Жорж Сименон - Мегрэ и строптивые свидетели Страница 10

После стольких лет работы в уголовной полиции перестаешь верить в деда-мороза, в мир, созданный нравоучительными книжками и лубочными картинками, где все люди делятся на бедняков и богачей, честных праведников и мошенников, мир, в котором образцовые семейства безмятежно счастливы, как на фотографиях, где все группируются вокруг улыбающегося патриарха.

И все же он редко бывал так удивлен, как сегодня утром в доме Ляшомов. Ему действительно показалось, что он теряет почву под ногами. До сих пор он ощущал какой-то горьковатый привкус во рту и острую потребность скорее расположиться в своем кабинете, тяжело опуститься в кресло, взять в руки трубку, коснуться привычных вещей, убедиться, что его окружает реальный, будничный мир.

Был один из тех сумрачных дней, когда лампы горят с утра, а струйки дождя зигзагами сбегают вдоль оконных стекол. Жанвье, вошедший вслед за ним в кабинет, терпеливо ждал дальнейших приказаний.

— Мне показалось, что в коридоре ждет Луро? Луро был репортером и околачивался в уголовной полиции еще в те времена, когда Мегрэ был простым инспектором.

— Можешь дать ему материал.

Обычно в начале следствия Мегрэ избегал привлекать внимание прессы, ибо, охваченные рвением как можно скорее все разузнать, репортеры, случалось, запутывали следы и спугивали дичь.

Направляя в этот раз журналистов на набережную де-ля-Гар, Мегрэ отнюдь не пытался мстить Ляшомам или новому следователю. Он действительно чувствовал себя обезоруженным атмосферой этого герметически запертого дома, где царило странное молчание, а его заставляли проявлять чрезмерную корректность. Вот почему он на этот раз не возражал против вмешательства репортеров. Они ведь не обязаны соблюдать такую осторожность, как он. У них не будет торчать за спиной молодой чиновник или метр Радель, готовый метать гром и молнии из-за самого ничтожного нарушения правил.

— Только не рассказывай ему никаких подробностей. Он их сам разыщет. А потом зайди снова ко мне.

Когда Жанвье ушел, он снял трубку и вызвал комиссара района Иври.

— Алло! Говорит Мегрэ… Сегодня утром вы весьма любезно предложили мне помощь своих инспекторов. Я решил ею воспользоваться. Прошу выяснить, что происходило сегодня ночью вблизи дома Ляшомов. Вы понимаете? В частности, меня интересует время между двенадцатью и тремя часами ночи.

Он мог вызвать Люка но телефону, но, как обычно, когда ему был нужен один из его инспекторов, он предпочел покинуть свое удобное кресло и распахнуть дверь в их комнату. Он поступал так отнюдь не для того, чтобы следить за ними, а просто хотел выяснить их настроение и атмосферу «дома».

— Зайди на минутку, Люка!

Их было по крайней мере шестеро в огромной комнате инспекторов, пожалуй, слишком много для такого рабочего двя, как понедельник.

— Что с Каноником? — спросил Мегрэ, снова усаживаясь за письменный стол.

— Я закончил все формальности по аресту.

— Как прошло?

— Прекрасно. Мы с ним немножко поболтали. Вы знаете, что я выяснил, патрон?

В глубине души он доволен, что его выдали, пусть даже это сделала, его собственная жена. Он, конечно, в этом не сознался, но я понял, что он был бы больше огорчен, если бы мы его выследили или схватили из-за его собственной оплошности.

— Такой рассказ просто освежал после посещения семейства Ляшомов! Впрочем, Мегрэ ничуть не удивился. Он уже не раз замечал у таких людей, как Каноник, своеобразную профессиональную гордость.

— Конечно, нельзя сказать, что он восхищен тем, что его посадят в тюрьму, а выдавшая его жена будет пока блаженствовать с другим. Но он не возмущается, не угрожает, не собирается ей мстить после выхода из кутузки.

Мегрэ дал Люка поручение:

— Позвонишь в Корбзя. Попросишь дежурного поехать на мукомолку посмотреть, не прибмла ли баржа «Нотр-Дам». Если ее там еще нет, значит она на последнем шлюзе. Сегодня ночью эта баржа стояла на якоре в порту Иври, прямо против дома Ляшомов. На борту был небольшой семейный праздник, который затянулся допоздна. Возможно, они заметили свет в окнах или входящих в дом людей. На празднике были и другие речники. Я хотел бы знать их имена, названия их барж, место, где их можно найти. Ты все понял?

— Да, патрон.

— Пока все, старина.

Вернулся Жанвье.

— А мне что делать?

Наступил самый неприятный момент следствия, когда еще не знаешь сам, в каком направлении вести поиски.

— Позвони доктору Полю, он, наверное, уже закончил вскрытие. Возможно, он даст тебе дополнительные сведения до отправки акта, а потом зайди в лабораторию, узнай, может быть, они что-нибудь нашли.

Мегрэ остался наедине со своими трубками и, выбрав одну, самую старую, медленно набивая ее, смотрел на струйки дождя, бегущие по оконному стеклу.

— Триста миллионов! — бормотал он, мысленно представляя запущенный дом на набережной де-ля-Гар: железную печку в гостиной, старинную, некогда прекрасную мебель, обитую разномастной тканью, холодный, как лед, радиатор парового отопления, огромный зал на первом этаже, библиотеку, бильярдную, пустота которых казалась населенной призраками.

Он восстанавливал в памяти слегка, асимметричное лицо Армана Ляшома, который, по всей очевидности, был слабым человеком, возможно трусом, и прожил всю жизнь в тени старшего брата.

— Кто из вас сейчас свободен? — спросил Мегрэ, стоя на пороге комнаты инспекторов.

Торранс вскочил первый, как школьник, вызванный к доске.

— Зайдите ко мне, Торранс, садитесь. Вы отправитесь в Иври, на набережную де-ля-Гар. Мне бы хотелось, чтобы вы не заходили ни в дом, ни в контору, ни на фабрику. Я думаю, что в полдень, рабочие, хотя бы часть из них, выходят на обед. Вытяните из них все, что можно. Прежде всего постарайтесь получить ответы на следующие вопросы.

Первое: есть ли у Ляшомов машина и какой марки?

Второе: кто ее обычно водит и ездили ли на ней вчера вечером?

Третье: часто ли Полет Ляшом обедает в городе? Известно ли, с кем? Есть ли какие-нибудь предположения о том, что она делает после этих обедов?

Четвертое: в каких отношениях находится она со своим мужем? На всякий случай сообщаю, что у них отдельные спальни.

Пятое: каковы были ее отношения с шурином?

Вы все записали? И наконец, я не прочь узнать, кто была жена Леонара Ляшома. Она умерла лет восемь тому назад. Ее девичья фамилия. Ее родители. Была ли она богатой? Отчего она скончалась?.. И еще… Хорошо бы раздобыть теперешний адрес Вероники Ляшом, упорхнувшей из родного гнезда несколько лет назад.

Толстяк Торранс невозмутимо слушал и записывал в блокнот.

— Кажется, все. Ясно, что задание срочное.

— Я иду, патрон.

Не забыл ли он чего-нибудь? Если бы не присутствие следователя и адвоката, он задержался бы на набережной де-ля-Гар и сам бы задал некоторые вопросы. Ему хотелось также, хотя бы из простого любопытства, побывать в комнате Армана Ляшома и в особенности в спальне его жены.

Жила ли эта наследница трехсот миллионов в такой же обветшалой обстановке, как и вся семья?

Было уже около полудня, когда он вспомнил, что обещал позвонить следователю Анжело. Он набрал номер:

— Говорит Мегрэ. Докладываю но вашей просьбе. Ничего существенного, кроме того, что Полет Ляшом оказалась дочерью торговца кожей по имени Зюбер, который оставил ей наследство минимум в триста миллионов.

На том конце провода долго молчали, затем раздался спокойный голос молодого чиновника:

— Вы в этом уверены?

— Да, почти. Я скоро получу подтверждение. — И давно она располагает этой суммой?

— Около года, если мои сведения точны. Когда Зюбер узнал, что врачи не имеют надежды на его выздоровление, он написал дарственную на имя дочери, чтобы как можно меньше платить налогов на наследство.

— Свадебный контракт Полет Ляшом предусматривает раздельное владение имуществом, не так ли?

— Да, так нам с вами утром сказали. Я еще не проверял.

— Благодарю вас. Продолжайте меня держать в курсе дела. У вас больше нет никаких сведений?

— Мои люди занимаются сейчас этой работой.

Мегрэ положил трубку и сразу же снова снял ее.

— Пожалуйста, соедините меня с адвокатом Раделем. На это он получил ответ, что метра нет дома и что его уже давно ждут к завтраку.

— Позвоните к Ляшомам, набережная де-ля-Гар. Возможно, он еще там.

Он действительно был еще там, что заставило Мегрэ призадуматься.

— Мне надо выяснить еще две-три детали, месье Радель. Поскольку мне известно, что вы не любите, когда слишком часто беспокоят ваших клиентов, я предпочел обратиться к вам лично. Во-первых, как фамилия нотариуса семьи Ляшомов?

— Минуточку…

Последовало довольно долгое молчание, во время которого адвокат, по-видимому, тщательно прикрывал рукой телефонную трубку.

— Алло! Комиссар Мегрэ? Вы слушаете? Мне не совсем ясно, для чего вам это нужно, но мои клиенты не возражают, чтобы Я сообщил вам, что фамилия нотариуса — Барбарен, набережная Вольтера.