Валериан Скворцов - Укради у мертвого смерть Страница 7

Семенов кивнул Севастьянову, чтобы принес из машины два чемодана тогдашних китайских денег, которые торг­предство не знало куда пристроить... За бриллиант пришла благодарность из Москвы.

— Вот видите, как я прав... Сколько валюты дали роди­не, — сказал торгпред.

Семенов умер потом, кажется, в Америке за рабочим сто­лом.

Вот и Васильев теперь умер...

В кооперативной квартире в Беляево-Богородском, кото­рое он ненавидел за безликость, Севастьянов минут двадцать дремал в горячей ванне. Черный или темный костюм решил не надевать. Теперь он сам как Васильев. Что же носить траур по самому себе? «Грехи» Васильева отныне на нем одном. Выбрал твидовый пиджак, голубую сорочку и черный вяза­ный галстук.

В полдень Севастьянов вошел в приемную генерального директора объединения. Секретарша оказалась новая. Воло­сы стянуты в тугой пучок. С сухих пальцев съезжали массив­ные серебряные кольца, маятником мелькала на тонкой це­почке бирюзовая брошь. Склонившись, она раздраженно ворошила пачку документов. Бросила все на стол, схватила трубку, набрала номер и быстро заговорила:

—    Ребров! Рабочие не появились. Я же просила вынести кресла... Ну кто держит в приемной кресла? Что же, выходит, у нас ждать заставляют?

Бросила трубку.

—   Вам не назначали, у меня не записано... Я справлюсь и позвоню, зачем ждать? Вы ведь есть в телефонном списке, товарищ Севастьянов?

Он открыл дверь к генеральному.

—  Севастьянов! Вернитесь! — закричала она.

На его пальцы, державшие ручку, легло нечто вроде раз­мятого пластилина, теплое и весомое.

—     Возвратился? — сказал Людвиг Семейных, выходив­ший от начальства. Рука удивительно походила на его лицо. Выбритое до пор. — Тут я проектик некролога набросал... Ну, давай-давай, вдвигайся. Я с тобой...

-    Проектик некролога, проектик объяснения в любви...

—   Что ты говоришь?

—   Проектик некролога есть проектик объяснения в люб­ви покойному.

—   Все шутишь? Ну, ну... В такую минуту.

-   Не топчитесь в дверях, — велел генеральный. — Сквозняк.

— Валентин Петрович, — сказала секретарша из дверей. Ребров не убирает кресла. Говорит, они так и значатся инвентарной описи — кресла в приемной... Ребров не пони­мает, как актуально, когда в приемной ни стульев, ни кресел!

Генеральный помахал в воздухе рукой — мол, оставьте пока, — одновременно приглашая усаживаться.

—    Севастьянов посетил дачу, где скончался Васильев, — доложил Семейных.

—   Оперативно... Расскажи.

—   Умер без мучений. В шезлонге. Дома никого не было. Да и некому... Увезли в Калининский морг.

—   Дачу опечатали? — спросил Семейных.

—   Об этом потом, — сказал Валентин Петрович. Грузно лег локтями и грудью на столешницу. Сокрушенно помол­чал. Поднял тяжелые коричневые веки на Севастьянова.

—   Не стало, значит... Да, вот так вот. Дела земные...

Искоса взглянул на Семейных.

—   Вы оповестили?

—   Да когда же, Валентин Петрович?

—                     Значит, так, Севастьянов... Решение о вашем назначе­нии вышло. Не скрою, пришлось пробивать. Ряд товарищей полагали, что вы с Васильевым оказались... ну, как-то втянуты в эту историю с кредитами уж слишком глубоко. Слиш­ком лично. Это бросалось в глаза. Не скрою, объясняли это на почве не только излишних амбиций, но и материальных интересов. Фигурировал список подарков, которые вам пре­подносились в Сингапуре... Лучше я вот так, прямо вам скажу, а? К счастью, в соответствующем месте отнеслись к это­му спокойно. Равнодушно, я бы сказал. Действительно, до­мыслы...

—   Васильев говорил, что всякий бухгалтер когда-нибудь да получает повестку в прокуратуру, — сказал Севастьянов.

—   Тут, может, не прокурор бы вызвал, — вздохнул Люд­виг Семейных.

Помолчали.

—    Ну, ладно... Собирайтесь и вылетайте, — сказал гене­ральный. — Дела сдайте Семейных. В Сингапуре ради вас и вашей семьи помните: к старому не возвращаться... Василь­евское забыто. Обычная серьезная работа. Серьезная! Наде­юсь, это понятно...

Севастьянов молчал.

Генеральный, подумав, развернулся с креслом к железно­му шкафу, вытянул ящик и достал пластиковую папку. Пе­ребросил через стол Севастьянову. Внутри лежала ксероко­пия газетной вырезки. Поверху красными чернилами указывалось: «Для служебного пользования. «Стрейтс тайме» такого-то числа, такая-то страница. Перевод.»

Валентин Петрович английского не знал.

«В Верховный суд Республики Сингапур. Дело о банкрот­стве номер 1848 за 1985 год. Касается: Ли Тео Ленга, бывше­го партнера «Ассошиэйтед мерчант бэнк».

Повод: петиция о банкротстве от 6 числа мая 1985 года. Адресуется: г-ну Ли Тео Ленгу, последнее место прожива­ния: Блок 218, Западный Джуронг,21, Сингапур,2260.

Примите к сведению, что в отношении Вас в суд пред­ставлена петиция о банкротстве со стороны «Ассошиэйтед мерчант бэнк», юридический адрес: Батарейная улица, 9, здание «Стрейтс трэйдент», Сингапур. Суд предписал напра­вить Вам копию указанной петиции совместно с копией постановления суда о рассмотрении дела, равно как и публи­кации настоящего извещения в местной ежедневной газете.

Примите далее к сведению, что петиция о Вашем банк­ротстве будет слушаться в девятый день августа 1985 года в 10. 30 и Вам надлежит быть явленным в суд. Неявка может повлечь принятие решения о рассмотрении петиции и вы­несение приговора против Вас в Ваше отсутствие.

Кристофер Чуа, Чи Киан, помощники регистратора ».

Ниже почерком Людвига пояснялось:

«Ли Тео Ленг, пользовавшийся услугами «Ассошиэйтед мерчант бэнк» в размещении капиталов, а также получавший от нее гарантии по своим займам, по всем признакам лицо подставное. В суд не явится. Его банкротство — последний шаг по утайке сумм, взятых в свое время с резолюции Ва­сильева Ли Тео Ленгом для себя, а на самом деле для «Ассо­шиэйтед мерчант бэнк».

Когда Севастьянов поднял голову от документа, Валентин Петрович шевелил губами, вчитываясь в некролог. О покой­ном или хорошо, или ничего. Людвиг считался признанным мастером «ничего».

—   Что скажете, Севастьянов?

—  Юридическая контора «Ли и Ли», которая обслуживала нас в Сингапуре, дай только команду, без труда размотает этот узелок из дымовых струй. В сущности, «Ассошиэйтед мерчант» принадлежит индонезийскому китайцу Клео Сурапато. Фирма предоставляет услуги по размещению капита­лов. Сразу бросается в глаза необычность иска. Он направлен против того, от кого «Ассошиэйтед мерчант» получила день­ги. А ведь логичнее было бы судится с тем, кто взял и не отдает... Тут — большая слабина... «Ассошиэйтед мерчант» отрубает руку, которой загребла деньги. После решения суда о банкротстве Ли Тео Ленга, который и стал этой рукой, фирма просто ее закопает и скажет, что все тело преступника закопано. Вне сомнения, Ли Тео Ленг ни в какой суд не явится. Можно смело вмешаться в процесс, который рассчи­тывают провести беспрепятственно... Быстро и беспрепятст­венно, потому что уверены — мы с нашими претензиями не появимся в суде...

—     Вот-вот, — раздраженно сказал генеральный. — Вот- вот... Будто не слушали меня, Севастьянов! Довольно вмеша­тельств! Такой, с позволения сказать, проект действий есть авантюра. Да! А я-то отстаивал вас! Да и не я один..,

Он кивнул на Семейных.

—   Я прошу... нет, требую не касаться больше этих дел! В силу вашего некоторого упрямства из ложно понимает лич­ного престижа, а не ослушания... я этого не допускаю... да и оставаясь под влиянием ошибочных, да, именно ошибоч­ных... Это ведь никоим образом... ну... не принижает нашего глубокого уважения к покойному... Не так ли, Людвиг Ген­надиевич?

—   Нет, не принижает, — сказал задушевно Семейных.

—  Да, спасибо... ошибочных выкладок. Я ведь не употреб­ляю иной формулировки, которая бы ставила под сомнение наше доверие к вам, Севастьянов, и тем более к Васильеву...

—   Это — определенно, — согласился Семейных.

—   Ваша будущая должность, Севастьянов, и будет вашей охранной позицией. Ваши идеи, а мне известно, что они у вас возникают... перед реализацией будут подлежать утверждению старших товарищей, которые ничего, как и мы все здесь, кроме добра, вам не желают...

—   Диалектичная похвала, — сказал Семейных.

Внешне он удивительно походил на Клео Сурапато. По­вадкой. Он постоянно что-нибудь выделывал ручками. Запу­скал в затылок. Вдруг доставал ножнички для ногтей. Проти­рал очки. Таскал себя за уши, будто вытрясал воду. Тянулся поправить галстук собеседнику. Потирал ладони. Прости­рал, как говорится, объятия посреди улицы или коридора, если не видел человека полдня. Развертывал и складывал носовой платок. Рассматривал расческу на свет. Разбирал и собирал авторучку...