Мэри Лондон - Убийство из суеверия Страница 11

Лейтенант снова ушел в соседнюю комнату, принес пачку бумаг и принялся внимательно их просматривать. В пачке лежали протоколы допросов за последние две недели.

— Нет. Такое заявление у нас не регистрировали. Может, в участке Элефант-энд-Касла?..

— Позвоните им, — велел старший инспектор. Мартин Даллингтон и туда не заявлял о краже.

— Вот видите, — заметил Дуглас Форбс, когда они вышли из участка, — ваш одноклубник не так уж чист, как вы думали…

Сэр Малькольм счел благоразумным промолчать, но, когда старший инспектор, заметив итальянский бар, предложил зайти туда и перекусить, благородный сыщик, не замедляя шага, сказал:

— Дорогой мой, давайте лучше как следует пообедаем вечером. Долг зовет нас как можно скорее повидать того, кого вы столь любезно окрестили моим одноклубником. Если он нас обманул, значит, надо немедленно надрать ему уши, верно?

— Может, он умышленно разыграл кражу? Но зачем?..

Вернувшись в дом Даллингтона, они столкнулись со старушкой экономкой, и та подавленным от страха голосом сказала:

— Ах, джентльмены, джентльмены! Госпожа Адамс чуть не кинулась с четвертого этажа! Бедняжка вроде как совсем потеряла рассудок. Смерть сына вконец ее доконала!

Сэр Малькольм вместе со старшим инспектором бросились на лестницу. На площадке второго этажа они встретили Элис: она была сильно взволнована, дрожала всем телом. И все твердила:

— Ужас! Какой ужас!

С третьего этажа бегом спускался мэтр Дервантер:

— Врача! Надо вызвать врача! Эмме нужен укол. Скорее!

Элис словно очнулась. Взяла себя в руки и решительно устремилась на первый этаж, к телефону.

— Эмма хотела покончить с собой, — утирая лоб, выпалил нотариус. — Слава Богу, Мартин был рядом. И удержал. Она уже шагнула за перила балкона. И кричала: «Хочу умереть! Смерти хочу!» Взгляд блуждающий, безумный. Только и твердила не своим голосом: «Кевин, Кевин». Жуткое зрелище.

Элис вернулась на второй этаж:

— Врач скоро будет. Слишком большое горе для матери. А вы-то, полицейские, что скажете? Нашли что-нибудь?

— Пока еще рано делать выводы, — проговорил Форбс, глубоко потрясенный случившимся.

— Может, вам лучше подняться к госпоже Адамс? — осведомился сэр Малькольм.

— Нет. Подожду врача. С нею там Мартин.

И они сели дружно на длинную, обшитую красным бархатом скамью, тянувшуюся вдоль стен лестничной площадки.

— Мисс, такие тяжелые дни…

— Страшные.

Увидев, что девушка более или менее пришла в себя, сэр Малькольм осмелился заговорить с нею о Кевине:

— Вашему брату, насколько нам известно, было нелегко последние дни…

— Ах, вы уже знаете… Тейлоры, конечно, доложили… Да, Кевин невзлюбил моего жениха.

— И, тем не менее, профессор Даллингтон предлагал свою помощь, чтобы уладить финансовые дела вашей матери и Кевина!

— Вы и это знаете…

Нотариус, который, впрочем, остался стоять, тут же поспешил заметить:

— Элис, поверьте, я ни словом…

— Действительно, мы узнали это не от вас, — успокоил его сэр Малькольм. — Во всяком случае, рано или поздно нам все равно это стало бы известно.

— Кевин был таким, каким был, — решительно заявила Элис. — И говорить тут больше не о чем.

— Увы, есть о чем! Мы должны найти виновного, — заявил старший инспектор.

Девушка вздрогнула. Наступившая вслед за тем тишина, казалось, давила на дом непосильным бременем, и так продолжалось до тех пор, пока в дверь не позвонили. Элис вдруг выпрямилась, точно робот, и медленно спустилась по лестнице в вестибюль встречать врача. Это был маленький тучный человечек с саквояжем. Поднявшись на второй этаж, он с излишней почтительностью приветствовал стоявших на лестничной площадке, после чего двинулся следом за девушкой дальше наверх.

— Мэтр, — обратился к нотариусу сэр Малькольм, — последний раз вы оставили нас, как мне показалось, несколько бесцеремонно…

— О да, действительно, — проговорил Брайан Дервантер, поглаживая бороду. — Простите, пожалуйста. Представляете, я тогда подумал: вдруг Кевин забыл подписать договор. Его подпись была необходима. Ведь вчера вечером он нас внезапно покинул, пообещав подписать бумаги позднее.

Вот я и пошел к Эмме узнать, все ли сделано как надо. Оказывается, нет. Увы, он так и не зашел к матери, а все бумаги она отнесла к себе в комнату.

— Выходит, Кевин ничего не подписал, а теперь он мертв, — заметил старший инспектор. — Это что-то меняет по условиям договора?

— На самом деле это, в сущности, ничего не меняет, — ответил мэтр Дервантер, — правда, теперь придется составлять новый договор, поскольку Эмма и Элис наследуют каждая половину законной доли Кевина.

Врач спускался уже в сопровождении Даллингтона. Проходя мимо троих мужчин на лестничной площадке, он попрощался с ними в той же чрезмерно угодливой манере, с какой приветствовал их, когда поднимался к госпоже Адамс, и вслед за тем двинулся дальше вниз, на первый этаж. Вскоре профессор присоединился к троим гостям на лестничной площадке.

— Какой ужасный день! — проговорил он, тяжело опускаясь на диван.

— Вы, верно, хотели сказать: какая ужасная неделя, — поправил сэр Малькольм. — У вас крадут ценные вещи, ваш будущий шурин дерзит, потом его находят мертвым и, наконец, Эмма Адамс едва не кончает жизнь самоубийством.

Даллингтон покачал головой:

— Нас постиг самый, что ни на есть роковой удар. Знаете, иной раз я даже подумываю: а не бросить ли мне все эти занятия магией. Иные практики оборачиваются против тех, кто имеет дерзость их изучать. Так случилось с профессором Грегором Адамсом. Он занимался сибирскими шаманами и умер от странных приступов удушья.

— Почему странных? — поинтересовался Форбс.

— У него внезапно начались легочные спазмы. Таким образом сибирские шаманы расправляются со своими недругами на расстоянии — насылают на них смертельное удушье. Эти люди наделены такой силой, о которой мы и не подозреваем.

— Хотелось бы вам верить, — сказал сэр Малькольм. — Но неужели шаманы обладают силой манипулировать полицейскими учетными книгами?

— То есть как? — недоуменно спросил профессор.

— Вы сказали, что заявили в местный полицейский участок о краже книги, остроги, дощечки и рубина.

— Нуда.

— Мы не нашли вашего заявления ни в учетной книге, ни в протоколах.

Даллингтон сперва смутился, потом живо ответил:

— Со всеми этими событиями я, наверно, забыл заявить о краже…

— Тем не менее, — продолжал сэр Малькольм, — сегодня утром, когда мы пришли сообщить вам о смерти Кевина, вы сначала решили, что мы нашли книгу Уоллиса. Как же полиция могла найти то, о пропаже чего вы не заявляли?

— Действительно очень странно, — задумчиво проговорил профессор. — Говорю же, в этом деле явно что-то не то…

Старший инспектор взглянул на сэра Малькольма, хранившего как будто полную невозмутимость. Неужели он не видит: ведь этот Даллингтон просто смеется над ними?

— Послушайте! — воскликнул Форбс самым гневным тоном, на какой только был способен. — Вы отдаете себе отчет в том, что говорите?! Так вы заявляли о краже или нет?

— Сейчас мне кажется — нет. Если б вы только знали, как глубоко меня потрясло происшедшее. Я чувствую, что виноват в какой-то трагедии, но в какой именно — не пойму… Сэр Малькольм, честное слово, я с самого начала думал, что поступаю правильно… Разве мог я жениться на Элис и не позаботиться о ее семье? Во всяком случае, денежные трудности Адамсов меня нисколько не смущали.

— Но ведь коллекция Грегора Адамса была под залогом у Тейлоров…

— Я мог погасить только часть долга невесты, а до долгов Эммы и Кевина мне не было никакого дела. И знаете, почему я так поступил?

— Чтобы сделать приятное Элис, — ответил сэр Малькольм.

— Да, конечно, но прежде всего и в первую очередь — из уважения к памяти моего старого учителя. Грегору Адамсу не очень бы понравилось, если бы Эмма, к своему бесчестью, оказалась банкротом.

— Но ведь была еще коллекция… — настаивал Форбс.

— А куда бы я ее дел? Сами видели, мне и свои-то сокровища негде хранить. Потом, все самое ценное Кевин хотел оставить себе. Нет, мне кажется, я поступил по совести и, хотя это обошлось мне недешево, ни о чем не жалею.

— Вы знали, что Адамсы сильно стеснены в средствах?

— Элис этого никогда от меня не скрывала. Она восхитительная девушка. Надеюсь, я смогу принести ей счастье, тем более что она его заслуживает. Ее жизнь с матерью и Кевином далеко не всегда была безоблачной. Кевин был недостойным сыном — я говорю то, что думаю. А Эмма потакала всем его прихотям. Не будь он мертв, я бы о нем такое рассказал!

— Он был игрок? Занимался незаконной торговлей сигаретами? Якшался с местным отребьем? — предположил Дуглас Форбс.