Чарльз Вильямс - Клеймо подозрения Страница 15

— Может быть, никто никогда этого и не узнает, — отрешенно сказал он.

Я вспомнил: миссис Лэнгстон говорила, что стеснена в средствах.

— А как насчет страховки? — спросил я. — Лэнгстон же наверняка был застрахован? И страховая сумма... Она выплачена?

Он кивнул:

— 50 тысяч или что-то в этом роде. Завещана его дочери. Выплатили или выплачивают в опекунский совет. Девочке только тринадцать.

— А других страховок не было?

— Нет. Он больше не мог ничего себе позволить с тех пор, как вторично женился. Не мог рисковать со скудными средствами и двумя инфарктами на счету.

— Тогда что же двигало этой женщиной? Наверняка не корысть...

— Полиция даже не знает, кто была эта женщина, — осторожно ответил он из-под маски. — Следовательно, не знаю и ее мотивов. Они вообще ничего о ней не знают, кроме того, что она была со Стрейдером.

«И это вполне исчерпывает всю проблему, — подумал я. — Замкнутый круг, подобно двум змеям, заглатывающим друг друга. Она потаскушка, потому что была со Стрейдером, и со Стрейдером она была, потому что потаскушка. Этот вопрос вряд ли подлежит дискуссии».

Я вышел из аптеки, бросил конверт в почтовый ящик и вернулся в мотель. Когда я вошел в бюро, Джози сообщила, что меня минут десять назад спрашивали по телефону.

— Женщина?

— Да, сэр. Она сказала, что позвонит попозже.

— Спасибо, — сказал я. — Как миссис Лэнгстон?

— Все еще спит.

— Отлично! — сказал я. — Присматривайте за ней.

Я сел у телефона и стал смотреть на него, пытаясь внушить ему, что пора уже и звонить. Минут через двадцать он и вправду зазвонил. Когда я поднял трубку, женский голос тихо спросил:

— Мистер Чэтэм?

— Да.

— Вы все еще заинтересованы в нашей сделке?

— Да, — ответила. — А что тогда стряслось? — Я напряженно вслушивался, но шума вентилятора на этот раз не было.

— Меня чуть не застал и... Пришлось повесить трубку. Сейчас звоню из другого места. Послушайте, это будет стоить дороже... Триста! Хотите соглашайтесь, хотите — нет.

— Значит, первый звонок был приманкой? Не пытайтесь меня надуть.

— Я не пытаюсь, — ответила она. — Я ведь сказала: решайте сами. Но если я выдам такое, мне придется уезжать отсюда насовсем, и понадобятся деньги. Рано или поздно вычислят, кто проболтался, а я не хочу, чтобы кислота оказалась у меня на лице.

— А что я получу за эти триста?

— Имена... Человека, который это сделал, и того, кто его нанял.

— Имена не пойдут, мне нужны доказательства.

— Вы их получите... Слушайте, они хотят повторить этот номер. Конечно, человек будет другой, но я вам его опишу и скажу, какой ночью он явится. Что вам еще нужно?

Я задумался. Конечно, этого человека я мог бы захватить, но он может отказаться говорить, а мне нужен тот, кто стоит за ним.

— Решайтесь быстрее! — сказал она в нетерпении. — Вы будете знать его имя. Если полиция застукает его на горячем и скажет, что «наниматель» проговорился, то и он расколется. Он же не узнает, кто навел полицию на его след!

— Может быть, — согласился я. Уловка была старой, но она действовала неплохо.

— Ну, так как? Согласны?

— О’кей! — сказал я. — Где и как я с вами встречусь?

— Нигде. Я вам уже говорила. Ближе к вам, чем сейчас, я уже не буду никогда.

— Но как же я передам вам деньги?

— Наличными. Вложите их в обычный плотный конверт и отправьте на имя Гертруды Хейнс на главпочтамт в Тампе.

— Хейнс или Хейнз?

— Какая разница? — спросила она скучающим тоном. — Деньги посылайте двадцатками.

— Откуда я могу знать, что вы позвоните мне после того, как доберетесь до Тампа и получите деньги?

— Ниоткуда. Но если вам предложили что-то получше, вы можете отказаться.

— Я немного знаком с этими авантюрами, — сказал я. — И прежде, чем я отправлю деньги, мне нужно нечто более интересное, чем дешевое остроумие.

— Тогда уж не знаю, чем я могу вам помочь. В таких делах один из партнеров должен доверять другому. А я никому не доверяю. Какой же отсюда напрашивается вывод?

— Попробуйте продать ваш секрет полиции. Может, они пойдут на ваши условия.

— Умный вы мальчик! Ну что ж... Просто я думала, что вы заинтересованы в этом...

— Я действительно заинтересован, — ответил я. — Но не привык действовать безрассудно. Если я согласен послать вам триста долларов вслепую, то вправе иметь хоть какую-то уверенность в том, что вы знаете, о чем говорите.

— Н-ну, ладно, — сказала она. — Эта кислота из грузовика, который угнали. Этого достаточно.

— Звучит неплохо, — сказал я. — Если только не считать того, что я все равно не знаю, правда это или нет... Насчет грузовика.

Она раздраженно вздохнула:

— Господи, какой же вы непокладистый партнер! — Помолчав, она продолжала: — Ну, послушайте, я могла бы вам сказать, где находится остальная кислота.

— Это уже лучше!

— Но само по себе это ничего не даст: между ее местонахождением и тем, кто ее туда доставил, нет прямой связи. Вы понимаете, что я имею в виду? Кислота — на старой, заброшенной ферме, а человек, которому ферма принадлежит, здесь давно не живет.

— Неважно, — сказал я. — Объясните, как туда добраться.

— Не так быстро! Имейте в виду, если вам покажется, что за вами следят, не ездите. Они думают, что я не знаю, где находится эта кислота; но мне придется туго, если они станут докапываться, кто вас туда направил. Мне безразлично, что будет с вами, но для меня любая царапина — глубокая рана: я чувствительна, как персик.

— Не беспокойтесь. Я буду начеку. Продолжайте!

— Хорошо! Так, от мотеля вы поедете в восточном направлении, пока не переедете бетонный мост, перекинутый через овраг. Четыре мили отсюда. Сразу за мостом — ну, скажем, в полумиле — грунтовая дорога. Там, на развилке, два почтовых ящика. На одном из них, кажется, написано: «Дж. Прайер». Поезжайте по этой дороге. Вы проедете две фермы, потом минуете ворота, проедете мимо загона дла скота и настила для погрузки коров в машины, а потом около трех миль вокруг вас будут только сосны да пальмы. Ферма справа. Сам дом давно сгорел, осталась лишь труба, но за трубой находится старый амбар. Кислота наверху, на сеновале, — шесть стеклянных бутылей, спрятанных под кучей полусгнившего сена. Найти их нетрудно, там же спрятаны пятигалонные банки с краской.

— Понятно! — сказал я.

— Когда вернетесь, сразу перешлите мне деньги. А я вам позвоню в течение недели, как только узнаю, кто будет проводить операцию на этот раз.

— Так долго?

— Им же придется выждать, пока вы снова не откроете мотель!

Видимо, они следили за каждым моим шагом; мне показалось, что я так же заметен, как человек, устанавливающий в ярко освещенной витрине макет жилого дома.

— Хорошо, — сказал я. — Кстати, откуда вы сейчас звоните?

— А вы не глупы!

— Откуда вы звонили раньше?

— Я же вам сказала: из другого места...

С этими словами она повесила трубку.

Движение на шоссе не было особенно оживленным. Я насчитал всего пять машин, которые шли позади меня. А я катил со скоростью 45 миль в час и наблюдал за ними в зеркало. Примерно через полмили, справа, промелькнул мотель «Эль ранчо». Он был того же класса, что и «Испанская грива», только, пожалуй, несколько больше. Три десятка домиков, расположенных полукругом. Перед ними сверкал бассейн со множеством пестрых зонтов-грибов, разбросанных вокруг...

Все мотели вели между собой жестокую конкуренцию.

Из пяти машин три перегнали меня и скрылись из виду. К двум оставшимся присоединилась третья. Она обошла нас всех и тоже исчезла вдали. Обе машины позади меня не ускорили ход — видимо, сорок пять миль в час вполне их устраивало. В том же порядке мы доехали до бетонного моста. Я увидел два почтовых ящика, заметил, где именно ответвляется грунтовая дорога, я поднял скорость до шестидесяти. Обе машины отстали, и я вскоре потерял их из виду. Миль через десять — мост и еще одна дорога, уходившая вправо. Я резко свернул, а потом сбавил скорость и остановился за первым же поворотом. Выйдя из машины, пешком прошел немного назад, к мосту, и наблюдал за трассой.

Через минуту обе отставшие машины проехали по шоссе все на той же умеренной скорости...

Теперь путь свободен. Я направился обратно и, добравшись до почтовых ящиков, свернул на грунтовую дорогу. Ни позади, ни впереди не видно ни души, за исключением катящего в сторону города велосипедиста.

Я проехал мимо двух ферм, о которых мне говорила женщина. За загоном для скота дорога стала хуже и превратилась почти в тропу, правда, широкую, но неухоженную. Она петляла меж сосен и низкорослых пальм. Пыль, поднятая колесами, долго висела позади меня в неподвижном воздухе.

Минут через десять дорога пошла немного в гору, и справа появились поля, изрядно заросшие сорняками.