашел к ней слов. Можно было, конечно же, и так оставить, но у человека был голос и ему хотелось спеть песню. А слова нашлись на чужом языке… Прямо-таки сказка какая-то получается. Мы стоим в центре столицы – красный свет горит уже минут пять. Затор, пробка – обычное для столицы дело.

Мы едем в студию – Валера ухитрился договориться со звукорежиссерами, и сегодня мы попробуем спеть дуэтом. Под подарок Эдгара. Расщедрился-таки – признал на своей территории более сильного зверя. С другой стороны, хотел удивить всех – вот, дескать, какой щедрый господин композитор. Я роняю голову на Валеркино плечо. Как же я устала…

Откуда в центре города взялся рояль?! И куда подевались все горожане – площадь абсолютно пуста. А это же раннее утро. Я уснула в машине, прямо на Валеркином плече, и проснулась, когда уже стало рассветать. Валерка подходит к роялю и аккуратно поднимает крышку. Кажется, он впервые соприкасается с этим инструментом. Он осторожно трогает клавиши – звуки нестройные, вразнобой. Несколько секунд Валера размышляет, а затем вновь берет трезвучие – уже более уверенно. Затем негромко начинает наигрывать. Вначале робко, потом все смелей и смелей… Музыка! Я оказываюсь рядом с роялем и обнаруживаю в своих руках флейту. Подношу ее к губам и… Кажется, мы оба импровизируем, но как здорово получается… О, откуда столько народу – люди выходят из подъездов, подворотен, вот остановился рейсовый автобус, вот две иномарки, вот полицейский джип. Нас слушают, затаив дыхание, видимо, находя в нашей импровизации что-то свое, так нужное каждому, но неуловимое. Непередаваемое словами… И вдруг слышится грохот – часть толпы испуганно отхлынула в сторону, остальная испуганно зароптала, позабыв про рояль и про флейту. На площадь въезжает бронемашина. Сокращенно она называется БТР. Она подъезжает вплотную к нам, окончательно заглушив нашу музыку. Из люка высовывается тот самый чернолицый майор Кравченко, Валеркин командир.

– Что, Петров, в кафе-шантан записался? – рявкает майор. – Еле нашли тебя, прапор..

Валерка забывает про рояль, про флейту и про меня. Он снова прапорщик Петров. Вытягивается по стойке «смирно» перед майором.

– Давай залазь, пианист… – кивает майор. – Наших возле кишлака духи прижали…

И Валерки больше нет! Он в бронемашине, которая, подняв клубы пыли, с грохотом скрывается в подворотне.

«Он, оказывается, русский», – ропщет кто-то в толпе. «Вот именно!» – с негодованием подхватывает кто-то. «Ну и что, что русский?!» – робко возражает кто-то. «Почему-то русские всегда приезжают на танках». «Ладно, пошли отсюда…» Я остаюсь одна.

– Расма! Мне очень понравилось то, что вы сейчас играли!

У рояля стоит Эдгар.

– Только во второй части в первом такте лучше сыграть вот так… – Эдгар начинает быстро и технично перебирать клавиши. – Вот так, Расма… Ну, подыграй мне!

Однако флейты у меня в руках уже нет.

3

У меня в руках Валеркина куртка, потому что я по-прежнему сижу в машине и моя голова лежит у него на плече. И «красный свет» по-прежнему мерцает впереди. Я задремала всего на несколько секунд.

– На студию не успеваем, – произносит Валера, увидев, что я проснулась. – Черт, я ведь договорился!

– Едем… Домой! А то жизнь начнется совсем хорошая и умирать не захочется! – ввернула я Валеркино же собственное изречение.

А вот это уже не сон.

– Не двигаться! Госбезопасность!

Два джипа выросли точно из-под земли – Валерка чудом успел свернуть на обочину и затормозить. В обзорное зеркальце я разглядела: в багажник нам почти впечатался микроавтобус. Из джипов быстро стали выскакивать грязно-зеленые камуфлированные фигуры в черных масках и с короткоствольными автоматами в руках. Отрывистые команды отдавал высокий субъект в черном плаще и все той же черной полумаске, отчего голос его звучал приглушенно. Валерка, видимо, попытался как-то воспротивиться, когда они сунулись в салон и… Как его били, я не видела, так как сама оказалась на коленях, почти уткнувшись носом в резину покрышки. Со мной бойцы также не церемонились.

– Госбезопасность! – со значением произнес в последний раз старший. – Попрошу понятых!

Понятые везде одни и те же, что в кинофильмах, что в жизни – благообразные старичок со старушкой.

– Открывайте гитару! – распоряжается один из бойцов. Подарок Эдгара извлекают из кофра. – Ломайте, ломайте ее!

Госбезопастность нетерпелива!

– Понятые, внимание! – старший картинно демонстрирует извлеченное из изуродованного инструмента – какие-то исписанные листы бумаги и две железяки.

– Это детали взрывного устройства! А это подробный план, как заминировать одно из правительственных зданий столицы… С девушкой поаккуратней, – кивнул в мою сторону старший и скрылся в микроавтобусе.

– Ну-ка дай сюда! – Валерка кивнул в сторону листков-схем. У него рассечена губа и несколько кровоподтеков на лбу. Кисти рук стянуты наручниками. Он пытается улыбаться – рядом с ним неотступно находятся трое безликих бойцов в грязно-зеленом камуфляже. Все они выше и шире Валерки, и это его, как ни странно, забавляет. Мы сидим в здании городской полицейской префектуры.

Старший быстрым движением пододвигает «схему». Он по-прежнему в плаще и полумаске. Позабыл снять в спешке или у них так положено?

– Так, – изучив «схему», Валерка усмехается. – Передайте там своему этому мудаку, что он совсем идиот… Я в спецназе с восемнадцати лет. А у вас тут что за х…ня нарисована? Хоть бы не позорили… – на Валеркином лице вновь кривая усмешка.