Николае Штефэнеску - Загадка архива Страница 2

— Венгерка? — спросила Ана.

— Нет, румынка. Белла Кони — её театральный псевдоним. Она была чем-то вроде артистки кабаре: немного пела, немного танцевала, но больше выставляла напоказ свои формы, — с видом знатока сообщил Эмиль.

— В Бухаресте?

— Да, в баре «Альхамбра». Шикарное заведение, куда проникнуть можно было лишь с большими деньгами и с рекомендацией какого-нибудь старого клиента.

— Вероятно, там были и азартные игры, — предположила Ана.

— Настоящий игорный дом, со своими шулерами. И, конечно, отдельные кабинеты. Впрочем, в результате расследования по делу танцовщицы игорный дом был закрыт.

— Как видно, кое-какими данными мы всё же располагаем, — заметила Ана.

— Да… кое-какими, но не более того, — отозвался Эмиль.

— Короче говоря: за девять дней мы должны поймать убийцу, — подытожила Ана.

— Короче говоря — да! — улыбнулся Эмиль.

Он снял очки и протёр стёкла. Без очков он почти ничего не видел. Все предметы казались ему движущимися тенями. Кстати, из-за своей близорукости он очень редко привлекался к оперативным действиям. Но начальство, ценя его выдающуюся наблюдательность и, в то же время, способность к анализу и обобщениям, держало его в управлении, чтобы использовать в требующей особой тщательности работе по повторному расследованию старых, не решённых в своё время дел. Начальник Эмиля, полковник Оровяну, постарался убедить его в том, что это работа исследователя, своеобразного археолога времени. Эмиль приступил к работе без особой убеждённости, но после успешного разрешения «дела Оленя» его авторитет возрос. Он и сам стал связывать большие надежды с созданным специально для повторных расследований новым отделом. Сначала он был в нём и начальником и подчинённым. Теперь положение изменилось. У Эмиля была помощница, что-то вроде собственного Ватсона.

Капитан надел очки, и предметы вновь обрели свои привычные очертания.

Ана открыла папку, едва прикасаясь к ней, чтобы не испачкаться.

— Ты это читал, знаешь, что там такое? — спросила она.

— Да! — ответил Эмиль. — Читал. Но само дело я знаю уже давно. Когда я готовил свою дипломную работу, мне пришлось полистать газеты того времени. Случай довольно странный, в своё время он вызвал в печати большой шум.

— Дина Коман, — прочла Ана.

— Её настоящее имя, — пояснил Эмиль, вновь садясь на свой стул.

— Это и есть жертва? — спросила Ана, вынимая из папки фотографию и внимательно разглядывая её.

Дина Коман была красивой, даже очень красивой женщиной. Пышные золотистые волосы, тело, которое можно назвать «прекрасным», и большие бархатистые глаза, оттенённые чёрными ресницами, сразу же завоёвывали публику. В папке было много фотографий, представляющих танцовщицу в разных позах: в открытом платье с блёстками, почти полностью обнажавшем вовремя танца сияющее бело-мраморное тело, в платье с пышной юбкой, из-под которой едва выглядывал кончик серебристой туфельки, или в обтягивающем костюме, подчёркивавшем её формы, когда во время танца она оказывалась в объятиях партнёра. Затем следовало несколько рабочих фотографий: Дина Коман, она же Белла Кони, на полу в своей квартире, мёртвая. Ещё одна фотография — в морге, и ещё одна — тело танцовщицы, покрытое белой простынёй. Простыня полностью скрывала тело, и вы не улавливали ничего из его былой красоты: с тем же успехом это могло быть тело уродливой старой женщины, что вызывало у вас размышления о тщете жизни и смерти. Ещё больше к подобным размышлениям располагала загадочная улыбка танцовщицы, которую запечатлел фотограф-профессионал и которую уловил, кажется, и фотограф-криминалист на окаменевшем лице мёртвой.

Другая фотография знакомила с квартирой танцовщицы: барский особняк и двор, окружённый железной решёткой; комната, в которой была найдена убитая, и детали этой комнаты, среди которых — столик с двумя кофейными чашечками. То, что фотограф-криминалист с таким вниманием остановился на этом столике и так тщательно запечатлел его для вечности, показывало, что две чашечки должны были сыграть важную роль в разрешении этой загадки.

В папке были также фотографии, зафиксировавшие отпечатки пальцев, некоторые из принадлежавших жертве вещей и наконец — предмет, который положил конец её жизни, — «Кольт 32». Затем следовали протоколы, заключение судебно-медицинской экспертизы, показания свидетелей, заключение следователя и т. п.

— Красивая женщина! — сказала Ана, закрывая папку. Потом вынула из сумочки маленький белый платочек и тщательно вытерла им свои изящные длинные пальцы.

— Да, красивая… — пробормотал Эмиль, думавший совсем о другом.

— Когда же начнём? — спросила Ана.

— Но… по-моему, мы уже начали. Пыль, осевшая на этой папке, уже начала рассеиваться, — произнёс Эмиль, гордый своей метафорой. И так как Ана продолжала невозмутимо рассматривать папку, сухо кашлянул, смущённый тем, что она не оценила его остроумия. Затем продолжал более серьёзным тоном: — Уже начали. Папка была открыта, фотографии вынуты, первые вопросы заданы…

— Преступление или самоубийство? Вот новый вопрос, — размышляла Ана.

— О, нет! Этот вопрос уже разрешён. Было твёрдо установлено, что совершено преступление.

— Расскажи мне всё, что ты знаешь! — попросила девушка.

Эмиль задумался. Потом механическим жестом поправил очки и наклонился к Ане, словно собираясь открыть ей тайну:

— Пока я не могу рассказать ничего. На данной стадии у меня есть несколько предвзятых идей, и я не хочу на тебя повлиять.

— Это не так-то легко! — похвасталась девушка.

— Всё же советую тебе начать с прогулки в Библиотеку Академии. Там ты найдёшь все газеты, которые писали об этом деле. Это очень важно, потому что на столбцах разных газет дело представлено по-разному. Но наряду с притянутыми за волосы выводами и банальными сценариями ты можешь найти и детали, ускользнувшие в своё время от следствия.

— Значит, прочесть все газеты, писавшие о смерти Дины Коман, а потом будем разговаривать.

— Совершенно верно! — коротко подтвердил Эмиль.

— Слушаюсь! — по-военному ответила Ана.

— Нет, это не приказ… — смущённо пробормотал Эмиль.

— Для меня ваши желания и советы — приказы, — с кокетливым реверансом ответила Ана.

— Если ты ничего не имеешь против, можешь начать сегодня же.

— Может быть, я и имела бы что-нибудь против, но те девять дней, которыми мы располагаем, не позволяют мне высказать ни малейшего возражения, — лукаво улыбнулась Ана.

— А я между тем займусь изучением дела, — решил Эмиль и чуть смущённо добавил: — А в обеденный перерыв зайду за тобой, чтобы узнать твои первые впечатления.

— Согласна, — заявила Ана, поднимаясь. И, взглянув на часы, добавила: — Увидимся в три часа.

— Сейчас десять. Я думаю, что успею ознакомиться документами.

Ана вышла из кабинета. Её последние слова заставили Эмиля констатировать, что он совсем не умеет обращаться с женщинами. Ведь вместо того, чтобы с самого начала сказать ей, что хочет побыть с ней вместе, он остановился на полпути. Капитан нервно снял очки и повернулся к зеркалу, вделанному в раму вешалки. Однако, взглянув на себя, он не смог различить ни одной своей черты. Это мог быть он, Эмиль, но с тем же успехом мог быть, скажем, автомобиль. Он снова надел очки. Теперь в зеркале ясно отразилось его лицо, в котором он нашёл даже некоторые достоинства. Эмиль погрозил ему пальцем:

— Вы слишком застенчивы, господин Шерлок Холмс! И вдруг его взгляд упал на его собственный костюм. Костюм явно вышел из моды. Пиджак был двубортный, а брюки широковаты. Ана как-то намекнула на «классичность» его наряда. Ясно: следует привести свой гардероб в порядок. «Ах, уж эти мне женщины!» — возмущённо подумал Эмиль. Небось, несмотря на его исследования и на статьи, напечатанные в специальных журналах, она не сочла его «учёным». Зато для его костюма тут же нашла определение.

Оборвав размышления о мужской моде и о своей собственной персоне, Эмиль без особой охоты уселся за работу. Он открыл папку.

«Дина Коман… Сценический псевдоним — Белла Кони… Возраст… пуля в области сердца… Кольт 32».

Молодая девушка интересуется «Делом Беллы Кони»

В Библиотеке Академии Наук Ану ждал сюрприз: газеты, которые писали о «деле Беллы Кони», были на руках. Кстати, оказалось, что Ана была отнюдь не единственной, интересовавшейся старыми газетами. Люди разных возрастов, мужчины и женщины, сидя перед высокими пюпитрами внимательно изучали пухлые подшивки. Это были студенты, научные работники, журналисты и простые граждане, желавшие узнать кое-что о прошлом или что-нибудь вспомнить.

На вопрос Аны заведующая читальным залом указала ей на молодую девушку, уткнувшуюся в подшивку, стоящую на высоком пюпитре на одном из последних столиков, и с головой ушедшую в чтение.