Илья Рясной - Наше дело — табак Страница 7

На утрясание вопросов, разработку плана и распределение сил ушло с полчаса. Еще через двадцать минут от здания полицейского управления стали отчаливать, подвывая сиренами и рассекая плотный поток автомобилей, полицейские машины. Ушаков и Гринев устроились в белом просторном «Форде» полицейской модификации с мигалкой на крыше, за рулем которого сидел сам Полонский.

— Сейчас возьмем сволочей, — потер руки Гринев. — Ну, Кореец, все тебе припомним.

— Не говори гоп, — произнес Ушаков. Неожиданно азарт у него схлынул и тараканами поползли сомнения. И постепенно стала возникать непонятная уверенность — ничего у них сейчас не получится.

— Возьмем, — заверил Полонский, выжимая газ и устремляя свою мощную машину вперед, так что перегрузка в кресло вжала, как в истребителе.

Ушаков смолчал. На душе у него становилось все тоскливее.

— Мы, славяне, странные люди. — Полонский имел слабость порассуждать за рулем на отвлеченные темы. — Мы, как никто другой, умеем создавать сами себе проблемы.

— И героически их преодолевать, — добавил Ушаков.

— Но сначала все-таки создавать. — Полонский вдавил педаль газа еще глубже. — Немец, прежде чем вводить какое послабление, на калькуляторе подсчитает, чем оно обернется и во сколько обойдется. Поляк же и русский в желании осчастливить обездоленных вводит какую-нибудь щедрую экономическую льготу, а потом удивляется, почему в казне пусто.

— Зато кое у кого в кармане густо. И обездоленные здесь ни при чем, — сказал Ушаков. — На этих льготных растаможках сигарет и машин, на всех этих чертовых свободных экономических зонах у нас делаются такие деньги, что всю вашу Польшу да еще Чехию в придачу кормить можно. Прикинь, Анджей, иначе с каких таких заслуг «новый русский» — символ шальных денег от Японии до Штатов?

— Да уж. Дешевле было каждому моряку из бюджета тысячу баксов отслюнявить, чем эти хреновы льготы давать, — встрял в разговор Гринев. — Глядишь, и Кореец сейчас бы пацанву таэквандо учил в своей спортшколе в По-лесске, а не держал отмороженную бандитскую команду.

— Отмороженную, — Полонский поцокал языком, будто пробуя слово на вкус.

— Значит, без тормозов, — пояснил Ушаков. — Ненормальных.

— Отмороженных, — повторил начальник криминальной полиции. — Хорошо сказано.

«Морской» бизнес Корейца процветал на одном пункте постановления Правительства, по которому моряк, проходивший в море определенное время, получал льготы на растаможивание ввозимой с Запада одной машины. Если машина дорогая, то навар мог составить до десятка тысяч долларов. Понятно, что «Ягуар» за сто тысяч долларов моряк не купит… Но ведь есть люди, которые купят. Поэтому моряка, возвращающегося с рейса, с нетерпением ждут чуть ли не у трапа, только совсем не родные, которых он жаждет видеть, а ребята из бандитской бригады. Дальше разговор короткий — матросик получает пятьсот или тысячу баксов наличными отступных — это в зависимости от настроения бандитов, подписывает документы и едет домой. Что, сам мечтал машину беспошлинно ввезти? Нет, парень, тут такие номера не проходят. Границу и автобизнес держит бригада Корейца, а у нее свои таможенные правила. Впрочем, если очень хочешь сам заняться растаможкой, плати тысячу-полторы зелени налог — и в расчете. Такова жизнь.

Ушаков, глядя на дорогу, по которой несся «Форд», прикинул: если моряки еще в отеле, сейчас в самом разгаре оформление документов. Кореец чаще не сам ввозит машины, а сводит с матросиками представителей оптовиков, которые будут ввозить в Россию партии новеньких авто, и те сами оформляют бумажки.

Начальник уголовного розыска аж причмокнул от удовольствия, представив, как вытянутся морды у всей этой шпаны, когда на их головы свалится польская полиция… Если будет на кого сваливаться…

— Ну, начинаем, друзья, — сказал Полонский, когда в поле видимости на горизонте возникла одинокая двухэтажная с островерхой крышей гостиница.

Выслушав рапорта о выдвижении на позиции, начальник криминальной полиции отдал приказ о начале захвата.

…Получилось все совсем не так, как мечталось, а наоборот — как опасались. Залетев в отель, полицейские со смаком вдавили мордой в пол хозяина, прошлись по его ребрам башмаками в стиле русских коллег. Кроме хозяина, колошматить оказалось некого — там были только в основной своей массе крепко поддавшие и со всем смирившиеся морячки.

— Где бандиты? — заорал Гринев, за плечи встряхивая в дугу пьяного боцмана, развалившегося в майке и в тренировочных штанах в фойе отеля на диванчике в обнимку с пустой бутылкой «Абсолюта».

— Ик, — икнул тот. — Волной смыло.

— Чего?

— Смылись… Чего, менты, что ли?

— Менты.

— Здорово, родимые. — Боцман поднялся, распахнул объятия, но промахнулся.

— Давно смылись? — не отставал Гринев.

— С полчаса назад. — Боцман снова икнул, мутно глядя по сторонам. — Вдруг снялись и уехали.

— Прекрасно, — кивнул Полонский, и лицо у него было при этом, будто он хины объелся.

Узнав, на чем отбыли бандиты, он кинулся к рации в своем «Форде», связался с дежуркой и начал раздавать указания. Ушакову нетрудно было представить, как сейчас вводятся в действие планы по перехвату, перекрываются дороги, ориентируются пограничники.

Переведя дыхание, начальник криминальной полиции с унылым видом устроился на стуле в баре, кивнул хозяину:

— Пива.

Хозяин, изрядно помятый, заискивающе улыбаясь, из бочки налил гостям в объемные глиняные кружки немецкого пива.

— Действительно, братья славяне, много у нас общего, — язвительно произнес Ушаков..

— Лучше, когда общие достоинства, — поморщился Полонский.

— Не скажи. Недостатки роднят еще крепче… Ситуация была предельно ясна и до слез знакома. Каждый морячок приносит Корейцу в среднем по полторы тысячи долларов, а если учесть, что экипажи возвращаются в Полесск постоянно, некоторые насчитывают по семьдесят человек, доходы получаются более чем солидные. И наверняка немалая их часть идет на подкуп различных должностных лиц, в том числе и польских. А продажность в польской полиции — явление хотя и не поголовное, но достаточно широко распространенное. Так что подручных Корейца о рейде полиции предупредили с завидной оперативностью. Полицейские еще усаживались в машины, а бандиты уже делали ноги… Через час пришло сообщение:

— Задержана автомашина «Москвич» с двумя гражданами Латвии и одним гражданином России. В салоне обнаружено два пистолета «ТТ».

…В участке отдыхали двое латышей, обладавших внешностью типичных представителей этой нации. Там же горевал и грузин Ваха — мастер спорта по борьбе, из ближнего круга Корейца. В бригаде Ана был полный интернационал.

— Ваха, — развел руками Ушаков, заходя в комнату, где на привинченном, по всемирным стандартам для таких помещений, к полу табурете сидел грузин. — Приятно встретить земляка на чужбине. Какими судьбами?

— Не знаю, за что взяли, — пожал могучими плечами Ваха. — В Варшаву ездил, да. Задержали поляки, да. Что такое, да?

— Влип ты. — Гринев присел напротив него. — По уши в дерьме. И не выбраться тебе, Ваха, без нашей помощи.

— Какой помощи? — насторожился грузин.

— Ты рассказываешь, как тебя Кореец на работу на польскую землю посылал, — проинформировал Гринев. — Глядишь, не червонец за бандитизм, а трешник условно за хулиганство получишь.

— Не, — покачал головой Ваха, даже из вежливости не тратя времени на обдумывание предложения. — Что говоришь такое, да? Не сегодня на свет родился. Я скоро выйду. Гадом буду, выйду. Адвокат, да. Деньги, да. Поляк деньги любит. Кореец длинный бакс не жалеет на своих.

Ушаков кивнул. Что же, скорее всего так и будет. В лучшем случае поляки продержат Ваху с полгода в тюрьме, будут проводить вялые следственные действия. Потом увидят, что с доказательствами туговато, поскольку их никто и не стремился добыть, арестованного отпустят, а дело направят в Прокуратуру России, чтобы русские привлекали своих граждан к уголовной ответственности сами. Из Прокуратуры дело отправится в Следственный комитет МВД. Там оно проваляется еще полгода, пока будут искать переводчика, чтобы сделать письменный перевод. Потом дело направят по месту жительства обвиняемых. Там следователь, чертыхаясь, примет его к производству и увидит, что потерпевших ему собирать по всей России, поскольку мариманы обычно из разных ее концов, и что работы там непочатый край, и что это всего лишь одно дело из сорока в его сейфе. А потому, поразмыслив, просто сунет папку в сейф, написав справку, что обвиняемый скрылся от следствия, в то время как обвиняемый живет спокойно на съемной хате и занимается тем, чему учили, — бандитизмом. Но если даже случится невероятное и поляки доведут дело до суда, то сроки у них гуманные. Притом обидели не русские граждане польских, а русские русских, а это их личное дело. Так что срок будет символичный, скорее всего условный. Вот и выходило, что Вахе колоться незачем. И он сам прекрасно понимает это.