Джеймс Чейз - Перемените обстановку Страница 17

Я проследил за ним до склада металлолома. Остановившись, я наблюдал, как он вошел и помахал толстяку в комбинезоне, возившемуся с громадным куском ржавого металла.

С сильно бьющимся сердцем и прерывисто дыша, я повернулся и устремился к тому месту, где оставил машину. Сев за руль «бьюика», я рванул по шоссе номер три.

Через двадцать минут я трясся по грунтовой дороге, ведущей к дому Морганов. Я непрерывно бормотал про себя: «Пожалуйста, Господи, пусть она будет дома».

Тормозя перед домом, я увидел, что входная дверь распахнута. Я выключил мотор и остался сидеть за рулем, стискивая его обеими руками, слыша глухой стук своего сердца и неотрывно глядя на открытую дверь.

Я сидел так минуты две или около этого, потом вышел из машины, и снедаемый сексуальной горячкой, медленно пошел к дому по заросшему сорной травой и усыпанному мусором двору.

Когда я приблизился к открытой двери, на пороге гостиной появилась Рея.

Мы остановились, глядя друг на друга.

Она принарядилась со времени нашей последней встречи. На ней было обтягивающее хлопчатобумажное платье, едва доходившее ей до колен. Она была без чулок и босой. Ее шею обвивали дешевые синие бусы. Лицо хранило обычное холодное и бесстрастное выражение, а зеленые глаза смотрели так же цинично.

– Привет, – произнесла она своим хрипловатым голосом, от которого по моему телу пробежал трепет. – Чего надо?

Стараясь придать своему голосу твердость, я сказал:

– Ты отлично знаешь, чего мне надо.

Она бросила на меня изучающий взгляд, а потом отступила назад.

– Зайди-ка лучше и поговорим об этом.

Я прошел вслед за ней в убогую маленькую комнатку. На столе стоял отколотый кофейник и две грязные чашки. Жестяная пепельница, наполненная окурками, заменяла настольное украшение.

Под моим неотступным взглядом она подошла к поломанному креслу и опустилась в него. Ее платье задралось до самых бедер и, когда она закинула ногу на ногу, мелькнули голубые трусики.

– Ты вроде собрался ждать, пока я приду к тебе. – Она потянулась за пачкой сигарет, лежавшей на столе.

– Сколько? – хрипло спросил я. – Брось сигарету! Говори сколько и давай начинать!

Она чиркнула спичкой, закурила и издевательски улыбнулась.

– Ишь ты! Как тебя скрутило, – сказала она.

Дрожащей рукой я достал из заднего кармана две стодолларовые бумажки и бросил ей на колени.

– Давай, за дело!

Она взяла деньги и посмотрела на них с ничего не выражающим лицом, потом подняла глаза на меня. Я надеялся увидеть в них огонек алчности, даже удовольствия, но вид этого холодного лица-маски мгновенно привел меня в уныние.

– Интересно, за что же это? Две сотни баксов? У тебя не все дома.

Эти были самые правдивые слова, какие мне довелось от нее услышать, но я не обратил на них внимания. Я желал ее с неотступной и нетерпеливой страстью, близкой к безумию, и был намерен добиться своего.

Я вытащил остальные три стодолларовые бумажки и швырнул ей. Хотя вожделение толкало меня к ней, я никогда и никого так ненавидел, как ненавидел в этот момент ее.

– Это больше, чем ты стоишь, но все равно, бери! – сказал я грубо. – А теперь давай-ка!

Нарочито медленно она сложила пять купюр и положила их на стол Откинувшись на спинку кресла и глядя на меня, она медленно выпустила дым из своих ноздрей.

– Было время, когда я ложилась за доллар, – сказала она. – Было время, когда я ложилась за двадцать долларов. Было время, когда я ложилась за сто долларов. Когда несколько лет подряд торчишь в камере, есть время подумать. Я знаю, чего хотят мужчины. Я знаю, чего тебе надо, и знаю, что у меня это есть, и хочу денег: не сто долларов и не пятьсот, и не пять тысяч. Я хочу настоящих денег. В этой стране водятся старые, жирные дураки, которые сидят на миллионах. Я считаю на миллионы. Я найду такого старого жирного дурака и продам ему свое тело за настоящие деньги. Пусть не сразу, но найду. – Она презрительно указала пальцем на деньги, лежавшие на столе. – Забери их. Дешевка. Я не раздвину ног, пока не найду типа с такими деньгами, какие нужны мне.

Я стоял и смотрел на нее, не зная, что делать.

– Тебе не нужны пятьсот долларов?

– Твои пятьсот долларов – нет.

Похоть так одолевала меня, что я утратил остатки гордости.

– Ну почему же нет? Пятьсот долларов за полчаса. Давай... бери деньги и за дело.

– Ты слышал, что я сказала, мистер Бриллиантовый Ларри Карр.

Я замер и в изумлении уставился на нее.

– Как ты сказала?

– Я знаю, кто ты. Фел докопался. Он записал номер твоей машины и навел справки в Парадайз-Сити. Ты там хорошо известная фигура, верно. Бриллиантовый Ларри Карр?

Красный сигнал тревоги загорелся в тумане безумия, окутывавшем мой мозг, предупреждая, что надо бежать от этой женщины и больше не встречаться с ней, но я уже не способен был рассуждать разумно и через секунду красный огонек потускнел и погас.

– Какая разница, кто я? – возразил я. – Я такой же, как все остальные мужчины! Бери деньги и раздевайся!

– Если ты их не берешь, детка, возьму я, – сказал Фел у меня за спиной.

Я резко обернулся и увидел, что он стоит, прислонясь к косяку, и наблюдает за мной с гнусной улыбочкой.

Его вид раздул искру уже знакомой мне дикой ярости и, должно быть, он понял это по моим глазам.

– Легче, парень, – сказал он. – Я на твоей стороне. Эта сука только разыгрывает недотрогу. Хочешь, станет сейчас у меня как шелковая?

Рея проворно вскочила на ноги и схватила деньги со стола, скомкав их в кулаке.

– Только подойди, сволочь, – зарычала она на брата, – и я вырву твои проклятые гляделки!

Он рассмеялся.

– И ведь вырвала бы, – сказал он мне. – Что если нам поостыть немного, да потолковать по-свойски? Мы уже тут о тебе говорили. Можно бы поладить. Как насчет обмена кое-каких камешек, с которыми ты имеешь дело, на Рею?

Я изумленно уставился на него.

– Что скажешь, парень? – продолжал он. – Она согласится. Сама же все и придумала, когда я сказал ей, кто ты. Без камешков ты ее не получишь. Давай договариваться.

– Верни деньги, – сказал я ей.

Она язвительно улыбнулась, качая головой.

– Я передумала. Мне пригодятся эти пятьсот баксов, даже если они твои. И не пробуй их отнять. Мы с Фелом запросто тебя успокоим. Обдумай хорошенько предложение Фела. Если очень захочешь, получишь свое, но только за бриллианты. Не за один бриллиант, а за целую кучу. Подумай. А пока... убирайся отсюда!

Я взглянул на Фела и увидел, что он держит в руке короткий железный ломик.

– Даже и не пробуй, парень, – сказал он. – Я просто раскрою тебе башку. В прошлый раз ты застал меня врасплох, но теперь я приготовился. Так что смотри. А теперь катись.

Он посторонился, освобождая мне дорогу. Я ненавидел его.

Ее я тоже ненавидел, но в то же время желал ее каждой клеткой своего тела.

Я вышел из дома и, вдыхая горячий, насыщенный смогом воздух, зашагал по сорной траве и мусору к своему «бьюику».

Я не помню, как я доехал до отеля. Я полностью пришел в себя, лежа на кровати, когда утренний свет серебрил цементную пыль на стекле противоположного окна.

Меня переполняло безнадежное уныние. Даже Рея зовет меня Дешевка! Боже! Как я ненавидел ее! Мне вдруг захотелось покончить с собой. Я лежал на кровати и спрашивал себя: «А почему бы и нет!» Самоубийство стало казаться мне лучшим выходом. Зачем мне жить? Зачем позволять этой женщине мучить меня и дальше?

Но как это сделать? Бритва? Я бреюсь электрической. Снотворное? У меня осталось только шесть таблеток. Выброситься в окно?

Я мог упасть на голову какому-нибудь из прохожих на людной улице.

Я возбужденно огляделся. Здесь не было ничего, способного выдержать мою тяжесть, если я повешусь.

Машина? Да! Я сяду в машину, разгонюсь и врежусь в дерево. Да! Так и сделаю!

Соскочив с кровати, я зашарил по карманам, ища ключи от машины. Я нигде не мог их найти. Куда я мог их деть? Обведя комнату диким взглядом, я увидел их на пыльном комоде. Когда я шагнул к комоду, зазвонил телефон.

Какое-то время я колебался, потом сорвал трубку с рычага.

– Ларри... мой дорогой мальчик!

Черное облако уныния рассеялось при звуке голоса Сидни Фремлина. Чувствуя, что весь дрожу и обливаюсь потом, я упал на кровать.

– Привет, Сидни. – Мой голос напоминал карканье.

– Ларри, ты должен вернуться! – По его голосу я сразу догадался, что он в каком-то серьезном затруднении. Его интонация наводила на мысль о пчеле, которая попалась в бутылку и жужжит, как сумасшедшая.

– В чем дело? – спросил я, вытирая с лица пот тыльной стороной ладони.

– Ларри, золотко, я просто боюсь говорить по телефону!

Какой-нибудь отвратительный субъект может нас подслушать. Ты просто обязан вернуться. Миссис П. хочет продать, ты сам знаешь что! Сам я не справлюсь – только ты, умница, сумел бы это сделать! Ты ведь понимаешь, что я хочу сказать, правда, Ларри!? Это абсолютный, страшный, полнейший секрет! Ну, скажи, что ты понял!