Наживка для вермахта - Александр Александрович Тамоников Страница 6

Весь этот разговор проходил под звуки автоматных очередей, раздававшиеся поблизости. А к концу разговора очереди слились в сплошной грохот. И к нему добавился еще и грохот взрывающихся снарядов.

– Что, немцы в атаку пошли? – прокричал Шубин в самое ухо Костюкова, чтобы тот мог расслышать.

– Нет, они до утра не пойдут, – покачал головой сержант. – Они ночью воевать не любят. Это они нас в напряжении держат, чтобы не расслаблялись. Но мы все равно все дела по матобеспечению ночью стараемся делать – днем не до этого. Да, кстати, чуть не забыл! Твоим людям надо же воды набрать. А то днем от жажды умрете.

– А где вы берете воду? – спросил Шубин. – Где здесь ближайшая колонка?

– Какая тебе колонка, капитан? – усмехнулся Костюков. – О колонках забудь, водопровод уже два месяца не работает. Воду только в Волге можно набрать. Так что соберите фляжки, вообще все емкости, какие есть, и топайте назад, к Волге. Я с вами своего человека пошлю, чтобы вы с пути не сбились. Давай, капитан, действуй в темпе!

Шубин вернулся к своим бойцам, объяснил задание. И спустя несколько минут группа в шесть человек, нагруженная вещмешками с пустыми флягами, направилась к Волге. Сопровождал бойцов хмурый рядовой, которого Костюков выделил в провожатые. Их не было около получаса. Наконец бойцы вернулись, раздали всем фляги, и Шубин повел свой батальон занимать позицию в сверлильный цех.

Сержанта Спирягина, командира первого батальона, Шубин нашел под окном, выходившим на западную сторону цеха. Здесь командир батальона, свернувшись калачиком, спал под грохот разрывов, и был очень недоволен тем, что Шубин его разбудил. Спирягин, в отличие от Костюкова, оказался человеком неразговорчивым. Объяснять он ничего не объяснял, на вопросы отвечал односложно, так что Шубин от него мало что узнал. Единственное, чем сержант помог Шубину, это указал его позицию.

– Вот от этой стенки и дальше до конца цеха – все ваше, – сказал он. – Там через окно вылезешь, увидишь склад. Он тоже ваш. И трансформаторная будка за складом.

– А дальше, за будкой, какие части стоят? – спросил Шубин.

– Никакие не стоят, – ответил Спирягин. – Там овраг здоровенный, от Волги до самого Мамаева кургана идет. А за оврагом другой полк стоит, не знаю какой.

Сказал – и замолчал, снова свернулся калачиком под окном и собрался спать. А Шубин собрал своих бойцов и повел их занимать огневые позиции.

В той части цеха, которую отвели Шубину, он нашел троих бойцов Спирягина. И это на огромный цех длиной в двести с лишним метров! Эти солдаты обрадовались пополнению. Они тотчас собрались и ушли в левую часть цеха, к своему сержанту. А Шубин стал распределять своих людей. Он решил, что здесь, в цехе, оставит первую роту лейтенанта Гришина. Сам он вместе со второй ротой лейтенанта Либера перебрался на склад. Здесь же остались два взвода второй роты, а один взвод отправился защищать трансформаторную будку.

Размещение на позициях заняло почти час, до рассвета оставалось всего ничего. Глеб едва успел лечь в складе прямо на пол и часок подремать, как у него, как показалось, прямо над ухом раздалась автоматная очередь. Он вскочил, кинулся к окну – и увидел немецких автоматчиков, бегущих от соседнего здания к складу. Причем до этого здания было не больше 150 метров.

Впрочем, враги не застали роту врасплох – часовые уже вели огонь, к отражению атаки присоединялись все новые бойцы. Так для Шубина начался его первый боевой день в Сталинграде. И в этот день он сполна оценил заботу о нем сержанта Костюкова, давшего его бойцам возможность запастись водой. Начиная от самой первой немецкой атаки в семь утра бой не прекращался ни на минуту. Едва солдаты батальона отбили первую атаку, заставили врага отступить, как спустя несколько минут последовала вторая атака, потом третья… Немцы здесь вели себя совсем не так, как подо Ржевом, где раньше воевал Шубин. Там они старались беречь своих солдат, шли в наступление редкой цепью. Здесь солдат никто не жалел, и они лезли прямо на огонь батальона Шубина.

А когда немцы не атаковали, огонь по окнам склада вели снайперы. Так что бойцам ни в коем случае нельзя было подходить к окнам и дверям – это было смертельно опасно.

Так продолжалось почти до самого полудня. Между складом и соседним зданием уже лежали не менее двух десятков тел убитых врагов. Тут на какое-то время стрельба прекратилась. «Ага, не понравилось вам! – злорадно подумал Шубин. – Видите, что ничего не получается! Интересно, долгой ли будет эта передышка? Может, успею в цех сходить, посмотреть, как там дела у Гришина?»

И едва он об этом подумал, как послышался мощный рев мотора. И из-за угла ближайшего здания выползла немецкая самоходка. Шубин, который уже умел разбираться во вражеской технике, определил, что это штурмовое самоходное орудие «Штурмпанцер-4». Это был грозный противник, мало чем отличавшийся от «Тигра», зато имевший более мощное орудие. Самоходка не стала приближаться к складу. Она остановилась метрах в восьмидесяти, и ее длинный ствол пришел в движение. Он повернулся вправо, влево…

– Ложись! – закричал Шубин бойцам. – Ближе к укрытию!

И, едва он произнес эти слова, как раздался выстрел. Снаряд влетел в угловое окно склада и разорвался внутри. На глазах у Шубина крыша склада подпрыгнула, часть ее обвалилась внутрь. Осколки снаряда с визгом разлетелись по всему помещению, убивая и раня людей. А ствол чудовища снова повернулся; теперь он был направлен прямо в то окно, из которого вел огонь Шубин.

Капитан бросился в сторону и на пол. По пути он сгреб одного из своих бойцов, который стоял на коленях возле окна, готовясь вести огонь. Вдвоем с бойцом они упали между ящиками, остававшимися на складе, – и в этот момент раздался второй выстрел. Шубин вскочил и бросился назад к своему наблюдательному пункту. Он опасался, что под прикрытием артиллерийской стрельбы немецкая пехота снова пойдет в наступление, а они пропустят этот момент – и враг застанет их врасплох.

Однако пехота не появлялась. Тут немцы были верны себе: все действия совершались строго по военным нормативам. Имелся норматив, согласно которому пехота следует за наступающими танками. Но нигде в германских воинских уставах не говорилось, что пехота должна атаковать врага вместе с самоходными орудиями. Вот пехотинцы и ждали, когда артиллерия закончит свою работу.