Андрей Воронин - Инкассатор: Всадники апокалипсиса Страница 6

Филатов видел, как парни, спустившись с железобетонного настила под летними трибунами, устремились прямо на территорию базы и прямо в домик, где находились тренерская и тренажерный зал.

В этот момент у Юры немного отлегло от сердца – милиционеры не собирались делать обход и проверять территорию и наконец завели машину. Как только милицейский «бобик» скрылся из виду, Филатов ринулся к тренерскому штабу гребной базы.

В помещении администрации гребной базы было непривычно тихо. И Сергей Морозов, и Александр Смертин осторожно прошли мимо темных окон. Так уже бывало не раз, что они приходили рано утром, чтобы хорошенько размяться. Посудачить о том о сем, а в основном о спорте.

Все, что называлось гребной базой, а на сленге местных спортсменов «хатой», было без преувеличения их детищем – на стенах плакаты знаменитостей, грамоты, а за стеклом в небольшом шкафу – кубки и медали за достижения. Артюшина все за глаза называли папой. И в самом деле, даже для тех, кто в спорте ничего не добился, он был как родной отец, ведь гребля и спорт, которые преподавал юношам Артюшин, были настоящей школой жизни. Правда, тренер не любил этого спортивного антуража, кроме медалей и кубков, но ребятам не препятствовал развешивать, как он говорил, «картинки», лишь бы была польза.

В этой комнате часто набивалось по нескольку десятков человек, даже иногда и стульев не хватало. А собирались и для того, чтобы обсудить проблемы в школе, спросить совета, да и просто поговорить. Не раз вот таким кругом собирали деньги для тех, у кого родители были пьющие или кому не хватало на форму.

Впрочем, те, кто занимался у Артюшина, никогда не были обделены вниманием. Но сейчас это помещение показалось молодым спортсменам осиротелым. И они решили собраться, чтобы обсудить, что делать дальше, а также позаниматься, несмотря на отсутствие тренера.

– Слышал? – Сергей Морозов замер, показывая всем видом, что где-то рядом опасность.

– Что «слышал»? – Александр Смертин только с самого начала напрягся, а потом даже рассмеялся так, что комната ответила ему многократным эхом.

– Ты что, совсем оглох? – Морозов снова стоял в полном оцепенении, слегка напоминая замершую «фигуру» из детской игры «Море качается раз...».

На этот раз Саша засмеялся еще сильнее.

– Я слышал звуки автомобиля! – встревоженно произнес его приятель.

– Тут же дорога, Сергей, – на этот раз серьезно и даже раздраженно отреагировал Смертин. – Неудивительно, что много машин!

– Слушай, Саша, может, зря мы пришли, тренер ведь говорил нам не соваться сюда, пока он не решит всех вопросов? – с тревогой в голосе спросил Морозов.

– Серега, не кипеши, – выдавил из себя улыбку Смертин. – Что тренер нам всегда говорил?

– Что?

– Говорил, что занятия нельзя бросать ни при каких обстоятельствах.

– Мы подставить его можем. Помнишь, что нам в ментовке говорили? – При этих словах оба спортсмена оглянулись и прислушались, нет ли подозрительных звуков на улице. Но там было тихо.

– Ты сейчас накаркаешь, – упрекнул своего приятеля Смертин. – Ну и что нам сделают? Мы сюда просто позаниматься пришли.

– Что-то все это мне нравится: Семеныча, сторожа, нет. Он бы нам ангар открыл, поплавали бы немного. И тетки Клавы след простыл.

– Эх, ты, тюха, – так Саша всегда называл своего приятеля, когда тот впадал в подобные размышления. – Напугали всех – вот и нет никого!

– Может, мы к Кузьмичу пристроимся? Вон у него подготовка идет полным ходом.

Парни знали, что на другом берегу акватории канала находилась еще одна база. Кузьмичев – тренер со стажем, или просто Кузьмич, был неплохим мужиком, но, поскольку был конкурентом Артюшину в подготовке кадров олимпийского резерва, имел некоторую склонность к ревности. И наверняка, если бы Морозов со Смертиным пришли к нему, сослался бы на перегруженность.

Обдумав предложение приятеля, Смертин отверг его:

– У него там своих гавриков хватает! Разве что ближе к вечеру, и то я сомневаюсь. – В этот момент Александр почесал затылок и, еще раз осмотревшись, предложил сходить в тренажерный зал.

– Ты чего, в своем уме?

– В своем!

– Нас же заметут. Ты как хочешь, а я ухожу, – уверенно произнес Морозов и демонстративно направился к выходу. – Я вообще был против этой затеи. И того, что пломбу сорвали на дверях, тоже. – Сергей хотел машинально подать руку в знак прощания приятелю, однако как ошпаренный убрал ее и направился к выходу.

– Ну, в таком случае, зачем ты сюда шел? – упрекнул приятеля Смертин и через несколько секунд, улыбаясь, добавил: – Я сюда еще Гошу Паварина пригласил! Он обещал прийти.

– Да ты в своем уме? – негодующе посмотрел на приятеля Морозов. – Ты чего наделал, придурок! Он же на свидание с Машей пошел! – Сергей был близок к тому, чтобы подраться с коллегой, и даже ухватил его за воротник спортивной куртки, но через несколько секунд передумал.

– Ну, пошел, и что? – оглядываясь по сторонам, ответил Смертин.

– Вот что, отстань от меня! – резко отреагировал Морозов.

– Да ладно тебе, я пошутил, – ухмыльнулся Смертин и направился к своему приятелю за примирением.

Смертин соврал. На самом деле он пригласил Паварина, но тот наотрез отказался.

В их компании Гоша был самым рассудительным, и даже Смертин не рисковал шутить в его присутствии. В тот злополучный день, когда произошло убийство, Паварина на базе не было. Но друзья знали, где он. И хотя в тот день парень отдыхал, Андрей Владимирович почему-то волновался за него. Кто-то из ребят сказал тогда, что Гоша влюбился. Для тренера это означало, что юноша ставит под угрозу свою спортивную подготовку. А для Гоши, байдарочника и одиночника, психологическое состояние значит очень много. «Однако, – вспомнил Смертин, – все тогда промолчали, что Гоша ухаживает за дочерью Артюшина. Не сказали, побоялись тренерского гнева». Это был тот редкий случай, когда от тренера утаили правду. Но рассказать об этом никто не решился, оставив все на волю обстоятельств.

Вспомнив этот эпизод, Смертин поймал себя на мысли, что его друг Серега вышел, а двери, ведущие на улицу, так и не скрипнули.

– Серега, ты чего? – с нескрываемым беспокойством окликнул приятеля Александр.

Ответа не последовало. Саша сначала остановился, но потом решил пойти вслед за другом.

– А я думал вы будете поумнее, – закуривая сигарету перед обомлевшими ребятами, Филатов сделал им шаг навстречу. – Испугались? И, не услышав ответа, продолжил: – Тренер в СИЗО сидит, ждет, кто ему руку помощи протянет, а вы, как дети, в войну решили поиграть! И что путного сделали? Пломбу с дверей сорвали? Вы знаете, что это уголовно наказуемое деяние? Ну вот, снимут ваши отпечатки пальцев, и что будете делать? Как докажете, что с добрыми намерениями сюда приперлись?

Морозов и Смертин долго отходили от испуга, прижавшись к стене. Комната была темной, и поэтому они не на шутку испугались, когда увидели перед собой человека. Морозову Юра сразу закрыл рот, чтобы тот, не дай бог, с. испугу не закричал. Смертина постигла та же участь, только полуминутой позже. Несколько минут парни стояли недвижимо, не проявляя ни малейшего желания к сопротивлению. И только в проблесках сигаретных затяжек они узнали Филатова – друга своего тренера. Тогда, наверное, юные гребцы вздохнули спокойно.

Филатов докурил сигарету и потушил ее в спичечном коробке:

– Бегом отсюда, и чтобы вас никогда здесь больше не было, пока тренер вас не пригласит! Понятно? Родители пусть отвечают по телефону, что вас нет, что уехали в лагерь или еще куда-нибудь. И в самом деле – не суйте нос в чужие дела!

– Дядь Юра, – Смертин оказался храбрее и спросил, – а нашего тренера выпустят?

– Все зависит от вас и от тех, кто хочет ему помочь. Ваше дело – сидеть тише воды ниже травы, и тогда шансы у него будут. – Уходите быстрее отсюда, и желательно тем путем, которым пришли. Никакой самодеятельности!

Когда юноши бросились прочь от этого места, Юра нашел запасные ключи от комнаты Артюшина, которые тот хранил под первым кубком, завоеванным воспитанниками еще в начале семидесятых, и открыл двери.

Кабинет Артюшина не отличался роскошью. В нем выделялся только сейф, накрытый красной скатертью, на которой стоял графин и стакан. Со стороны могло бы показаться, что время здесь остановилось. Пожалуй, по-настоящему претендовал на презентабельность только красный шкаф, в середине которого помещался фаянсовый сервиз, которым, естественно, никто не пользовался. На нижней полке стояли книги по гребле.

Юра знал, что Артюшин, как любой практик, не любил ничего лишнего. Но это-то и оказалось плюсом. Кто бы мог догадаться, что кроме сейфа, который, как заметил Филатов, на днях вскрывался, хозяин кабинета имеет еще один тайник? Филатов достал из связки самый маленький золотистый ключик и подошел к стене, на которой висела картина «Бурлаки на Волге». Картину эту Артюшин, несмотря «на просьбы трудящихся», убирать не соглашался, а предложения заменить ее каким-нибудь современным сюжетом воспринимал с обидой. Позолоченная рама давно потеряла блеск из-за пыли и времени. Филатов вспомнил, что многие думали, что Артюшин – поклонник живописи (тренер любил перед соревнованиями сводить мальчишек в музей), а оказалось совсем банальное: за картиной в стене находился тайник. Впрочем, сними кто-то репродукцию со стены – ничего бы не увидел. Ведь надо было еще сорвать обои, за которыми и находилась заветная ниша. Была она сделана кем-то или до этого додумался Артюшин, неизвестно, но очевидно, что тайник был расположен очень удачно, и когда Юра проделал все необходимые процедуры, то нашел там документы на строительство новой гребной базы. Их было немного – в красной папке он насчитал восемь документов.