Олег Приходько - Запретная зона Страница 63

Горохов почесал в затылке, выпил Женькин коньяк, доел банан.

— Н-да, — сказал он через минуту. — Наводящий вопрос можно?

— Можно. Положим, у нее был сахарный диабет…

Патологоанатом снова задумался. Он был профессионалом высокого класса, при кажущейся простоте знал английский, латынь, немецкий, читал в подлинниках специальную литературу и не любил попадать впросак. К тому же понимал, что если Женька приехал, значит, кровь из носу — ему нужно помочь.

— Давно?

— Спалили уже.

Горохов посвистел, закурил.

— При диабете тело действительно разлагается быстро. Но не настолько. В общем, есть один вариант. В аглицком журнальчике вычитал, хотя самому с таким чудом сталкиваться не доводилось. Ввели клостридиум в вену.

— Что, что?

— Клостридиум волчий. Неделя — это еще по-божески. Когда обнаруживают такой труп, он выглядит так, будто человек умер несколько недель назад. От процентного содержания в растворе и от дозы зависит. Но если это так, считай, что ты влез в говно: рядовые «углы» таким зельем не располагают.

— А зачем это делать? — спросил Женька.

— Как зачем? Положим, неделю назад убийцы в городе не было — алиби у него железное. А на момент убийства алиби не было.

— А судмедэксперт? Обнаружить этот клостридиум можно?

— Можно. Если нужно.

— То есть?

— Если есть признаки насильственной смерти и постановление для производства химико-криминалистической экспертизы. А если старушка приказала долго жить после инфаркта, как ты говоришь, то кто будет этим заниматься?.. Съешь банан, будь человеком.

— Лучше я не буду человеком, — сказал Женька и поднялся. — Ладно, Сергеич, дело ясное, что дело темное. Поехал я, тебя пациенты ждут.

— Эти подождут. Как там Петр?

— Не прозванивается, зашился в делах. Пока!

— Будь, не пропадай. Привет соседке. Может, прихватишь ей бананчик?

— Пошел ты к черту со своими бананами!

34

Крильчука кодировать не спешили. С точки зрения руководства ФСК его проступок имел оправдание, и предстоит ли ему расплачиваться за выпитую чашку ароматного чая увольнением из органов оставалось под сомнением. Иметь же еще одного своего человека в контрразведке было нелишним. Пока дебатировался вопрос о судьбе Крильчука, самого его содержали в корпусе «Д», предназначенном для узников и именуемом «отстойником»…

Корпус находился в «Зоне-А», скрытой от посторонних глаз с такой тщательностью, что ее нельзя было обнаружить даже с помощью космической съемки. По сути, это был подземный комплекс на глубине 80 м, разместившийся на круглой территории диаметром в 3 км. Корпуса (одноэтажные продолговатые строения из белого кирпича) были расположены на равном друг от друга расстоянии. Всего их было 6. В первых трех — с индексами «А», «Б», «В» — были размещены лаборатории; четвертый — «Г» — занимало управление зоны; пятый — «Д», — разделенный бетонными стенами на 25 камер площадью 3x4 м каждая, находился между четвертым корпусом «Г» и шестым «Е», одновременно служившим казармой и караульным помещением. Караульную службу в подземной части «Зоны-А» несли только офицеры спецподразделения внутренних войск. Посреди территории размещалась столовая, к ней примыкали хозяйственные постройки. С внешней и внутренней сторон корпуса были окружены бетонными дорожками; радиальные тропки» вели от построек к вышке, находившейся в геометрическом центре зоны. Каждая из дорожек была пронумерована; по ним в определенной последовательности, с выверенным интервалом ходили патрули внутренней охраны. К натянутой на высоте 15 м сетке были прикреплены люминесцентные приборы особой мощности, обеспечивавшие освещение территории. Въезд в «Зону-А» был возможен только через туннель, расположенный в западной части и охранявшейся как изнутри, так и снаружи. Автоматические ворота отворялись лишь перед отозвавшимися на пароль и предъявившими специальный пропуск — клеймо. Рядом с воротами находилась подстанция. Автоматическая дверь с северной стороны была потайным выходом на поверхность и вела в лифтовую шахту вышки «Маяка», основание которой находилось в подземной части. Наверху по четырем направлениям от кромки подземного котлована расходились полосы отчуждения шириной в один километр. В трех километрах от восточной полосы проходила шоссейная дорога; ее ответвление было главной коммуникацией зоны. Воинская часть «11-А», обнесенная 2,5-метровым бетонным забором, была, по сути, пропускным пунктом: автомобили, следовавшие в зону, неизбежно попадали на территорию этой в/ч и направлялись в капонир, дно которого представляло собой подъемно-спусковую площадку, переходящую в туннель. Северная часть территорий была распланирована под комплекс «Маяк» и сооружения, имевшие непосредственное отношение к его обслуживанию (они использовались также как станции наблюдения за космосом). В северо-восточном секторе «Маяка» находился могильник — «Квадрат «Z», свинцовый резервуар, куда в специальных контейнерах опускали радиоактивные отходы. Это был энергетический блок «Маяка». В северо-западном — Центр наблюдения и станция обслуживания, а также блок жизнеобеспечения подземного отсека и корпус «З» для персонала. По окружности «Зоны-А» были пробурены тщательно замаскированные вентиляционные шурфы. В десяти километрах от географического центра проходила Юго-Западная железная дорога; между нею и северной частью комплекса протянулась заградительная зона с двумя рядами колючей проволоки, вышками и широкой полосой густого леса. Службу по охране северной части несли военнослужащие в/ч «11-А», они же обеспечивали прикрытие с запада и КПП. На юге, параллельно железной дороге, протекал Днепр.

Двадцатикилометровый участок реки круглосуточно патрулировали катера береговой охраны. В южной полосе отчуждения была сооружена плотина, предохранявшая зону от затопления в половодье. Плотина имела и иное назначение: в случае, предусмотренном специальным «алярм-разделом» устава, заминированные, всегда закрытые шлюзы позволяли затопить лабораторный комплекс и в считанные минуты превратить «Зону-А» в лесное озеро. За восточной полосой находилась полевая вертолетная площадка: широкая, длинная полоса из бетонных плит, проложенная справа от нее, могла принимать небольшие самолеты. Каждый из сотрудников «Зоны-А» знал только то, что ему было необходимо для выполнения своих, строго регламентированных функций. Всякие попытки проникновения на другие участки выявлялись регулярными контрольными проверками на «Коде-1», стопроцентно исключавшими сокрытие информации. В случае, если допрашиваемый обнаруживал сверхрегламентную информированность, он незамедлительно удалялся из «Зоны-А» (как правило — в так называемые «горячие точки», пройдя обработку «Кодом-2»). Если же сотрудник представлял угрозу рассекречивания местонахождения или назначения зоны, он проходил стерилизацию на «Коде-3», приводившую к последующей гибели.

В число хозпостроек подземной части «Зоны-А» входил крематорий.

Через два дня Крильчука препроводили в административный корпус «Г». В небольшом, скупо обставленном кабинете находились двое штатских, присутствовавших при его допросе. Ему предложили сесть и поставили перед ним чашку холодного кофе.

— Курите?

— Нет.

К этому времени Крильчук отоспался и, если бы не ноющая боль в нижней части затылка, отдававшаяся в позвоночнике, чувствовал бы себя вполне сносно.

— Слушайте нас внимательно, Сергей Леонидович. Мы представляем организацию «Союз национального освобождения». Эта организация — передовой отряд правительства, которое возглавит государство в недалеком будущем. По существу, мы уже давно у власти и все, что делается сейчас в России, контролируется и санкционируется нами. Сейчас вы находитесь в центре подготовки кадров будущего государства. Отсюда у вас есть два выхода: один — через добровольное согласие сотрудничать с нами, другой — через крематорий. О том, что повлечет за собой это сотрудничество, мы вам расскажем позднее. Могу ответственно заявить, что ни антигуманных, ни корыстных целей организация «Союз национального освобождения» не преследует. Наш девиз: «Сила. Власть. Порядок». Как вы понимаете, именно этих трех категорий не хватает России для того, чтобы она стала государством, а не тем, что она представляет собой в настоящее время. Никаких кровавых переворотов мы не готовим. Мы придем к власти спокойно, уверенно, без единого выстрела. Технические средства контроля над сознанием и поведением людей, впервые в истории разработанные в этом центре, позволят нам сделать это при полной, единодушной поддержке населения. — Голос звучал негромко, но уверенно. По-военному отрывистые, точно расставленные по местам слова проникали в сознание Крильчука, порождая смятение и интерес, страх перед смертью и перед предательством одновременно.