Михаил Зайцев - Час дракона Страница 71

Ну вот, я почти готов. Еще несколько последних штрихов, парочка «домашних заготовок» – и можно трогаться в путь. Не так давно моя заготовка с камерой хранения сработала, надеюсь, и сейчас я не зря хлопочу.

Из вагона я вышел если и не другим, то порядком изменившимся человеком. Походка моя тоже изменилась. Теперь я ковылял вразвалочку. Так ходят по суше бывалые моряки, привыкшие к корабельной качке.

Моя первоочередная задача – уточнить расположение пионерского лагеря «Звездный». Вот как раз верхом на рельсе сидит пожилой дорожный рабочий, перекуривает. Подойду к нему, спрошу.

– Здорово, отец. Не подскажешь, как к «Звездному», к пионерлагерю, покороче пройти?

– А тебе, сынок, зачем туда? – Щурится от дыма, меня разглядывает. – Там сплошная разруха. Почитай, который год лагерь закрыли.

– Я за грибами. Братан в том году три лукошка белых там нарезал.

– У тебя, как я погляжу, лукошка-то нету.

Наблюдательный, однако, старикан попался.

– У меня, дед, целлофановые пакеты в рюкзаке.

– А-а-а-а, понятно. А почему очки черные нацепил, будто ты шпион иностранный?

– Глаза больные. Конъюнктивит. Слыхал о такой болезни?

– Бог миловал… Ты, я вижу, не местный…

– Извини, отец, что перебиваю, только давай так: или ты мне отвечаешь на вопрос, или я еще кого поищу, поспрошаю.

– Да не кипятись ты! Ишь взбеленился. Не видишь разве, курю я, отдыхаю. Скучно, охота языком почесать. А что до «Звездного», так это тебе надо идти сначала прямо-прямо, потом, как увидишь кладбище, возьми левее…

Дед подробно рассказал мне, где и почему лучше свернуть, как можно было бы срезать путь и отчего этого лучше не делать. Я покорно слушал. Мой взрыв гнева, как реакция на излишнее любопытство старика, был ненастоящим. Я лицедействовал. На самом деле, будь такая возможность, я с удовольствием сел бы рядышком на рельсу, поговорил со старичком рабочим за жизнь, подробно, не торопясь. Мне было хорошо рядом с ним. Чем-то неуловимым он напоминал мне моего деда, не родного, но самого близкого человека. Не пойму, чем. Может быть, взглядом мудрого, много повидавшего на своем веку человека, но и к старости не утратившего искорку детского, ребячьего любопытства в глазах.

– …Там будет развилка, свернешь влево, и аккурат через полкилометра упрешься в ворота пионерлагеря. Ты молодой, отсель дотуда в полчаса дойдешь.

– Спасибо, отец… Пойду, пожалуй. Счастливо тебе.

– И тебе, сынок, счастливо. Удачи!

– Спасибо. Удача мне пригодится. Прощай, не поминай лихом.

Глава 3

Я – мастер

В лесу я чувствую себя значительно лучше, чем в городе. Я вырос в тайге, деревья мне братья, кусты, мхи и травы мои друзья. Я умею понимать лес, знаю все его загадки и в трудную минуту могу попросить у него помощи.

Лес густо окружал с трех сторон то, что раньше называлось пионерлагерем «Звездный». С четвертой стороны к покосившимся воротам «Звездного» тянулась песчаная лента дороги, и деревья вокруг стояли редко, зато вовсю разросся папоротник, вымахал выше человеческого роста.

Я вразвалочку шел по дороге и слушал птичье щебетанье, стрекотанье кузнечиков, шорох ветра в листве. Нестройный лесной оркестр сигнализировал мне – рядом есть люди, они спрятались, выжидают, их много. Они вокруг, со всех сторон.

Трудно объяснить, как, но лесные шорохи говорили мне не только о наличии людей, они еще сообщали характеристики затаившихся бойцов. Слушая лес, я узнал о том, что эти люди считают себя большими мастерами по части маскировки. Они не просто прячутся, они священнодействуют, они, как малые дети, которые играют в индейцев и в момент игры свято верят, что действительно являются последними из могикан.

Милиционеры так засады не устраивают. Люди в сером действуют более прямолинейно и более эффективно. Они бы не стали рассредоточиваться по одному среди деревьев, пытаясь объять необъятное. Две вооруженные группы по краям дороги и еще несколько групп в лесу, по периметру забора вокруг лагеря – более чем достаточно, чтобы меня взять.

Подхожу к скособоченным железным воротам с красными звездами. Ворота закрыты на огромный ржавый амбарный замок. Пустая, никому не нужная формальность. Щель под воротами такая, что под них можно запросто подлезть и даже пройти гусиным шагом. Забор вокруг лагеря тоже чисто символический. Неизвестно, чего в заборе больше – досок или дырок. Умиляет ржавая колючая проволока по верху остроконечных досок ограды. Пионерские лагеря у нас строились по образу и подобию концентрационных. Те же бараки, плац, административные здания, хозблок, забор. Единственное, чего не хватает, так это вышек для часовых.

Советские табачные фабрики в любой момент могли переориентировать производство гильз для папирос на производство гильз для стрелкового оружия. Также и любой пионерлагерь в полдня можно было переоборудовать в лагерь для военнопленных. (Кто сказал, что это плохо? По-моему, это очень дальновидно и рационально.)

Мне было велено прогуливаться по лесу, вдоль лагерного забора. Ладно, буду послушным, потопчу мох, подышу свежим воздухом.

А воздух здесь прекрасный! Разве можно его сравнить с затхлой атмосферой мегаполиса под названием Москва? Между тем не далее как вчера вечером, в это же самое время, я сидел в директорском кабинете Михаила Коробова, и мне было плевать, каким воздухом я дышу. Как много всего случилось за одни сутки! В течение прошедших двадцати четырех часов я успел дважды сойти с ума. Сначала вообразил себя этакой безжалостной машиной для убийств, компьютером без комплексов, сомнений и угрызений совести. Потом, когда сгорела схема компьютера, не выдержала перепадов нервного напряжения, меня охватило яростное безумие благородного мстителя с пылающим взглядом и пламенным сердцем. И только пережив две эти крайности, я наконец снова смог обрести себя. Сейчас по лесу прогуливается не терминатор и не Робин Гуд. Вокруг пионерского лагеря совершает обход Мастер, человек, способный на сочувствие и переживание, но не стремящийся переделать этот мир, а воспринимающий его таким, какой он есть на самом деле, без прикрас и иллюзий. Роль Мастера в событиях предопределена изначально. Ему нужно лишь ПРИСУТСТВОВАТЬ И ОСТАВАТЬСЯ самим собой. Это как в шахматах – стоит в патовой ситуации выставить на доску ферзя, и все сразу меняется. На Востоке это называется «принципом недеяния»…

Сзади, за спиной, хрустнула ветка. Я обернулся. В трех метрах от меня стоял человек, одетый во все черное. Плотно облегающий капюшон скрывает лицо, оставляя для глаз продолговатое овальное отверстие. На ногах полусапожки с раздвоенным мыском. За плечами ножны, в руках длинный, прямой, остро отточенный меч.

Ниндзя. Такой, каким он представляется после просмотра изрядного количества соответствующих кинобоевиков. Так я и знал! Моя безумная догадка получила реальное подтверждение, и на многие вопросы сразу же отыскались ответы.

С соседней сосны спрыгнул еще один ниндзя. Обнажил такой же, как у товарища, самодельный меч. И сразу же еще один черный человек выскочил из кустов папоротника, и еще, и еще…

Они окружили меня со всех строн. Мальчики в карнавальных костюмах, с нездоровым блеском в глазах.

Я спокойно стоял и ожидал продолжения спектакля.

Ждать пришлось недолго. Меньше чем через минуту толпа ряженых подростков расступилась. В кольцо черных тел вошел ниндзя, одетый во все красное. Из-под красного капюшона на меня взглянули знакомые глаза супермена, которого я сегодня днем заклеймил неприличным, непечатным словом. В его взгляде присутствовали одновременно ненависть и восторг. Он с нетерпением предвкушал сладость возмездия и в то же время сознательно оттягивал блаженную минуту своего торжества над моим поверженным телом. Для него я был уже мертвецом, к счастью, пока еще способным чувствовать боль.

Верно угадываю момент, не даю супермену с клеймом под красным капюшоном заговорить. Театрально припадаю на одно колено и красивым жестом вываливаю из рюкзака все его содержимое.

На зеленый мягкий мох бесшумно падают сначала несколько деталей моей одежды, затем чужой пистолет с глушителем, а следом за ними целый набор разнообразного холодного оружия: цепочка-кусари с гирькой на конце, кастет-тэкко в виде шипастой металлической пластины с прорезью для захвата ладонью, какутэ – стальные когти, общим числом десять штук, по одному на каждый палец, синоби-тан то – нож с тридцатисантиметровым лезвием специальной заточки и так далее, и тому подобное.

Замечаю, что среди общей кучи средневековых орудий убийства наибольшее впечатление производят банальные нунчаки (если правильно, то нужно говорить «нунчаку», но у меня как-то язык не поворачивается выговаривать правильно, привык к сленгу московских каратменов и ничего с собой поделать не могу). Две короткие палки, соединенные цепочкой, завоевали бешеную популярность после триумфального шествия по экранам кинотеатров фильмов с участием Ли Сяо Луна – Маленького Дракона, более известного под псевдонимом Брюс Ли.