Михаил Михеев - Запах «Шипра» Страница 15

Меня очень тянуло вернуться, вытащить из кармана фирменного халатика эту отраву, вернуть ее пошлой, вульгарной бабе… но это опять была не моя роль.

Мне очень не хотелось идти к Аллаховой. Хотелось домой. Посидеть с Петром Иванычем у телевизора. Почитать книжку, которая хорошо кончается. Мирно улечься спать и забыть, что есть на свете Главный склад Торга…

Дверь открыла сама Аллахова.

— Наконец-то!

Я вручила ей цветы, она чмокнула меня в щеку.

В брючном костюме из яркого трикотина она выглядела очень эффектно. Неловко было думать, что эта красивая женщина по сути дела — воровка, и самой подходящей одеждой для нее был бы черный стеганый бушлат.

— Рада, что ты пришла. Проходи. Там Олег Владимирович тебя заждался.

Она перешла на «ты», но я решила соблюдать субординацию.

В просторной комнате, где на полу лежал ковер и на стене висел ковер, где в одном углу стоял телевизор «Радуга», а в другом — сервант с антикварным фарфором, за столом сидело шесть человек.

С тремя из них я была уже знакома. Четвертого тоже знала, но вот он меня еще не знал.

— Наше начальство, — представила его Аллахова. — Аркадий Игнатьевич Королёв.

Королёв приподнялся, я поклонилась.

Двоих я видела впервые. Пожилой круглолицый дядя, простецкой внешности, но с хитрющими маленькими глазками, был Саввушкин, директор пошивочного ателье. Второй — моложавенький и слащавенький — оказался мужем Аллаховой. Лет ему было не более тридцати, Аллахова называла его просто Санечка и ничего большего, на мой взгляд, он и не заслуживал.

Знакомыми были Валюша Бессонова, Тиунова и Колесов, конечно. Он вскочил, подвинул мне стул, и я села между ним и Валюшей.

Тиунова привалилась к Королёву плечом и что-то прошептала тихо. Он приподнял брови и пригляделся ко мне более внимательно. Саввушкин, видимо, тоже расслышал и тоже пощупал меня глазками.

— Санечка, — сказала Аллахова, — Евгении Сергеевне налей коньяку.

Санечка послушно отставил в сторону бутылку «Ркацители» и налил мне коньяку. Аллахова приглашающе подняла рюмку. Я понимала, чего от меня ждут, поздравила новорожденную и молодецки «хлопнула» рюмку.

— А теперь штрафную, — сказала Тиунова. — Чтобы не опаздывала.

Под любопытными взглядами окружающих я так же лихо выпила и вторую. Рюмки были большие, граммов на пятьдесят, — конечно, придется пить еще. Теперь вся надежда была на «гусарское средство» Петра Иваныча.

На окружающих мой дебют, кажется, произвел впечатление.

Колесов запоздало засуетился, схватил мою тарелку. На столе были и балыки, и крабы, даже икра, которую я не видела бог знает сколько. Я сделала вид, что занялась едой — уж коли могу пить, так могу и есть! Мой пример оказался заразительным. Окружающие переключили свои интересы на бутылки и закуски.

Последовали новые тосты в честь виновницы торжества.

Валюша сидела молчаливая, отрешенная. Сама наливала себе, пила одна и тоже коньяк, курила сигареты, которые брала у Колесова. Она не глядела ни на кого, и никто не обращался к ней. Только Аллахова изредка посматривала в ее сторону.

Колесов пил много, говорил мне всяческие любезности, и вскоре я почувствовала его руку на своем колене. Пришлось терпеть.

Настроение у окружающих повышалось.

Это сборище внешне ничем не напоминало классическую воровскую «малину». Здесь собрались благопристойные, преимущественно семейные люди. Собрались поздравить именинницу, выпить и пошутить. А попутно и приглядеться друг к другу — все они были связаны одной веревочкой, и судьба каждого находилась в руках его соседа.

Мне было понятно, что Аллахова нуждалась не только в исполнителях вроде Бессоновой, Тиуновой или Колесова. Ей нужен был еще и опытный организатор, который, действуя за пределами Главного склада, помогал бы ей прятать концы в воду.

Кто же этот организатор? Тут он или нет?

Из присутствующих двое привлекали мое особое внимание.

Против меня за столом сидел Саввушкин. Судя по тому, как он держал себя с Аллаховой, можно заключить, что он знает её давно, но полковник Приходько о нем ничего не говорил, значит, Саввушкин умеет держаться в тени. Он был старше Аллаховой лет на десять, видимо, опытнее ее. Но вот признаков ума Саввушкин не обнаруживал. А когда он рассказал за столом анекдот — неприличный и глупый — и сам первый расхохотался, я решила, что Саввушкин не тот человек, которого я ищу.

Думать очень плохо о Королёве мне мешали орденские колодки на его пиджаке, там была и красно-белая ленточка ордена Красного Знамени. После окончания войны он долго служил в армии. Потом учился — некогда ему было набираться практики в мошенничестве.

Тогда что ему нужно здесь, возле Аллаховой? Или кто-то ему нужен?

Тиунова?

Но ради нее он вряд ли бы стал потворствовать Аллаховой, да и встречаться с Тиуновой мог бы и в других местах…

Тут Аллахова включила радиолу и моим размышлениям пришел конец. Санечка пригласил Бессонову. Колесов меня, конечно, но я отказалась, сославшись на усталость. Тогда он подвинулся поближе и опять положил руку на мое колено.

Саввушкин танцевал с Тиуновой что-то азартное, похожее на «цыганочку», хотя Аллахова объявила твист. Тиунова отчаянно вертела задом, Валюша Бессонова только слегка переступала с ноги на ногу, лицо ее по— прежнему было отрешенным и злым. Санечка вывертывал ноги самым невероятным образом.

Аллахову пригласил Королёв. Но едва они оказались у дверей, как тут же покинули комнату. Никто на их уход не обратил внимания.

Никто, кроме меня.

Саввушкин плюхнулся на стул, вытирая платком вспотевшую шею. Но Тиунова только разошлась, она потащила за собой Колесова и на время освободила меня от него.

Я встала и не спеша вышла из комнаты. Мне захотелось выпить на кухне холодной воды.

На кухне были Аллахова и Королёв.

То ли они неплотно прикрыли дверь и она открылась, то ли вообще не закрывали ее.

Меня они не заметили.

Да и никого они бы не заметили они были заняты только собой.

Я вернулась в комнату на свой стул.

Значит, так!

Я угадала: действительно «шерше ля фам!» Только «ля фам» оказалась не та. Тиунова была ширмой, как для Аллаховой муж.

Пластинка закончилась, автомат щелкнул и остановил диск. Тут и отсутствующие вернулись в комнату. Аллахова шла впереди и говорила Королёву через плечо что-то спокойное и шутливое. Все опять уселись за стол, на «второй заход». Только Тиунова осталась на ногах. Она взяла бутылку и сама налила всем коньяку. Валюшу было обошла, но та сама подвинула рюмку.

— Валюша! — сказала я, — Не нужно тебе пить.

— А, подите вы все…

Она выругалась, выпила рюмку, сморщилась, потащила из пачки сигарету, но никак не могла зажечь спичку. Я помогла.

Остатки коньяка Тиунова выпила прямо из горлышка. Она так и не присела, а стояла возле стола, притопывая каблучками.

— Таня! — сказал ей Саввушкин. — Исполните!

Он приглашающе похлопал в ладоши. К нему присоединился и Королёв, и остальные.

— Просим, Танечка!

Видимо, Тиунова только и дожидалась приглашения, она победно тряхнула бронзовой головой, посмотрела на Аллахову. Та кивнула ей, они вдвоем вышли из комнаты.

— Что сейчас будет? — спросила я.

— Сама увидишь! — зло уронила Бессонова.

Она стряхнула пепел с сигареты прямо в коробку с сардинами. Колесов многозначительно ухмыльнулся и выразительно пожал мою коленку.

Первой вернулась Аллахова. Она выключила люстру, оставив гореть угловое розовое бра. Потом поставила пластинку, что-то вроде медленного фокстрота.

И тогда в комнате появилась Тиунова.

Волосы ее были распущены по плечам. Шерстяной шарф, заколотый на бедре безопасной булавкой, изображал юбочку. Больше на ней не было ничего. Кожа у нее была загорелая, и только там, где сходились концы шарфа, виднелась белая полоска не загоревшего под купальником бедра.

Конечно, нагое тело — еще не порнография. Оно может быть прекрасным. Но здесь не было красоты. Перед нами бесстыже кривлялась голая пьяная женщина — лет ей уже за тридцать, и ноги у нее были некрасивые, и…

— Шлюха!

Валюша сказала это негромко, но Тиунова услышала. Она остановилась, посмотрела в нашу сторону. Подошла к нам улыбаясь. Улыбка ее и сбила меня с толку, все произошло так неожиданно и быстро, что я ничему уже не успела помешать.

Тиунова остановилась против Валюши и вдруг сильно ударила ее по щеке.

Валюша выронила сигарету на стол. Рука ее заскребла по скатерти. Я едва успела отодвинуть в сторону вилки и ножи. Тогда она схватила дымящуюся сигарету и сильно, как в пепельницу, вдавила ее в голый живот Тиуновой.

Потом были крики, звон стекла, хруст осколков под ногами. Валюша рвалась из моих рук и кричала: