Сергей Зверев - Жиган Страница 50

Жиган был заботливо накрыт одеялом. Рядом, закутавшись в потертое покрывало, храпел Терентий.

Жиган встал с дивана и, шлепая босыми ногами по немытому полу, поплелся на кухню. Настенные часы показывали двенадцать. День был в самом разгаре. Во дворе под окнами бегали дети, кто-то шумно выколачивал ковер. Удары мерно отдавались в тяжелой, словно налитой свинцом голове. Девчонки исчезли.

Обнаружив на кухонном столе недопитую бутылку шампанского, Жиган жадно припал к горлышку.

После шампанского головная боль чуть отступила. Порывшись в забитой окурками пепельнице, Жиган выбрал чинарик подлиннее и закурил.

Он пытался вспомнить, что же произошло ночью, но в памяти всплывали только Терентий с гитарой и грудастая Маша, отнимающая у него инструмент.

Он так и сидел нагишом, когда на кухню завалился Терентий.

– Ты чего? – громко зевнув, спросил он.

Терентий успел натянуть на себя спортивные штаны с пузырями на коленках и выцветшую майку.

– Ничего, – вздохнув, сказал Жиган. – Вот думаю, что шефу говорить.

– Зачем?

– На дворе день давно.

– Ну и что?

Терентий непонимающе мотнул головой.

– На работу надо бы.

– Какая работа? Ты чего, вообще умом тронулся? Сегодня суббота.

– Слава богу, – облегченно вздохнул Жиган. – А я-то совсем забыл.

– Пить надо больше, – икнув, заметил Терентий и почесал грудь. – Где же у меня пиво-то было?

Он стал открывать подряд все кухонные ящики и наконец извлек на свет божий две бутылки «Жигулевского». Одну он поставил на стол перед Жиганом, другую откупорил и опустошил одним глотком.

– Пей, чего сидишь?

Жиган последовал примеру друга.

– Борухи давно смотались? – спросил Терентий.

Жиган пожал плечами.

– Ну и хрен с ними. Баба с возу – кобыле легче, – засмеялся Терентий. – Слушай, я забыл тебе вчера сказать.

– Что?

– Угадай с трех раз, кого я недавно видел?

– Живого дедушку Ленина, – сострил Жиган.

– Нет, я серьезно.

– Ну?

– Ленку Кирееву. Помнишь ее?

– Угу, – промычал Жиган.

– Я, правда, не успел спросить, что она здесь делает, но потом мне знакомые пацаны сказали, что она с Пантелеем на какой-то охpенительной тачке ездит.

Снова заныла рана в сердце, и Жиган, стараясь скрыть свои чувства, припал к бутылке. Пиво горячими струями разливалось по жилам.

– Что молчишь?

– Пошло оно все… подальше.

Возвращаясь домой, Жиган встретил у подъезда соседку, тетю Надю.

– А что, про Игната, бpата твоего, ничего не слышно? – спросила она.

– Не объявлялся пока.

– Ох, знала я, что не доведут его до добра эти дружки бесконечные.

– А что за дружки, тетя Надя, хоть одного вспомнить можете?

– Ходил тут все какой-то волосатик, да что-то больше не видно.

– Где живет, не знаете?

– Дом возле универмага знаешь?

Жиган утвердительно кивнул.

– Вот там спроси.

Жиган немедленно отправился по адресу, указанному соседкой. Во дворе кирпичного пятиэтажного дома рядом со зданием универмага он расспросил старушек, сидевших на скамеечке под деревьями.

По их словам, в квартире на третьем этаже действительно жил некий Сева, который мог оказаться тем самым волосатиком.

Жиган поднялся наверх. Долго и безуспешно давил на кнопку звонка у обшарпанной двери. Уже собравшись уходить, Жиган на всякий случай подергал за ручку. Дверь оказалась незапертой.

Он вошел в прихожую.

– Эй, есть тут кто живой?

В квартире царило такое запустение, что берлога Терентия в сравнении с ней являлась просто примером комфорта.

Рваные, свисающие до самого пола клочья обоев, грязные замызганные доски пола, давно позабывшие о краске, почти черный потолок с пятнами плесени и приторный, бьющий в нос запах анаши.

В единственной комнате квартиры на полу, заваленном грязными матрацами и газетами, вповалку лежали несколько человек. К счастью, все они были живы. Об этом можно было судить по мутным взглядам, которые они обратили на гостя.

Жигану пришлось долго всматриваться в лица наркоманов, прежде чем он понял, что перед ним девчонка и двое парней. Судя по их внешнему виду, достижения цивилизации для этих ребят были неведомы.

Длинные спутавшиеся волосы давно не знали расчески и горячего душа. На их измятых почерневших лицах не было написано ровным счетом ничего.

Когда Жиган сделал шаг вперед, под ногами у него что-то захрустело. Перепуганными стайками брызнули прочь тараканы.

«Ну и параша», – поморщился Жиган.

Перешагнув через бессильно распростершиеся тела, он подошел к заколоченному фанерой окну и распахнул раму. В квартиру ворвался свежий воздух, но и ему было не под силу совладать с запахом дуpмана, прочно въевшимся в ободранные стены.

Жиган присел на корточки рядом с одним из парней и провел рукой перед его глазами. Парень бессмысленно хихикнул.

– Эй, гаврик, кто тут из вас Сева?

Наркоман промычал что-то нечленораздельное и снова тупо засмеялся. Жиган посильнее тряхнул его за грудь.

– Я спрашиваю, ты – Сева?

Парень вяло махнул рукой в сторону своего соседа. Жиган тут же занялся худым долговязым субъектом, который, по всей видимости, и являлся хозяином этого притона.

При ближайшем рассмотрении Сева оказался еще более обмороженным, чем его собратья. Жиган приподнял его за грудь и принялся трясти.

Но в ответ на все вопросы Сева только тупо таращился и разевал рот как рыба.

– Ясно, – самому себе сказал Жиган, – с этим придется повозиться.

На время оставив Севу в покое, он прошелся по квартире. Никаких следов мебели, не говоря уже о чем-то большем. На всю квартиру – единственная лампочка под потолком в кухне, вернее, в том помещении, которое, по замыслу проектировщиков, должно было быть кухней.

В заплесневевшем санузле – треснувшая ванна и унитаз. «Да, приятное место для встреч, ничего не скажешь. Неужели Игнат приходил в эту помойку?»

Зайдя в ванную, Жиган на всякий случай повернул кран. О, чудо – в квартире имелась холодная вода. Под струей погибло несколько тараканов, безуспешно пытавшихся выбраться из ванны.

Преодолевая брезгливость, Жиган вернулся в комнату, сгреб Севу в охапку и потащил его за собой. Стащив с наркомана заляпанную жирными пятнами, протертую до дыр джинсовую куртку и давно потерявшую цвет и форму майку, Жиган раздел его до пояса.

Сева, находившийся под действием наркотиков, подчинялся с тупым коровьим равнодушием. Жиган перегнул его пополам, сунул под холодную воду. Сева вздрогнул, потом начал вырываться.

– Не дергайся, не дергайся, – приговаривал Жиган, удерживая брыкающегося парнишку.

Справиться с ним было нетрудно. Все свое здоровье Сева давно уже истратил в боpьбе с зельем.

Прошло минут пятнадцать, прежде чем из уст наркомана раздался крик:

– Пусти!

Жиган выдернул его из-под струи, выпрямил и заглянул в лицо.

– Ну что, ожил?

Сева являл собой жалкое зрелище. Волосы повисли липкой паклей, по хилому торсу в потертые джинсы стекали струи холодной воды. Сева трясся как осиновый лист.

– Ты кто? – стуча зубами от холода, спросил он.

– Конь в пальто. Чего колотишься? Ломка началась?

– Х-х-холодно.

– Оденься.

Жиган подтолкнул ногой валявшиеся на полу шмотки. После того как Сева кое-как натянул их на себя, Жиган вытащил его на разгромленную кухню.

– Значит, не знаешь, кто я такой?

– Не-а.

– Не бойся, я не мент и не из дурдома. Хотя вообще-то по тебе и твоим друзьям дурка давно плачет.

– Я уже отдал, я все отдал. – Парень стал колотиться еще сильнее. – У меня ничего не осталось.

Жиган уселся на разбитый подоконник, вытащил сигарету и закурил.

– Ну-ка, ну-ка, что ты отдал?

– План и бабки.

– А кто приходил?

– Ваши, наверное.

«Интересные получаются дела, – подумал Жиган. – Перстней у меня на пальцах вроде бы нет, росписей тоже не видать… Он, наверное, думает, что я бабки из него выбивать собираюсь».

– Ты кому платишь?

– Пантелею. Он через азеров план с югов привозит.

– Ясно. Игната Панфилова знаешь?

Сева утер грязным рукавом джинсовой куртки мокрое лицо.

– Я его уже два месяца не видел.

– Куда он делся?

– А мне почем знать? – обиженно протянул наркоман. – Он тут всем задолжал.

– И тебе тоже?

– Конечно. Всю зиму прятался. Потом пришел, сказал, что завтра деньги вернет, и с тех пор я его больше не видел.

– Откуда у него деньги?

– Не знаю, я же не прокурор и не следователь. Может, клад нашел, а может, богатые родственники наследство ему оставили.

Жиган рывком соскочил с подоконника и чувствительно тряхнул Севу за грудь.

– Правду говори, плесень! А то до завтрашнего дня не доживешь.