Ночь Бармаглота - Фредерик Браун Страница 19

Мастерс сел за руль и завёл мотор.

— Ну, паренёк, куда? — проговорил он через плечо.

— Милях в пяти отсюда есть леса, — сказал я. — Если вы отвезёте нас туда и свяжете, то нет ни малейшей вероятности, что нас найдут раньше завтрашнего дня.

Умирать мне не хотелось, как не хотелось и смерти Смайли, и эта идея смотрелась так здорово, что на мгновение я ощутил надежду. Затем Мастерс произнёс:

— Что это за город, паренёк?

И я понял, что надежды нет. Нет просто потому, что я дал ему дерзкий ответ на дерзкий вопрос получасом ранее.

Машина съехала с тротуара и направилась на север.

Я был напуган и трезв. И, похоже, мне не было никакой причины сохранять оба эти качества.

— Как насчёт выпивки? — сказал я.

Джордж полез в карман Мастерса и протянул через спинку сиденья одну из бутылок. Мои руки слегка тряслись, пока я ногтем большого пальца снимал целлофан и отвинчивал крышку. Сперва я протянул её Смайли, и тот немного отхлебнул и вернул бутылку. Я сделал долгий глоток, и там, где таился лютый холод, потеплело. Не могу сказать, что это сделало меня счастливее, но почувствовал я себя лучше. Я задался вопросом, про что думает Смайли, вспомнил, что у него жена и трое детей, и пожалел, что вспомнил об этом.

Я вернул ему бутылку, и он быстро отхлебнул ещё раз.

— Прости, Смайли, — сказал я.

— Всё в порядке, док, — сказал он. И засмеялся. — Одно плохо, док. Выйдет шикарная статья для твоего «Гудка», но сможет ли Пит написать её?

Я поймал себя на мысли, что вполне серьёзно задаюсь этим вопросом. Пит — один из лучших печатников в Иллинойсе, но как он разберётся с тем, что происходило сегодня вечером и произойдёт завтра утром? Газету он выпустит, но он никогда не писал новостей, по крайней мере, пока работал на меня, а справиться со всеми новостями, какие достанутся ему завтра, будет тяжко. Сбежавший маньяк, произошедшее с Карлом и то, особенно интересное для меня, что случится с нами двоими. Я задавался вопросом, найдут наши дела вовремя, чтобы написать про это в газету, или это будет просто двойное исчезновение. Хватятся нас обоих скоро. Смайли, потому что его заведение ещё открыто, но за стойкой никого нет. Меня, потому что мне надо встретиться с Питом в «Гудке», и где-то через час, если я так и не появлюсь, он забеспокоится.

К тому моменту мы как раз выезжали из города, и я заметил, что мы свернули с главной улицы, составлявшей часть большого шоссе. Бёргойн-стрит, по которой мы ехали, переходила в сельскую дорогу.

Когда мы подъехали к развилке, Мастерс затормозил и обернулся.

— Куда ведут эти дороги? — спросил он.

— Обе ведут в Уотертаун, — ответил я. — Та, что налево, идёт вдоль реки, а другая сквозь холмы; она короче, но ехать труднее.

Против трудностей Мастерс, похоже, не возражал. Он свернул направо, и мы стали взбираться на холм. Сам я, сидя за рулём, этого бы не сделал. Холмы довольно высокие, а дорога сквозь них узкая и довольно извилистая, по большей части с обрывом слева или справа. Обрыв не такой высокий и крутой, как бывает на настоящих горных дорогах, но достаточный, чтобы вылетевшая за барьер машина разбилась и чтобы растревожить мою акрофобию.

Фобии — нелепая, необъяснимая вещь. Я почувствовал, что моя возвращается, сразу же, как только вдоль обочины начался скромный обрыв, когда мы въехали на первый холм. Собственно, в тот момент я боялся обрыва больше, чем пистолета Джорджа. Да, забавная штука эти фобии. Моя, страх высоты, одна из распространённейших. Карл боится котов. Эл Грейнджер — пирофоб, болезненно боящийся огня.

— Знаешь, Док? — произнёс Смайли.

— Что? — спросил я.

— Я думал, как Питу придётся писать для газеты. Почему бы тебе не вернуться и не помочь ему? Есть же писатели-призраки.

Я застонал. После всех этих лет Смайли выбрал именно этот момент, чтобы сообщить единственную забавную вещь, какую я когда-либо от него слышал.

Дорога поднялась уже высоко; впереди был резкий поворот, а затем спуск. Мастерс остановил машину.

— Ладно, балбесы, — произнёс он. — Вылезайте и катитесь обратно.

Он употребил именно это слово. Задние фары машины давали им достаточно света, чтобы сбросить нас вниз. И, вероятно, это место он выбрал, потому что наши тела было легко скатить с дороги вниз по склону туда, где их не сразу обнаружат. Оба они уже вылезли из машины.

Большая рука Смайли быстро сжала мою руку; я не знал, знак прощания это или сигнал.

— Давай, док, — сказал он — так спокойно, словно составлял напиток за барной стойкой.

Я открыл дверь со своей стороны, но боялся сделать хоть шаг. Не потому, что знал, что меня застрелят; ведь это произойдёт, даже если я не выйду. Они либо вытащат меня, либо застрелят на месте, окровавив заднее сиденье машины. Нет, я боялся вылезти, потому что машина стояла у самого обрыва, начинавшегося всего лишь в ярде от открытой двери. Моя чёртова акрофобия. Там было темно, и я видел только обочину дороги и ничего больше, но мне рисовалась пропасть за ней. Я колебался, наполовину снаружи, но наполовину внутри машины.

— Давай, док, — снова произнёс Смайли, и я услышал, как он шевельнулся позади меня.

Затем что-то вдруг щёлкнуло, и повисла полная, кромешная тьма. Смайли протянул свою длинную руку через спинку сиденья к приборной панели и выключил свет. Все фары погасли.

Какой-то толчок посреди моей спины выбросил меня из двери автомобиля, словно пробку из бутылки шампанского; не думаю, чтобы мои ноги хоть раз коснулись этого ярда обочины. Проваливаясь с обрыва во тьму и неизвестность, я услышал позади себя ругань и выстрелы. Я так боялся упасть, что с удовольствием вернулся бы на дорогу пытаться, увиливая от пуль, бежать в сторону города. По крайней мере, я был бы мёртв до того, как меня сбросили бы с обрыва.

Я ударился, упал и покатился. Обрыв оказался не столь уж крутым, всего в сорок пять градусов, и поросшим травой. Я раздавил пару кустов, прежде чем ещё один остановил меня. Я слышал, как за мной скользит Смайли, и карабкался вперёд так быстро, как только мог. Руки и ноги, похоже, работали, так что серьёзно я не расшибся.