Эрл Гарднер - Вороны не умеют считать Страница 16

– Извините. До свидания. Я позвоню. – Повесив трубку, я набрал номер фирмы «„Акме“: сварочные и слесарные работы». В трубке стоял треск, и девушка на том конце провода все время переспрашивала.

– Попросите, пожалуйста, Роберта Хокли.

– Что-что? Его нет.

– А где он?

– А кто его спрашивает?

– Я из газеты.

– Кто-кто? Не расслышала ваше имя.

– Не имя. Я из газеты, хочу взять у него интервью. Попросите его к телефону.

– Его нет. Он пошел за паспортом.

– За чем?

– За паспортом. Ему позвонили, что все готово. Если он нужен срочно, позвоните туда.

– Куда?

– В отдел выдачи паспортов. – С этими словами девушка повесила трубку.

Я сел в машину и поехал в больницу, куда увезли миссис Грэфтон. Заполучить ее историю болезни удалось без особого труда. Диагноз – отравление сульфатом меди.

Молодой ординатор не стал распространяться о состоянии пациентки, зато подробно рассказал о сульфате меди:

– Сульфат меди редко употребляется при попытках отравления, хотя это один из сильнейших ядов. Дело в том, что он вызывает обильную рвоту, и потому трудно определить, какая именно доза смертельна, – слишком большое количество яда выходит из организма с рвотными массами.

Я энергично кивал, всячески стремясь показать, что мне все это очень интересно.

– Доза из пяти гранул применяется как рвотное, – продолжал врач. – Кроме того, это прекрасное противоядие при отравлении фосфором; сульфат меди не только очищает от него желудок, но и нейтрализует отраву.

– Так что же, выходит, миссис Грэфтон пытались отравить фосфором?

– Нет, вы неправильно меня поняли. Именно сульфатом меди. Почти все леденцы были пропитаны этим ядом.

– Если пять гранул – нормальная доза для того, чтобы вызвать рвоту, какая же доза смертельна?

– На этот счет существуют разные мнения. Например, Вестер в своем учебнике токсикологии цитирует фон Гассельта, который полагал, что смертельная доза – восемь гранул. Гонсалес, Вэнс и Гельперн отмечают, что реакция на яд – сугубо индивидуальна. В фармакопее США значится, что сульфат меди может применяться как сильное рвотное средство в количестве не более пяти гранул. При необходимости дозу эту можно повторить через пятнадцать минут, но нельзя принимать сульфат более двух раз в день.

– Как интересно, – сказал я. – Так что же случилось с пациенткой?

– Судя по всему, весь яд вышел из ее организма вместе с рвотой. Нам осталось только одно: дать ей успокоительное.

– Где она сейчас?

– Выписалась. По-моему, она приняла вполне допустимую дозу. Постойте! Я, кажется, говорил о сульфате меди…

– Да-да, конечно. Где применяется это вещество?

– При окраске ситца, изготовлении пигментов. С его помощью также очищают воду.

– Его трудно достать?

– Не очень.

– Кто же мог отравить этим ядом леденцы? – спросил я.

– Откуда мне знать?! – удивленно воскликнул ординатор.

Из больницы я поехал в полицейское управление.

Капитан Фрэнк Селлерс был в своем кабинете. Наверное, он бы мне обрадовался, но чутье старого сыщика подсказало: я от него чего-то хочу. Поэтому капитан вел себя весьма сдержанно. Мы были знакомы давно – с того времени, когда он служил сержантом в отделе по особо тяжким преступлениям. Похоже, когда-то у него даже был роман с Бертой.

– Привет, Дональд, – с прохладцей произнес Фрэнк Селлерс. – Что нового в мире?

– Да так, ничего особенного.

– Как Берта?

– Нормально.

– Я слышал, ты служил во флоте?

– Было дело.

Фрэнк достал сигарету.

– Курить будешь?

– Нет, спасибо.

– Чем могу быть полезен?

– Да нет, мне ничего не нужно – просто зашел навестить, ведь давно не виделись.

– Я теперь не занимаюсь убийствами. А у тебя как дела?

– Потихоньку.

– Как же! Это у Берты без тебя все шло потихоньку. С твоим приходом она быстренько разбогатела.

– Да, она неплохо зарабатывает.

– Вы-то с ней зарабатываете, только нашему начальству это не нравится. Как только услышат твое имя – сразу скривятся.

– Что же им не по нраву?

Селлерс угрюмо улыбнулся:

– Знаешь, Дональд, я за тобой все время наблюдаю. Когда-нибудь ты крупно погоришь.

– Надеюсь, этого не случится.

– Случится, уверяю тебя.

– Я ни разу не нарушал закон.

Капитан пожал плечами:

– Ты просто ни на чем пока не попался.

– Не понимаю, о чем ты.

– Видишь ли, ты напоминаешь мне корабль, пробирающийся среди минных заграждений. Ты знаком с законом и все время балансируешь где-то на грани, но шаг в сторону – и тебе крышка. А хоть ты прекрасно знаешь курс, рано или поздно напорешься на мину. Я не хочу пойти ко дну вместе с тобой.

– В таком случае соблюдай дистанцию.

– А я и соблюдаю, – мрачно сказал Селлерс. – Но ты-то о чем думаешь? С тех пор как Берта общается с тобой, у нее появилась мания величия. Она о себе возомнила бог знает что. Скажу тебе честно: мне нравится Берта. Отличная баба. Если она когда-нибудь решится выйти замуж, кому-то крупно повезет! Кстати, сколько ей лет?

– Не знаю. Мы знакомы лет пять, и она совершенно не меняется. Думаю, тридцать пять – сорок.

– Не так уж много! – с воинственным видом воскликнул Селлерс. – Мне самому сорок. На мой взгляд, это самый расцвет.

– Заметно.

– Что за дурацкая у тебя манера над всем насмехаться! Какого черта ты сюда заявился?

– Вчера был убит некто Кеймерон.

– Слышал.

– Делом занимается сержант Сэм Бьюда.

– Понятно.

– Кеймерон был одним из двух опекунов наследства.

– Кто второй опекун?

– Гарри Шарплз.

– И вы работаете на него?

– Работали.

– Уже закончили?

– По-моему, да. Но ему понадобилось еще кое-что.

– Что же?

– Телохранитель.

– Зачем?

– Не знаю.

– Как же, не знаешь!

Я поглядел на Селлерса невинными глазами, и он, усмехнувшись, процедил:

– Эх, Дональд, с тобой лучше не связываться. Сам погоришь и других подставишь.

– Не бойся. Друзей я не подставляю.

Он почесал затылок:

– Что тебе нужно?

– Шарплз чего-то боится.

– Чего?

– Я же сказал – не знаю.

– А я-то тут при чем? Я не ясновидящий.

– Шарплз и Кеймерон – опекуны наследства некоей Коры Хендрикс. Весьма солидное наследство! Наследников тоже двое – девица по имени Ширли Брюс и молодой человек Роберт Хокли.

– Ну и что?

– Опекуны отдавали предпочтение Ширли Брюс. Роберта Хокли они терпеть не могли и старались выплачивать как можно меньше. Понимаешь, Ширли могла бы иметь сколько угодно денег хоть сейчас, а вот Роберту надо ждать окончания срока опеки.

– Пока что все это довольно скучно, – заметил Селлерс.

– Срок опеки истечет, когда наследники достигнут определенного возраста. Тогда опекуны должны либо отдать им все деньги, либо назначить пожизненную ренту.

– Ну и что?

– Я бы на месте наследников предпочел первое.

– Тебя никто не спрашивает.

– Опека может закончиться и по другой причине.

– По какой же?

– Если умрут оба опекуна.

Селлерс нахмурился.

– И что тогда?

– Вся сумма будет распределена поровну между наследниками.

– А какова эта сумма?

– Пара сотен тысяч наберется.

– И ты пришел ко мне…

– И я пришел к тебе.

– Что тебе нужно?

– В истории убийства много неясного. У Кеймерона была ручная ворона по кличке Панчо. Убили его, когда он разговаривал по телефону. Перед ним на столе лежал пистолет двадцать второго калибра. В обойме не хватало одного патрона. Интересно, в кого стрелял Кеймерон?

Селлерс пожал плечами.

– Тело Кеймерона обнаружили мы с Шарплзом, – продолжил я. – Я так и не понял, в кого он стрелял. Судя по всему, полиция тоже не нашла следа пули.

– Ты хочешь сказать, что кто-то ходит по городу с пулей двадцать второго калибра в животе?

– Насколько я понял, этой версии придерживается полиция.

– Я тебе кое-что скажу, Дональд, только не проболтайся.

– Ну?

– Они нашли пулю.

– Кеймерон стрелял и промахнулся?

Капитан Селлерс покачал головой:

– Стреляли в небо, но немножко промазали.

– Что ты хочешь сказать?

– Ты заметил в крыше отверстие для вороны?

Я кивнул.

– Суди сам, Дональд. Полиция находит пистолет. В обойме не хватает одного патрона. Полиция ищет пулю, но не находит. Логично предположить, что Кеймерон в кого-то выстрелил, возможно в целях обороны.

Я кивнул.

– Тот, кто стрелял, целился в то самое отверстие для вороны. Но промазал: пуля застряла в стропилах.

Селлерс ждал, как я отреагирую на его слова. Я продолжал молча смотреть на него.

– Слушай дальше, – сказал Селлерс. – У Кеймерона была пушка. Не ахти какая, но все же. Мы знаем, что его убили ножом. Если Кеймерон стрелял, логично предположить, что он стрелял в человека с ножом. Правильно?

– Как будто правильно.

– Но если это так, то он должен был выстрелить до того, как его пырнули ножом. А вскрытие показало, что смерть наступила сразу. Выходит, он стрелял первым, а человек с ножом защищался.