Михаил Серегин - Особая миссия (Сборник) Страница 47

– Я так и знал!

Потом протер свою лысину платочком и спросил:

– Ну ты хотя бы поговорить с ним успела?

И получив мой утвердительный ответ, сказал еще одну странную фразу:

– Тогда – бог с ним…

Я не успела ему ничего сказать о своих выводах, как запищал сигнал его сотового телефона. Абрамыч рассеянно ответил, но его глаза тут же удивленно округлились и он сказал:

– Это тебя…

Я взяла трубку и сказала только: «Алло!» Дальше мне пришлось слушать. Голос был наглым, а интонация – угрожающей.

– Возле «Сергея Есенина» больше не крутись. Ноги переломаем. – Голос был хриплый, но мне показалось, что говорящий хрипит нарочно, чтобы настоящий свой голос исказить. – А если еще раз появишься около капитана Самойлова, и шею тоже…

И человек захохотал в трубку, словно сказал что-то очень смешное…

Вид у меня, наверное, был растерянный, потому что Абрамыч спросил осторожно:

– Что там, Оля?

– Мне впервые в жизни угрожают, – сказала я удивленно. – Все в том же духе – чтобы не совалась куда не следует.

– Да-а-а! – протянул Григорий Абрамович. – Интересные дела…

И надолго задумался. Впрочем, я – тоже. Конечно, я не испугалась этих глупых угроз, но было очень неприятно. Я не могу назвать себя упрямой, скорее – наоборот, но когда мне ставят искусственные препятствия или что-то запрещают, меня это сильно раздражает…

Глава пятая

…Спасательные работы тем временем шли своим чередом, и наша группа принимала в них самое активное участие. Теплоход, обследовав до последнего куска железа, отбуксировали на судоремонтный завод, где сварщики приступили к его уничтожению…

Нас перебросили на подъем вагонов. Там все еще работали водолазы, поскольку недостаточно было обследовать только сами вагоны, люди выпрыгивали из них, пока вагоны падали с моста, пытались из них выбраться уже на дне реки, и некоторым это удалось. К сожалению, немногим. Большинство захлебнулось на полпути к поверхности. Однако многим опять-таки повезло, потому что к месту катастрофы сейчас же начали стягиваться лодки рыбаков, стоящих около моста в ту ночь… Человек двадцать из вынырнувших рыбакам удалось выловить и откачать…

Но многим выбраться не удалось, их снесло течением значительно ниже, и они погибли без своевременно оказанной помощи… Среди пассажиров поезда уже насчитывалось сто девяносто семь погибших, но список продолжал расти с каждым часом спасательных работ.

Под воду нашу группу не пустили. Дело в том, что на вагонах работал ростовский отряд спасателей, который славится своими водолазами. Мы им конкуренции в смысле профессионализма составить не могли. На нашу долю досталась транспортировка на берег утонувших и убитых при падении поезда в реку…

Мрачная работенка, но мы мало думали об этом. Говорю, конечно, о себе, хотя уверена, что и остальные тарасовцы из нашей группы приняли работу с трупами как нечто необходимое и неизбежное. Спасателю нужно уметь делать все. И не просто делать, а работать всегда спокойно, от этого во многом зависит наш профессионализм, который в данном случае означает качество нашего труда… Какое может быть качество при перевозке трупов? Прежде всего – психологическое. Уважать нужно тех людей, которые погибли; хоть банально, но это самое главное…

Кстати, от ростовцев я и услышала странную сплетню о том, что теплоход захватил маньяк-одиночка и специально направил его на мост в то время, когда по тому проходил поезд. Сплетня есть сплетня, я не придала ей слишком большого значения, хотя все это слишком напоминало дяди-Сашин рассказ о его психе…

Но когда после смены я поделилась этой сплетней с майором, тот меня просто огорошил. Он рассказал мне, что это вовсе и не сплетня. ФСБ официально распространила сегодня, всего несколько часов назад, пока мы тут работали, сообщение о поимке маньяка, организовавшего катастрофу. Даже имя его называлось – Алексей Гмыза. Ни слова о потоках энергии и притяжении материальных тел в версии ФСБ не было. Там была жестокость сумасшедшего, его чрезвычайно активные действия по захвату капитана и его помощника, злонамеренное изменение курса.

По версии ФСБ, этот сумасшедший Алексей Гмыза убил более трех сотен людей и еще пару сотен – искалечил. Он добивался якобы личной известности, поскольку хотел стать президентом России.

Стоило на секунду поверить в эту версию – и становилось просто жутко оттого, что жизнь сотен людей зависит от поведения выжившего из ума человека, и нет никакой возможности это предвидеть…

Григорий Абрамович посмотрел на меня очень внимательно и сказал:

– А ты найди, Оля, своего знакомого журналиста и расскажи ему о своем разговоре с этим новоявленным террористом… Чтобы сомнений никаких не осталось. Не зря же ты с ним общалась…

«Позвольте, – подумала я, – что-то я не припоминаю, чтобы рассказывала Грегу о Фимке Шаблине… Откуда же он про него знает?..»

Но уточнить этот момент мне не удалось, поскольку тон, которым разговаривал со мной Григорий Абрамович, не позволял задавать никаких вопросов. Мало того, я ясно чувствовала, что это с его стороны не просьба, а – приказ… Я поняла, что Грег мною как-то манипулирует… Хотя ни мотивов его, ни целей я не понимала…

Приказ есть приказ, пусть даже и не явный. Я отправилась его выполнять, нашла Фимку, и мы с ним за полчаса сочинили любопытнейшее интервью, в котором я рассказывала о своем разговоре с Алексеем Гмызой накануне его ареста, сообщала, что провела во время этого разговора психологическое экспресс-обследование этого человека и сформулировала свои выводы…

Конечно, съевший не одну заблудившуюся в газетных дебрях собаку, Фимка помог мне оформить свои выводы красочно и сенсационно. Он вообще на подобные штучки большой мастер. Недаром только и делает, что охотится за сенсациями. За два дня это уже вторая его сенсация, и обе, между прочим, добыты им с моей помощью…

Суть сделанных мною выводов сводилась к следующему. Алексей Гмыза – действительно глубоко психически больной человек. Но все дело в природе его болезни. Он страдает неврозом навязчивого состояния. Болезнь сформировалась в раннем детском возрасте, когда плохо развитый физически ребенок подвергался побоям и унижением сначала со стороны родителей, а затем, вероятно, – со стороны своих школьных товарищей… В результате у него сложились явно патологические реакции на все, что напоминает ему об источниках страданий. Беда в том, что психо-семантические тупики слишком обширны и распространены в его сознании, слишком многие образы приводят в конце концов к единому результату – ретроспективных психо-эмоциональных состояний унижения и боли, страдания, морального и физического.

Это я подтверждала цепочками образов, заимствованных мною из нашей с ним беседы. Каждая такая цепочка, начинаясь на совершенно нейтральной семантике, приводила в итоге к образам, имеющим чрезвычайно интенсивную эмоциональную окраску, или, другими словами, к стрессосодержащим образам, провоцирующим невротическую реакцию, как бы «включающим» невроз…

Выглядело довольно убедительно, хоть и не совсем научно… Но я же не статью писала в «Журнал прикладной психологии» Академии наук, а интерьвью давала своему другу Фимке… Главное – все это соответствовало истине и не было враньем, которого и так слишком много в жизни. Его я терпеть не могу.

Есть факт, есть люди, которые знают об этом факте, есть отношение этих людей к факту, есть эмоции, которые рождает в них это отношение… И только все это в совокупности можно назвать полной истиной… Судите сами – разве доступна кому-нибудь на свете абсолютная истина? К ней можно приближаться сколько угодно, но так никогда и не достичь… Как я, например, несколько лет шла к полной внутренней близости с одним из мужчин, имя которого я сейчас не хочу вспоминать, чтобы не причинять себе боли, и мне казалось, что я почти достигла ее, почти поняла эту абсолютную истину… Господи, как я ошибалась!..

Впрочем, что это я?.. Не стоит отвлекаться на несущественные теперь уже ни для меня, ни для кого другого вещи. У меня, кажется, есть тема для размышлений, вот и не стоит с нее сбиваться…

Защитный механизм, который существует у каждого человека независимо от его душевного здоровья, стремился восстановить равновесие в психике Алексея. Стоило ему расслабиться, например, в полусонном состоянии, как начинала действовать компенсационная функция бессознательной части психики. Испытывающий страдания от своей слабости, Алексей начинал казаться себе неким суперменом, человеком необыкновенных способностей и неограниченных возможностей. В настоящее время болезнь зашла настолько далеко, что сопровождается мощными образными и моторными галлюцинациями. То есть ему кажется, что трескаются потолки, всплывают мертвые рыбы, из его глаз исходит энергетический луч и тому подобные картины. Тут не только катастрофа теплохода покажется собственных рук делом – тут, того и гляди, начнешь уничтожать страны и континенты один за другим… В своем больном воображении, конечно.