Сергей Анохин - $амки Страница 46

– У меня проблемы. Ты можешь хотя бы выслушать?

И не дожидаясь ответа – знала, что не остановит, – начала рассказывать.

Он долго молчал.

Проще всего было сказать: «Леся, любимая, со мной у тебя никогда такого не будет». Но вместо этого заговорил совсем о другом. О том, что близкие люди, как частично пересекающиеся или касающиеся друг друга круги, могут касаться, пересекаться, но если полностью сливаются – это плохой признак.

– Значит, ты чувствуешь себя поглощенной им. Ведь ты не работаешь, только ждешь его целыми днями дома. В этом нет ничего плохого, но ты потеряла себя, полностью растворившись в нем. Но ему-то нужна половинка, а не часть его самого, этого у него и так достаточно. А теперь представь себе, как бы тебе хотелось, чтобы эти круги соотносились на самом деле. Ты – не тупая домохозяйка. Вспомни, что еще интересного было и есть в твоей жизни. Ты ж искусствовед! Ты так много знаешь и понимаешь. Сегодня не девяносто пятый, профессионалы нужны! Мир существует не только в кругу семьи. Сделай так, чтобы небосклон ваших отношений… Ты уж прости за такое высокопарное выражение, – смущенно хмыкнул Джон. – Пусть он расцветится многими звездами. Ведь ты же выбирала его не потому, что вокруг не было никого и ничего другого!

Леся с удивлением смотрела на Беседу.

Вообще-то она не ждала, что он сразу же полезет ей под юбку, но все же предполагала какие-то романтичные сопли или развесистую клюкву. Особенно после того, как Антон, отвозивший ее в аэропорт, очень деликатно, но вполне определенно намекнул, что готов скрасить ее одиночество любыми доступными ему способами…

Да, конечно, был Михаил, который стал для нее центром вселенной, смыслом жизни, она ни за какие блага мира не поменяла бы свою судьбу на иную. Но бывали минуты, когда нужен был именно Беседа, с его гипертрофированным представлением о справедливости, с беспрестанным стремлением ко всеобщей гармонии… А еще с его тактичностью, обаянием, подвижностью, любовью к жизни. За внешней беззащитностью и ранимостью она чувствовала в нем сильную волю и потрясающую энергетику.

И любовь.

Леся вернулась в Москву в тот же день. Не дожидаясь Михаила, подала документы в аспирантуру, записалась на курсы компьютерного дизайна. А после его возвращения объявила, что собирается стать лучшим в мире рекламистом бамперов и автомобильных ковриков, а потому немедленно требует принять ее на работу. В случае отказа – развод и девичья фамилия…

В ту ночь он впервые сказал ей:

– Мы – одно. Без тебя меня нет.

21 августа 2007 года

Джон Цыдыпжапов – Беседа

С Приморского проспекта дацан был почти полностью скрыт пышными ветвями деревьев и невысокой каменной оградой. В небольшом уютном садике на скамейке в прохладной тени дуба, перебирая четки, сидел молодой и, как показалось Лесе, весьма упитанный лама. Взгляд из-за очков казался отстраненным и пустым.

Мощеные дорожки, ухоженные газоны, к ветвям деревьев привязаны разноцветные платочки-молитвы. Слева и справа от входа – барабаны.

– Хочешь покрутить? – спросил Джон.

– Зачем?

– Если повернуть сто восемь раз, с тебя снимутся грехи.

– Все?

– Почти…

Леся посмотрела вперед. Дацан с мощными, слегка наклоненными внутрь стенами и четырехколонным портиком с капителями темной бронзы поражал своей загадочностью. Гранит, глазурованный кирпич, золоченые детали. Суровая тибетская архитектура плюс элегантный модерн начала прошлого века – какая-то сверхмистическая гремучая смесь, рай для искусствоведа…

Они поднялись по широкой лестнице. Джон отворил тяжелую дверь, и они оказались в главном зале. В молельне не было окон, свет проникал только сверху через прямоугольную застекленную часть крыши и потолка. Два ряда колонн разделяли зал на три части, в центральной с сиденьями для лам – трон главного ламы, алтарь и изваяние Большого Будды. По стенам развешаны изображения многочисленных тибетских божеств.

Леся с восторгом оглядывала это уникальное произведение искусства. Позолота, яркие краски, витражи.

– Это один из самых дорогих буддийских храмов в Европе, – шепнул Беседа. – В Бурятии в основном делали деревянные храмы, в лучшем случае монолитные или кирпичные, а этот – из колотого гранита. Витражи изготовлены самим Рерихом, они, правда, сейчас испорчены. А еще есть легенда, что в одном из прудов Елагина острова лежат осколки первой статуи Будды. Когда коммунисты после революции выносили из храма все ценности, они не смогли передвинуть Будду и разбили его. Надеялись найти внутри сокровища. Естественно, там ничего не было, вот и выкинули осколки в пруд. А когда спохватились, было уже поздно, ничего не нашли.

– Верующие забрали?

– Возможно, так, а возможно – иначе… Ты тут посиди немного, я скоро.

– А мне можно?

– Всем можно, Бог же для всех.

Он снял обувь, прошел между двумя медными гонгами и уселся на пол в позе лотоса, неотрывно глядя на Будду. Леся скромно устроилась на скамейке в уголке.

В храме было тихо и прохладно. Запах благовоний, едва слышный шепот немногочисленных прихожан и удивительный покой и отстраненность от мира, от всего будничного и земного. Будто находишься не в центре многомиллионного города, а где-то в далеких заоблачных горах Тибета.

Она не молилась, не просила ничего, даже не думала ни о чем, мысли – если эти обрывки каких-то неясных образов можно назвать мыслями – медленно проплывали, не задевая, не омрачая сознание. Она не могла сказать, спала или бодрствовала, грезила наяву или видела что-то неожиданно прояснившимся внутренним взором, только вдруг почувствовала необыкновенную легкость и умиротворение…

Джон мягко коснулся ее плеча:

– Идем. Я готов.

Она, будто очнувшись от дремы, слегка вздрогнула, почувствовала озноб и какое-то непонятное сожаление о чем-то невозвратно ушедшем, вернее, упорхнувшем как дыхание доброй ночной феи, очень важном и правильном…

На улице по-прежнему светило яркое солнце. Время, казавшееся в храме неподвижным, и здесь замерло, ожидая решения Беседы.

– Сейчас сделаю несколько звонков, – извлекая из кармана мобильный, сказал Джон, – и можем двигать. До Москвы, будем считать, семь часов, так что сегодня там.

– А с каких это пор ты трубой обзавелся?

– Не помню… давно.

– Почему не говорил?

Он неопределенно пожал плечами.

Едва они свернули на Пулковское шоссе, стоящая у обочины сверкающая «бомба» резко двинулась влево.

Беседа крутанул руль, но все же умудрился задеть задний бампер. Раздался противный скрежет, бампер полетел в сторону. Заскрипели тормоза.

– Сиди спокойно, – велел Беседа, – это подставщики, ну… наших так в Питере называют. Сейчас разберемся.

Он быстро выскочил из машины. В «пострадавшем» авто тоже резко отворились сразу обе передние дверцы. Навстречу Беседе вышли два здоровенных бугая.

– Ты чё? Не видишь куда прешь, козел?.. Мы ж уже двинулись…

Даже неискушенная в автомобильных правилах Леся поняла, что владельцы БМВ поджидали какого-нибудь лоха, чтобы снять с него за нарушение. Если сейчас появится гаишник, они все равно докажут, что виноват Джон. Наверно, где-нибудь рядом и свидетели есть.

Беседа, видимо привычный к таким эксцессам, извлек из кармана несколько зеленых купюр.

– Ты чё суешь?.. Сто пятьдесят зеленых? Да у меня бампер все шестьсот евро тянет, – рявкнул один из подставщиков.

Беседа жалобно загнусавил:

– Ну, мужики… у меня нет больше…

– А у бабы твоей? – заглядывая в окошко «Мустанга», подозрительно поинтересовался второй громила.

– Да откуда…

– Ну тады вызываем гаишников, будем через суд решать.

– Ладно вам, ребята… может, разойдемся по-мирному…

– Сказал шестьсот, значит, шестьсот или…

– Лады, – вдруг согласился Джон. – У меня тут свояк неподалеку работает, сейчас позвоню, привезет.

Он вытащил трубку, набрал номер:

– Толя, тут проблема… На ребят напоролся, бампер им снес, шестьсот евро нужно, а я вот как раз не при деньгах. Не привезешь?.. Ну да… Да… На Пулково. Сразу увидишь.

Беседа обернулся к подставщикам:

– Ну все, через двадцать минут привезет.

Не дожидаясь ответа, уселся в машину и улыбнулся Лесе:

– Сейчас Толя приедет, муж Цыри.

– А что будет?

– Увидишь. Кстати, посмотри: у них номера не привинчены, а на магнитах, а бампер, скорее всего, на клею был. Проверять неохота, время тратить. Так что сейчас быстренько закончим, и – вперед.

Через пятнадцать минут возле БМВ затормозила довольно потертая «девятка». Из открывающейся двери высунулась нога размера эдак пятьдесят пятого. Следом показалась огромная лохматая русая голова, затем, постепенно распрямляясь, будто телескопическая удочка, начал вылезать и сам хозяин допотопного авто.

Водитель БМВ, не дождавшись, пока Толя полностью вынется из своей непрезентабельной тачки, выскочил из своей сверкающей новенькой машины и встал в воинственной позе возле противоположной Анатолию дверцы. Когда Джонов свояк закончил наконец самоизвлечение и встал во весь рост, то оказался метра на полтора – так во всяком случае показалось Лесе – выше крыши автомобиля. Он медленно перегнулся через «девятку», протянул ручищу, больше всего напоминающую ковш среднего экскаватора, и сгреб ею подставщика.