Алексей Доброхотов - Повесть о Шести Сотках Страница 8

– Чего это она вдруг едет? – спросил он.

– Откуда мне знать? Думала, ты знаешь, – ответила она.

– Может, случилось что?

– Сама места себе не нахожу, – махнула жена рукой, – Как получила, ночь не спала. Раз десять туда им звонила. Никто трубку не снял. А утром сразу к тебе поехала. Встречать надо. Вот сейчас приготовлю тебе обед и обратно, в город. Буду звонка ждать. А ты сам тут сильно не задерживайся. Сделай что надо, – и домой. Кто его знает, что у них там вышло…

– Может, ничего… Может, так, в гости едут… – с надеждой в голосе, успокаивая больше себя, чем жену, предположил он

– В гости так не едут. О гостях заранее договариваются, – отрезала Екатерина Петровна, – Откуда ей знать, что мы дома и можем ее встретить? Может, мы на даче сидим? Тогда что? Три года не была и вдруг нате… такое. Что нам подумать?

– Ну, во всяком случае, жива, едет. Приедет – расскажет. Чего зря голову ломать? – заключил Тимофей Иванович, – Пойду, кусты прорежу. До шестнадцатого еще три дня.

Екатерина Петровна, сварив из того, что было, немудрящий обед, вскоре засобиралась и уехала, забрав полное лукошко спелых ягод и оставив Тимофея Ивановича в одиночестве пережидать отпущенное до встречи время.

* * *

Спустя день приехал сын Федор, лохматый, небритый, угловатый с опухшим, помятым лицом, словно после большой попойки.

За свои тридцать с небольшим лет он не сильно преуспел в жизни. С трудом закончив среднюю школу и, сполна отдав дань государственному авторитету, пошел по стопам отца на производство, где довольно хорошо освоил сварочное дело. Но в передовики не выбился, не хватило терпения. Переметнулся в частный сектор бурно развивающихся кооперативов. Женился. Уговорил родителей разменять трехкомнатную «брежневку», загнав стариков в маломерную «хрущевку» и выгадав себе небольшую комнату в перспективной коммуналке, которую вскоре оставил жене с сыном, примкнув, на подъеме трудового успеха, к легиону бескомпромиссных борцов с неистощимым наследием «Зеленого змея». Стараниями матери долго лечился. Женился во второй раз. Но за неимением постоянного жилья, снова упал на родительскую шею. Три долгих года поскрипывал по вечерам продавленной раскладушкой в углу за шкафом, пока, наконец, не нашел себе служебной комнаты в общежитии картонажной фабрики.

– Здоров, батя, как жизнь?

– Твоими молитвами, – ответил Тимофей Иванович, вопросительно глядя на сына, не сильно баловавшего его своими посещениями и участием, – Какими судьбами?

– Да вот, приехал… – стыдливо опустил тот глаза.

– Чай пить будешь?

– Давай.

Мужики молча прошли в дом, сели за стол, звякнули чашки.

– От сестры что или как? – первым спросил отец.

– Да, по делу я… – нервно теребя в руках ложечку, ответил сын, явно подбирая подходящие слова из своего не слишком богатого лексикона для изложения стоящей перед ним задачи.

– Я, понимаешь, жениться снова хочу, – наконец выдавил он из себя и вопросительно посмотрел на Тимофея Ивановича, ожидая реакции.

– Ну, и Бог в помощь, – благословил отец, с явным облегчением, – Когда свадьба?

– Заявление подали. Через месяц.

– Привел бы невесту познакомиться.

– Само собой.

– Что ж один приехал?

– Не может она. Работает.

– А ты ж что?

– А я в отгулах. Не в общаге же спать. Решал вот тебя навестить.

– Ну и хорошо, что решил, – облегченно вздохнул отец, – Мне как раз надо бревно перебросить. Вдвоем сподручнее.

– Да бревно что, – махнул рукой сын, – бревно мелочь. Нам вот жить где-то надо.

– Она что, приезжая?

– Ко мне в общаге татарина подселили. Где жить-то? С татарином нельзя.

– Семейным комната полагается, – уточнил отец.

– Полагаться-то полагается, – ухмыльнулся Федор, – Только в общаге-то, что за жизнь?

– А у нас как?.. Сам знаешь…

– Вот я и говорю. Жилье покупать надо.

– Так покупай. Работаешь как-никак. Деньги должны быть.

– Много на эти деньги купишь. Мы с мамой сообразили, что нам добавить надо.

– Чего добавить?

– Тыщь пять баксов. Тогда как раз хватит. На комнату.

– Откуда ж их взять?

– Так вот отсюда. На кой тебе эта фазенда? Как раз и хватит. Вот… – заключил сын и залпом выпил остывшую чашку чая.

У Тимофея Ивановича гулко застучало в висках.

Ругаться с Екатериной Петровной все одно, что плевать против ветра. Но воспитывать сына дело совсем другое, даже если тому далеко за тридцать. И если Тимофей Иванович не обломал об спину своего отпрыска березовую жердину, то только благодаря тому, что больше года не видел его наглой рожи. Зато простыми словами и совсем не педагогичными выражениями он в доступной, можно сказать, народной форме объяснил сыну всю неправильность сделанного им предложения.

Впрочем, Федор долго выслушивать объяснения не стал и поспешил закончить неконструктивную дискуссию, гулко хлопнув входной дверью. А стрик еще долго нервно ходил вокруг грядок и ругался в адрес неблагодарного потомка, уносившего ноги обратно в город со средней скоростью пригородной электрички.

* * *

Суббота выдалась пасмурной. С утра вяло накрапывал мелкий дождь. Небо сплошь затянули белесые облака.

На соседний, по весне проданный участок тихо заехал блестящий от воды внедорожник «Лэнд Крузер». Из него вышел маленький толстенький человечек. Раскрыл над головой большой черный зонт. Хлопнула дверца.

– Здравствуйте, Тимофей Иванович, – раздался слащавый голос из-за калитки, – Я ваш новый сосед, Александр Яковлевич. Будем знакомиться.

– Здравствуйте, – только и успел ответил хозяин, как гость уже оказался на пороге его дома.

– Погода сегодня пасмурная, не правда ли? – блеснул он золотыми очками, пытаясь протиснуться на веранду. Ему это удалось. Тимофей Иванович не ожидал подобной бесцеремонности и оказался слегка прижатым к стенке новым энергичным соседом.

– Дождит, – согласился Тимофей Иванович с некоторым раздражением. Не понравился ему как-то сразу новый сосед. Что-то в нем было неприятное.

– А это у вас что, кухня? – поинтересовался Александр Яковлевич, одновременно закрывая большой зонт и крутя круглой головой во все стороны, – Очень миленько. Сами печку сложили? Да? Хорошо сложили. А там у вас что? Водогрей?.. Какая прелесть! Такой водогрей редко где можно встретить. Отличное решение. Работает?

– Работает.

– Можно попробовать?

– Я еще печку не топил. Только собирался, – ответил Тимофей Иванович, которому лесть гостя прошла босичком по сердцу.

– Жаль. Истопите, позовите. Очень хочется посмотреть, как работает. Договорились? А там что, комнатка? Не большая, но уютная, – с порога кухни гость обвел оценивающим взглядом убогую обстановку и обернулся к хозяину, скромно продолжавшему стоять на веранде у входа, – Хороший у вас домик, Тимофей Иванович. Оценивать его не пробовали?

– Нет. Не пробовал. Ни к чему было.

– Жаль, жаль… Могу предложить вам за него пять тысяч долларов. Как вам мое предложение? Согласитесь, цена более чем хорошая, – Александр Яковлевич выжидательно замер.

– Спасибо. Не продаю, – сухо ответил Тимофей Иванович.

– Что ж, не буду настаивать. Чайком с дороги не угостите?

– Печку не топил, – раздраженно ответил хозяин, – Греть не на чем.

– А газ, кончился? – указал гость на газовую плитку.

– Кончился, – тут же соврал Тимофей Иванович.

– Жаль. Очень жаль. Но ничего. Как печку истопите, обязательно позовите. У меня есть замечательный чай. Из Сингапура. Вы такой, уверяю, никогда не пили. Изумительный аромат. Сказочный. Ваш кипяток, моя заварка. Договорились? Очень хочется посмотреть, как это работает, – гость ткнул розовым пальчиком в железный бок водогрея, – Не прощаюсь. Еще увидимся, – подхватил зонтик и выскользнул на улицу.

Тимофей Иванович стоял и обалдело хлопал глазами.

«Не надо мне его чая. Свой не хуже. Хорош гусь…», – подумал он, сплюнул на пол и пошел заниматься своими делами. Завтра надо ехать, дочку встречать.

Однако ближе к полудню, как грибок из под дождя под своим черным зонтиком, новый сосед опять нарисовался на пороге.

– Чаек принес, как обещал, – слащаво улыбнулся пухлыми губками, – Печку еще не истопили?

– Нет. Закрутился совсем. Потом истоплю. Вечером, – соврал хозяин.

– Ну, ладно, ладно. Не буду отвлекать. Чаек возьмете? Попробуете, еще попросите. У меня много. Для вас отложу.

– Спасибо, – сухо поблагодарил Тимофей Иванович и счел за благо принять дар. А то ведь не отвяжется.

– Так не забудьте про водогрей, – напомнил Александр Яковлевич, снова растворяясь в дожде.

Старик бросил преподнесенный пакетик на полку, налил себе своей настоящей крепкой заварки, выпил и решил ехать сегодня. Быстро собрался, закинул за плечи рюкзак, закрыл дом и пошел к станции.