Михаил Михеев - Запах «Шипра» Страница 14

— Существенная поправка. Что же ты рассталась со вторым мужем? Судя по твоим словам, у него хватало непорядочности, чтобы выглядеть счастливым.

— Может быть, мы и выглядели счастливыми. К сожалению, он слишком много внимания обращал на женщин. Я сочла это неопрятным и ушла. С тех пор и живу одна. Кстати, он тоже не женился, хотя один не жил, конечно. Недавно вышел на пенсию, но продолжает работать — торгует газетами в киоске на улице Горской. Богатый холостяк.

— Богатый?

— Своему единственному сыну купил в подарок «Москвича».

— Так выгодно торговать газетами?

— После того, как я от него ушла, он работал главным бухгалтером какого-то комбината.

— Давно его не встречал.

— Все такой же. Привычек своих не меняет. Уверена, что по-прежнему два раза в день бреется.

Петр Иваныч машинально потер подбородок.

— Два раза?

— Да, утром и вечером. По-английски… Хотя чего это мы с тобой о нем разговорились. Вон и Женя заскучала от наших воспоминаний.

Мария Семеновна вскоре ушла.

Нет, мне не было скучно во время ее разговора, когда она подводила какие-то итоги прожитой жизни. Запомнились ее «пепелища» — одно есть и у меня. Запомнился ее второй Муж — непорядочный, но два раза в день бреется. По-английски…

10

На склад мне позвонил Колесов.

Мы с бухгалтером сидели в «конторе» и занимались своими делами. Риты Петровны не было, на ее месте расположилась Маша и развлекала нас воспоминаниями о своей жизни в родном Чугунаше. Голос у нее был звонкий, и не слушать ее было нельзя, а заметить ей, что она мешает работать, у нас не хватало характера — все равно, как обидеть ребенка.

Бухгалтер усиленно дымила «Шипкой», я старалась слушать вполуха.

— Я Димке говорю: «Отстань», а он, ну, никак. Все притесняется и притесняется. А руками туда-сюда, туда-сюда! Я говорю: «Димка, руку убери — вдарю!», а он все лезет и лезет, да ка-ак…

Волнующую историю дослушать не удалось, возле Маши зазвонил телефон. Она испуганно ойкнула, потом обеими руками осторожно сняла трубку, приложила к уху и закричала что есть мочи:

— Я слушаю!… Да, да, склад это, склад… ково, ково? Здесь она, здесь.

Она глядела на меня, и я взяла у нее трубку.

Колесов поинтересовался, с кем это он сейчас разговаривал.

— Это наша Маша, — объяснила я. — Нет, она очень милая девушка. Если вы к нам придете, я вас обязательно с ней познакомлю.

Маша прыснула, прикрывшись ладонью, и выскочила в коридор. Следом за ней со стола полетели бумаги. Я подняла их, продолжая слушать Колесова. Он сообщил, что у Аллаховой сегодня день рождения и меня тоже будут ждать. Сказал адрес и повесил трубку.

Аллахова приглашает меня на день рождения!

Счастливые случаи продолжают сыпаться на меня. Я мысленно плюнула трижды через левое плечо — не сглазить бы!

Значит, нужен подарок!

Букет махровых гладиолусов обошелся мне в пять рублей. Цветы были великолепные, и дома Петр Иваныч сразу спросил:

— Сколько отдали за цветы?

Я возмутилась:

— Почему вы думаете, что я их купила? Вы уверены, что никто мне не может их подарить?

— Из ваших знакомых — никто. Такой букет мог бы подарить вам только я.

— Или Максим.

— Согласен, или Максим. Но его сейчас в городе нет. А все ваши знакомые, в лучшем случае, могли бы потратиться на пол-литра, а не на такой роскошный букет. И купили его, конечно, не для себя. У кого-то день рождения?

— Ох, Петр Иваныч! Все-то вы угадываете. Как волшебник…

— Милая Евгения Сергеевна. Я не угадываю. Я старый и мудрый, я давно все знаю, к сожалению.

Я достала из шкафа брючный костюм и единственное приличное платье, купленное мною специально для «представительства» — оно было ярко-красного цвета, как светофор, и если я его надевала, то не заметить меня было невозможно.

Я не знала, как мне одеться. Не знала, кто будет у Аллаховой, какой характер примет торжество, придется мне завоевывать чьи-то симпатии или, наоборот, защищаться от проявления чужих. Судя по всему, на меня имеет виды Колесов. Как я должна повести себя?…

В дверь постучал Петр Иваныч.

— Уже собираетесь?

— Тащите шахматы, Петр Иваныч, часок у меня еще есть.

Петр Иваныч привычно начал расставлять черные фигуры. «Как-никак, а вы все же женщина!» — объяснил он мне свою уступку. «Спасибо, вы очень тонко это подметили», — поблагодарила я.

Я с первых же ходов увлеклась атакой, но мои фигуры стояли неудачно, и пришлось перейти к защите. Подумав немного, я молча начала расставлять новую партию.

— Не любите вы защищаться, — проворчал Петр Иваныч.

— Не люблю.

— В жизни часто приходится это делать.

— По возможности нужно защиту заменять нападением.

Вторая партия протекала с переменным успехом. Мне даже удалось создать серьезные угрозы на королевском фланге противника, но тут я зевнула «качество».

— Грабитель вы!

— «Приличий тут уж нет!» — процитировал Петр Иваныч. — Шахматы — самая жестокая игра. Милосердие здесь исключается самой логикой борьбы.

Мне пришлось сдать и эту партию.

— Ладно, — сказала я. — Может, мне в любви повезет.

Петр Иваныч сердито посопел своей трубкой и принялся искать по карманам спички.

— Опять напьетесь?

— Бог с вами, когда это я напивалась?

— Самое отвратительное зрелище, — бурчал Петр Иваныч, — это пьяная женщина, потерявшая чувство собственного достоинства.

— Я не буду терять собственного достоинства, Петр Иваныч, не ворчите на меня. Лучше посоветуйте, что надеть. Вот этот «светофор» или брюки?

— Конечно, брюки…

— Вы считаете, что мне они более к лицу?

— Я не знаю, что вам более к лицу, как вы изящно выразились, я только считаю, если вы свалитесь под стол, то в брюках будете выглядеть все же более прилично.

— Никогда не падала под стол. И вообще, обещаю, что буду вести себя прилично… насколько позволят обстоятельства. Послушаю вас и надену брюки…

Переодевшись, я показалась Петру Иванычу. Он глубокомысленно оглядел меня:

— Знаете, я предпочел бы все же платье, если бы только вам не пришлось падать под стол.

Он ушел, прихрамывая, окутанный дымом.

Пока я завертывала гладиолусы в целлофан, он вернулся.

В руках его был стакан, наполненный какой-то маслянистой на вид жидкостью.

— Вот выпейте.

— Что это?

— Пейте, пейте!

— А все-таки?

— Старинное гусарское средство, чтобы не опьянеть.

— Вы были гусаром, Петр Иваныч?

— Дед мой был гусаром, болтливая вы девчонка.

— Вы сами-то хоть пробовали ваше средство?

— Мне не требовалось. У меня никогда не было этих… обстоятельств. Но моему деду, говорят, помогало. А ему можно верить, он дослужился до командира полка. Пейте залпом.

Смесь отдавала сливочным маслом и еще чем-то. Петр Иваныч смотрел на меня сердито и заботливо, как будто отправлял неопытного разведчика в лагерь врага для выполнения опасного задания. Впрочем, именно это мне и предстояло.

Как хорошо, что такие люди, как Петр Иваныч, попадаются тебе на пути!…

И я невольно расчувствовалась, у меня, что называется, даже защипало в носу. Пришлось прятать глаза.

11

Аллахова жила в пятиэтажном доме, первый этаж которого занимал магазин электротоваров.

Возле магазина стоял грузовик с открытым задним бортом. Двое мужчин поднимали в кузов новый холодильник «ЗИЛ». Их действиями руководила полная энергичная дама, — я сразу ее узнала: она собиралась перекупить у меня воротник. По тому, как она покрикивала на одного из мужчин, можно было безошибочно заключить, что это ее муж.

— Гоша, Гоша, осторожнее! Ты не можешь его приподнять, что ли? У тебя отсохли руки?… Ты поцарапаешь на нем всю емаль.

Она так и сказала «емаль». У нее были слишком яркие губы, фиолетовые подглазья, и вся она показалась мне до предела вульгарной и пошлой. Гоша — тоненький и субтильный — натужно кряхтел где-то под холодильником, второй мужчина, видимо, шофер, принимал холодильник, стоя в кузове грузовика, и не очень-то старался.

Мне стало жаль Гошу.

— Подержите!

Я сунула оторопевшей даме в руки свои цветы и шагнула на помощь Гоше. Вдвоем мы задвинули в кузов белую тушу холодильника. Я забрала цветы и в ответ на благодарность с удовольствием повернулась к даме спиной.

Из магазина вышла продавщица в сереньком «фирменном» халатике.

Дама заспешила ей навстречу.

Мне захотелось проверить свою догадку, я оглянулась.

Так и есть, дама засовывала что-то в карман серенького халатика. Продавщица, для вида, отказывалась. Она показалась мне совсем молоденькой, и если эти деньги, засунутые ей в карман, были первыми незаконно заработанными деньгами, то теперь уж не последними. К ним привыкают быстро, как к рюмке водки, суммы их увеличиваются, и способы их получения делаются все более преступными… Остановить здесь может только случай или ОБХСС.