Богдан Сушинский - Севастопольский конвой Страница 48

– Придет время – нас известят, – сухо объяснил Гродов. – И вас в том числе.

– Понимаю: военная тайна, – заметно смутился Куренной. – Но если бы знать отведенное нам время, это помогло бы при формировании, при моральной закалке бойцов…

– Тогда считайте, что в бой нас бросят уже послезавтра. У вас еще целая баржа времени.

– Если бы! – хмыкнул капитан.

– Поэтому немедленно направляемся в расположение полка.

Как раз к этому времени на пристани появился мотоциклист, прибывший из штаба флота за Райчевым.

– Словом, так, други мои походные, – весело молвил капитан первого ранга, прощаясь со своими попутчиками, – ваше дело – как можно скорее сформировать полк. Я же сделаю все возможное, чтобы он не остался без дела.

– Чтобы как можно скорее попал в Одессу, – напомнил ему Гродов, всерьез опасавшийся, как бы его полк не бросили оборонять подступы к Севастополю.

– Сам вижу, что вскоре главная база флота окажется в том же положении, в каком пребывает сейчас Одесса, – уловил его настроение капитан первого ранга.

– Мы поняли это, еще находясь на рейде.

– И ясно, что с каждым днем полк твой будет все нужнее в крымских предгорьях.

Свою небольшую паузу майор выдержал только для того, чтобы удивленно взглянуть на полковника флота. Ему показалось, что Райчев произнес эти слова с полным безразличием. Дмитрий знал, как много людей, в том числе сидящих и в армейских штабах, мечтает возможно скорее попасть на любое судно, уходящее в сторону Крыма, а еще лучше – Кавказа, несмотря на то что далеко не все суда доходят до их берегов, а если и доходят, то с потерями на борту.

Кто знает, вдруг и гонец штаба Одесского оборонительного района заразился теми же мечтаниями? Ему-то что? В отличие от многих других, он уже стоит на заветном крымском берегу. Так что все может быть: слаб человек, слаб…

– Воевать, конечно, будем там, где прикажут, – проворчал Гродов, уже вслед уходившему в сторону мотоцикла Райчеву, – однако же не для того нас сняли с одесского фронта, чтобы мы заранее окапывались в крымских степях.

– Потому-то и буду настаивать, други мои походные, – на ходу оглянулся он, – чтобы Севастопольский полк морской пехоты как можно скорее перебросили к окраинам Пересыпи[31].

– Причем так, чтобы поближе к Слободке, – не забыл напомнить ему Жодин.

2

Худоба этого рослого офицера каким-то странным образом сочеталась со смугловатой полноликостью, а невысокий рост – с непомерной шириной кости. Он напоминал крестьянина, наспех, с чужого плеча, обмундированного, причем так, что все в его одеянии было слишком широким и в то же время коротковатым; вроде бы армейским, но при этом лишающим его носителя какой-либо воинственности.

– Так ты, Коновалов, все это – всерьез? Ты в самом деле предлагаешь взорвать Воронцовский маяк? – мрачно уставился командующий на начальника артиллерии оборонительного района.

– Как в донесении, товарищ контр-адмирал; там все, аккурат, изложено, – взволнованно подтвердил главный артиллерист Одессы.

– Что, прямо завтра? Вот так, взять и взорвать? Маяк, которому под сто лет и который считают почти что морским гербом города?

– Как в донесении, товарищ командующий, – продолжал бубнить полковник. – Там все, аккурат, изложено.

Как всякому штабисту полковнику казалось, что с момента появления им же огрызком фиолетового карандаша составленного донесения бумаженция эта приобрела некую особую, ни от чьей конкретно воли независящую силу, которой невозможно противостоять и которой богобоязненно противиться.

– Но это же тебе непросто… колокольня какая-нибудь, Коновалов! – взывал к его совести контр-адмирал Жуков. Хотя одного его «Не разрешаю!» или «Отставить!» было бы вполне достаточно, чтобы и штаб обороны, и город попросту забыли о военной прихоти армейского «статс-бомбардира», как порой, под настроение, называл его командующий. – Это же знаменитый одесский Воронцовский маяк!

Командующий только что ознакомился с донесением полковника и теперь, передав бумагу сидевшему рядом заместителю командующего оборонрайоном генерал-лейтенанту Софронову, не грозно, а с какой-то сугубо гражданской укоризной уставился на полковника.

– Не колокольня, понимаю, – сразу перед двумя высокими командирами стоя, переминался с ноги на ногу Коновалов. – Однако все обстоит так, как изложено в бумаге. Аккурат, все.

Такого – чтобы сразу перед двумя такими большими командирами, да еще и перед комиссаром оборонительного района, стоять с повинной головой – у полковника еще не случалось. А посему содрогание внутреннее у него было таким, словно представал он сейчас не перед членами Военного совета обороны, а сразу перед военным трибуналом. Правда, в какую-то минуту главному артиллеристу вдруг показалось, что контр-адмирал специально заостряет этот вопрос, пытаясь вынудить его, Коновалова, самого взять грех на душу, единолично решив судьбу маяка. Однако адмирал, похоже, хитрость эту канцеляристскую разгадал.

– Но вы же догадываетесь, как это решение наше будет встречено портовиками? – не отрывая взгляда от донесения, хрипловато проворчал Софронов.

– Будет встречено, да… – неопределенно отозвался полковник, уловив, что на сей раз Жуков решил отмолчаться.

– И как болезненно воспримут его моряки, – обронил контр-адмирал. – Немецкие «юнкерсы» маяк не бомбят, румынские летчики и артиллеристы не трогают, а тут вдруг – на тебе, свои же…

Только теперь Коновалов по-настоящему встрепенулся и даже как-то по-бойцовски нахохлился.

– Да зачем же немцам и румынам разрушать его, товарищи командующие?! – изумился он с такой непосредственностью, словно перед ним сидели не высшие командиры обороны города, а несмышленые новобранцы. – Наоборот, они беречь его будут.

– Ну да… – пробормотал генерал-лейтенант Софронов, и трудно было понять, подтверждает он доводы своего подчиненного или же воспринимает их с иронией. – Беречь. Румыны…

– Да потому что лучшего ориентира для артиллерийской стрельбы и для ориентирования авиации противника, нежели этот над портовым молом выступающий «светильник», просто придумать невозможно, товарищи командующие. Он и ночью любую вражескую эскадрилью на рейд, порт и приморскую часть города наведет. Зачем им, румынам с немцами вкупе, бомбить маяк, если бомбить им, товарищи командующие, нужно порт – с его судами, складами и причалами?! Причем с помощью этого же, на всех картах указанного и с абсолютной точностью к местности привязанного маяка.

Командующий и его заместитель мрачно переглянулись, покряхтели. Они прекрасно понимали, что начальник артиллерии прав; у них достаточно было опыта и власти, чтобы самим кого угодно убедить в том же, в чем их убеждает в эти минуты «статс-бомбардир». Тем не менее воспринять взрыв маяка как неизбежность они были все еще не способны. Чтобы потом одесситы вспоминали, что «маяк-то, оказывается, взорван был не румынами, а своими же, по приказу командующего Жукова и его заместителя, бывшего командующего Приморской армией Софронова»?! Да такого и врагу не пожелаешь!

– Особенно же беречь его будут сейчас румыны, – не унимался тем временем полковник, – когда войска Южного направления вынужденно отошли на восточный берег Сухого лимана, и теперь противник способен обстреливать большую часть города из всех своих артиллерийских систем.

– Вы излагаете известные факты, – попытался урезонить его Софронов, однако сделать это было непросто. Коновалов понимал: еще одного такого же шанса убедить высокое командование у него не случится.

– И на восточном участке лучшие наши части тоже плотно прижаты к Одесскому заливу, – извлек он из рукава заранее припасенную карту. – В то время как противник сквозь прицелы орудий просматривает весь ближний рейд, прямой наводкой контролируя вход и выход из порта. Да-да, уже прямой наводкой; теперь, товарищи командующие, это не преувеличение.

Командующий обороной и генерал Софронов перевели взгляд на лежащую перед ними карту и долго беспомощно молчали.

– Какое решение принимаем, адмирал? – наконец нарушил это бессловесное отпевание маяка генерал-лейтенант.

– Что нам понадобится, чтобы маяк быстро, не привлекая особого внимания, высадить в воздух? – в свою очередь обратился Жуков к полковнику, все еще глядя на кончик карандаша, тыльной стороной которого постукивал по карте.

– Только ваш письменный приказ. Расчетный боезапас взрывчатки давно заготовлен.

– И когда только успели? – проворчал контр-адмирал. Встретившись с его тяжелым, преисполненным тоски взглядом, полковник поспешно уточнил.

– Этот запас, товарищи командующие, был подготовлен на крайний случай, когда бы город действительно пришлось… – Слово «оставить» Коновалов так и не произнес, справедливо опасаясь, как бы оно ни оказалось роковым. – Ну а технически все это решаемо. По расчетным данным, как в донесении. Там все, аккурат, изложено.