Агата Кристи - Смерть лорда Эджвера Страница 21

— Есть еще и другие вопросы, — сказал я.

— Какие именно?

— Кто был инициатором розыгрыша? Где находилась Карлотта Адамс до и после десяти часов вечера? Кто такой Д., подаривший ей шкатулку?

— Это слишком очевидные вопросы, — заявил Пуаро. — Им недостает тонкости. Это лишь то, чего мы не знаем. Это вопросы, касающиеся фактов. О них мы можем узнать в любой момент. Мои же вопросы, Гастингс, — психологического порядка. Маленькие серые клеточки…

— Пуаро, — в отчаянии прервал его я, — вы говорили, что хотите нанести сегодня еще один визит?

Пуаро взглянул на часы.

— Вы правы, — сказал он. — Надо позвонить и спросить, удобно ли нам сейчас прийти.

Он вышел и через несколько минут вернулся.

— Пойдемте, — сказал он. — Все в порядке.

— Куда мы направляемся? — спросил я.

— В Чизвик, к сэру Монтегю Корнеру. Мне хочется побольше узнать о том телефонном звонке.

Глава 15

Сэр Монтегю Корнер

Было около десяти часов, когда мы подъехали к дому сэра Монтегю Корнера в Чизвике, у реки. Это был большой дом, стоящий в глубине парка. Нас впустили в холл, отделанный изумительными панелями. В открытую справа дверь видна была столовая с длинным полированным столом, на котором горели свечи.

— Сюда, пожалуйста.

Дворецкий провел нас по широкой лестнице в большую комнату на втором этаже, окна которой выходили на реку.

— Мосье Эркюль Пуаро, — объявил дворецкий. Это была красивая, благородных пропорций комната, и неяркие лампы под глухими абажурами придавали ей что-то старомодное. В одном углу у открытого окна стоял стол для игры в бридж, и вокруг него сидели четыре человека. Когда мы вошли, один из них поднялся нам навстречу.

— Счастлив познакомиться с вами, мосье Пуаро.

Я с интересом посмотрел на сэра Монтегю Корнера. У него было характерное еврейское лицо, очень маленькие умные глаза и хорошо подобранная накладка. Он был невысокого роста — около ста семидесяти сантиметров. Держался сэр Монтегю просто.

— Позвольте представить вам мистера и миссис Уилдберн.

— Мы уже знакомы, — сказала миссис Уилдберн, одарив нас улыбкой.

— И мистера Росса.

Росс оказался молодым человеком лет двадцати двух с симпатичным лицом и светлыми волосами.

— Я помешал вашей игре. Миллион извинений, — сказал Пуаро.

— Не беспокойтесь. Мы не успели начать. Мы как раз собирались сдавать карты. Кофе, мосье Пуаро?

Пуаро отказался от кофе, но когда был предложен коньяк, он согласился. Коньяк нам подали в старинных бокалах.

Пока мы его пили, сэр Монтегю занимал нас беседой.

Он говорил о японских гравюрах, китайских лаковых миниатюрах, персидских коврах, французских импрессионистах[51], о современной музыке и о теории Эйнштейна.

Окончив говорить, он благожелательно улыбнулся нам. Видно было, что он очень доволен своей лекцией. В полумраке комнаты он казался сказочным джинном, которого окружали изысканно красивые вещи.

— Прошу прощения, сэр Монтегю, — начал Пуаро, — но я не смею больше злоупотреблять вашей добротой. Мне пора объяснить, почему я решился вас потревожить.

Сэр Монтегю помахал рукой, напоминавшей птичью лапку.

— Не стоит торопиться. Время бесконечно.

— Я всегда думаю об этом, бывая в вашем доме, — вздохнула миссис Уилдберн. — Здесь так прекрасно!

— Я бы за миллион фунтов не согласился жить в Лондоне, — сказал сэр Монтегю. — Тут нас окружает почти забытая атмосфера старины и покоя, которой всем так не хватает сегодня.

Мне вдруг пришло в голову, что, если кто-нибудь действительно предложит сэру Монтегю миллион фунтов, атмосфера старины и покоя может потерять для него свою привлекательность, но дальше свою еретическую мысль я развить не посмел.

— В конце концов, что такое деньги? — с тихим презрением спросила миссис Уилдберн.

— Да… — сказал мистер Уилдберн и, опустив руку в карман брюк, рассеянно забренчал монетами.

— Арчи! — с упреком сказала миссис Уилдберн.

— Пардон, — сказал мистер Уилдберн, и бренчание прекратилось.

— Боюсь, что в такой атмосфере непростительно говорить о преступлении, — извиняющимся голосом сказал Пуаро.

— Отчего же, — милостиво помахал ему сэр Монтегю, — преступление может быть художественно безупречным. Сыщик может быть художником. Я, разумеется, не имею в виду полицию. Сегодня ко мне приходил полицейский инспектор. Странный человек. Например, он никогда прежде не слыхал о Бенвенуто Челлини[52].

— Он, наверное, приходил из-за Сильвии Уилкинсон? — с нескрываемым любопытством спросила миссис Уилдберн.

— Мисс Уилкинсон очень повезло, что она находилась в вашем доме прошлым вечером, — заметил Пуаро.

— Кажется, да, — отозвался сэр Монтегю. — Я пригласил ее, поскольку знал, что она хороша собой и талантлива, и в надежде, что смогу помочь ей советом. Она собирается возглавить собственное дело. Но, похоже, я помог ей в чем-то совершенно ином.

— Сильвия всегда была удачливой, — сказала миссис Уилдберн. — Она так хотела отделаться от Эджвера, и пожалуйста, нашелся кто-то, избавивший ее от хлопот. Теперь она выйдет за молодого герцога Мертонского. Все только об этом и говорят, его мать в ужасе.

— На меня мисс Уилкинсон произвела благоприятное впечатление, — сказал сэр Монтегю, — она сделала несколько чрезвычайно тонких замечаний о греческом искусстве.

Подавив улыбку, я представил себе, как Сильвия говорит «да», «нет» и «удивительно» хрипловатым, чарующим голосом. Сэр Монтегю принадлежал к мужчинам, полагающим, что женщина умна, если она внимательно слушает их замечания.

— Эджвер был, мягко выражаясь, оригиналом, — сказал мистер Уилдберн. — У него наверняка были враги.

— Мосье Пуаро, — вмешалась миссис Уилдберн, — правда, что его ударили перочинным ножом прямо в основание мозга?

— Совершеннейшая правда, мадам. Убийца был аккуратен и точен, я бы сказал, научно точен.

— В вашем голосе слышится удовлетворение художника, — заметил сэр Монтегю.

— А теперь, — сказал Пуаро, — позвольте мне перейти к сути моего визита. Когда леди Эджвер сидела за обеденным столом, ее позвали к телефону. Меня очень интересует все, связанное с этим телефонным звонком. Вы позволите мне задать несколько вопросов вашим слугам?

— Разумеется! Пожалуйста, Росс, нажмите вон ту кнопку.

Через несколько минут в комнату вошел пожилой, высокий, похожий на священника дворецкий. Сэр Монтегю ввел его в курс дела, и дворецкий с выражением почтительного внимания повернулся к Пуаро.

— Кто снял трубку, когда раздался звонок? — начал Пуаро.

— Я, сэр. Телефон стоит в коридоре, ведущем в холл.

— Звонивший попросил позвать леди Эджвер или мисс Сильвию Уилкинсон?

— Леди Эджвер, сэр.

— Что было дословно сказано?

Дворецкий на секунду задумался.

— Насколько я помню, сэр, я сказал «алло», и голос спросил меня: «Это „Чизвик“ 43434?» Я ответил: «Да». Тогда меня попросили не класть трубку, и уже другой голос спросил: «Это „Чизвик“ 43434?» Когда я ответит утвердительно, голос спросил: «Леди Эджвер сейчас здесь?» Я ответил: «Да, здесь». Тогда голос произнес:

«Мне хотелось бы поговорить с ней, если возможно». Я вернулся в столовую и передал эту просьбу леди Эджвер. Леди Эджвер встала, и я провел ее к телефону.

— А потом?

— Леди Эджвер взяла трубку и сказала: «Алло, кто говорит?» Затем она сказала: «Да, это я, леди Эджвер». Я повернулся, чтобы уйти, но тут леди Эджвер окликнула меня и сказала, что на другом конце повесили трубку. Она услышала смех и короткие гудки. Леди Эджвер спросила, известно ли мне, кто звонил. Я ответил, что нет. Это все, сэр.

Пуаро нахмурился.

— Вы на самом деле полагаете, мосье Пуаро, что этот звонок как-то связан с убийством? — спросила миссис Уилдберн.

— Затрудняюсь ответить, мадам. Но это странное происшествие.

— Некоторые люди развлекаются такими звонками, я сама была их жертвой.

— C'est toujours possible, Madame.[53]

Он снова обратился к дворецкому:

— Кто звонил — мужчина или женщина?

— По-моему, дама, сэр.

— Какой у нее был голос — высокий или низкий?

— Низкий, сэр. И отчетливый. — Он помедлил. — Возможно, я ошибаюсь, сэр, но мне показалось, что это была иностранка. Очень уж она напирала на «р».

— Но в таком случае, это мог быть и шотландский акцент, Дональд, — с улыбкой сказала Россу мисс Уилдберн.

Росс засмеялся.

— Невиновен! — заявил он. — Я сидел за столом.

Пуаро в последний раз попытал счастья с дворецким.

— Вы могли бы узнать этот голос, если бы услышали его снова?

Дворецкий задумался.

— Не знаю, сэр. Может быть, да. Думаю, что да.

— Благодарю вас, друг мой.

— Благодарю вас, сэр.

Он поклонился и вышел из комнаты. Архиепископ, а не дворецкий, восхищенно подумал я.

Сэр Монтегю, вжившийся в роль старомодно-учтивого хозяина, принялся уговаривать нас остаться и сыграть в бридж. Я почтительно отказался — ставки были для меня слишком высоки. Молодой Росс тоже вздохнул с облегчением, когда его место за столом занял Пуаро. Мы с Россом ограничились наблюдением за игрой остальных. Партия завершилась крупными выигрышами Пуаро и сэра Монтегю.