Джеймс Чейз - Еще один простак Страница 21

Мне очень не хотелось поступать с ней так бесчеловечно, но надо было спасать свою шкуру. Я еще раз глотнул виски, собрался с духом и вышел наружу. Подогнав «паккард» поближе, я отомкнул багажник и поднял крышку. Потом вернулся в бунгало и вошел в спальню.

Глядя в сторону, я завернул ее в покрывало и поднял на руки. Она была почему-то очень тяжелая. Я донес ее до автомобиля и опустил в багажник, затем со всей возможной осторожностью вытянул из-под нее покрывало и закрыл багажник на замок.

После этого мне стало совсем скверно. Я вернулся в бунгало и опять глотнул виски, потом вошел в спальню и привел в порядок постель. Я положил рыжий парик в ее чемодан, тщательно проверил, не осталось ли после нее каких-нибудь вещей, и только после этого вышел в гостиную.

Уже двинувшись к выходу, я увидел на столе портфель. Я начисто забыл о деньгах. Да они меня больше и не интересовали. Я не имел права к ним прикасаться. Это были деньги, связанные с убийством. Я должен был выбросить их вместе с трупом.

Я схватил портфель, выключил свет, запер бунгало на ключ и сел в машину.

Надо было проехать около трех миль. Рудник находился на полпути между Палм-Бэй и Палм-Сити. Часы показывали десять минут четвертого. В такое время суток на этой дороге не должно быть движения, но можно наткнуться на полицейский патруль. Я должен следить за тем, чтобы не превысить скорость и не сделать ничего такого, что могло бы привлечь ко мне внимание.

Я вырулил на шоссе. А через несколько минут, когда я проезжал по главной улице Палм-Бэй, мой план действий лопнул как мыльный пузырь.

На перекрестке я заметил полисмена, стоявшего у светофора. Когда я был от него метрах в сорока, зажегся красный свет. Я плавно затормозил.

Я сидел неподвижно, стараясь держаться таким образом, будто меня вообще не было. Полисмен равнодушно взирал на меня за неимением ничего более интересного. Мне казалось, что мы с ним единственные два человека, оставшиеся на земле. Веселые неоновые огни Палм-Бэй вспыхивали и гасли только для нас. Тяжелая медная луна, висевшая в безоблачном небе, светила только для нас. На широком и длинном, длинном шоссе не было ни одной живой души, кроме нас.

Я напряженно смотрел на красный свет, сжимая баранку до боли в пальцах, и очень хотел, чтобы он поскорее переключился на зеленый. Красный свет казался мне знаком беды.

Полисмен громко прокашлялся и сплюнул на дорогу. Это вывело меня из оцепенения, и я быстро взглянул на него. Он смотрел в мою сторону, лениво помахивая своей ночной дубинкой. Это был дюжий малый с большой круглой головой, которая сидела на широких плечах без малейшего намека на шею.

Я вновь напряженно уставился на красный предупредительный сигнал, горевший прямо передо мной. Когда же он, наконец, переключится? Пот градом катился у меня по лицу.

Но вот зажегся зеленый свет. Я отпустил тормоз и с величайшей осторожностью нажал на педаль газа, чтобы плавно взять с места и не сделать ничего такого, что могла бы не понравиться полисмену.

Машина тронулась, но тут же дернулась и встала с противным металлическим скрежетом.

Я переключал скорости, выжимал газ до упора, мотор ревел, но машина не двигалась с места.

Когда я понял, что после долгой и верной службы отказала коробка передач, меня охватила паника. Полетела какая-то шестеренка, и вот я застрял посреди дороги в трех метрах от полисмена и с мертвым телом в багажнике.

Я потерял способность не только двигаться, но и соображать и сидел как пень, сжимая баранку и не зная, что делать.

Вновь зажегся красный свет.

Полисмен снял фуражку и поскреб в бритом затылке. Свет луны попадал на его красное грубое лицо. Это был полисмен старой школы, лет пятидесяти, который навидался всякого и в полной мере испытал на себе ненависть тех, кого он сам ненавидел. Такой скорее втянет вас в беду, чем вызволит из нее.

Я попытался дать задний ход, чтобы хоть как-нибудь сползти на обочину, но переключение скоростей не срабатывало.

Вновь зажегся зеленый свет.

Полисмен сошел с тротуара и приблизился ко мне.

— Ночевать здесь собрался, парень? — сказал он грубым полицейским голосом, который соответствовал его лицу.

— Похоже, коробка скоростей полетела, — сказал я.

— Вот как! И что ты намерен делать?

— Есть тут где-нибудь поблизости круглосуточный гараж?

— Вопросы задаю я, парень! И я спрашиваю, что ты намерен делать?

— Договориться, чтобы взяли на буксир, — сказал я, стараясь говорить спокойно.

— Вот как! А что делать с этой телегой, пока ты будешь договариваться?

— Может, вы помогли бы мне откатить ее на обочину?

Он потер дубинкой свое мясистое красное ухо и презрительно прищурился.

— Вот как! — Он сплюнул на дорогу. — По-твоему, я похож на придурка, который толкает автомобили, принадлежащие всяким соплякам? Вот что я тебе скажу: я ненавижу автомобили и ненавижу тех сопляков, у которых они есть. Убирай с дороги свой драндулет, не то заплатишь штраф за блокировку движения.

Я вылез из машины и попытался толкнуть ее, но она стояла на небольшом подъеме, и я не смог сдвинуть ее с места. Я толкал ее до полного изнеможения, а полисмен стоял рядом и наблюдал, наклонив набок свою шарообразную голову.

— Кишка тонка, парень, — сказал он и надвинул фуражку на лоб. — Ладно, хватит. Можешь считать себя оштрафованным. Попрошу права.

После попытки сдвинуть машину я едва переводил дыхание, но у меня все же хватило ума вручить ему вместе с правами свою новенькую пресс-карточку.

— А это что? — спросил он, взглянув на нее.

— Я работаю у окружного прокурора Мидоуза под начальством лейтенанта Реника.

— Реника? — полицейский сдвинул фуражку на затылок. — Почему сразу не сказал? Мы с лейтенантом были приятелями перед тем, как его повысили. — Он с сомнением ощупал пресс-карточку и вернул ее мне вместе с правами. — Ладно, помогу тебе, раз такое дело. Меня от этого не убудет.

Совместными усилиями мы откатили автомобиль на обочину. Полисмен обозрел его с отвращением на лице.

— Говоришь, коробка скоростей полетела? Ремонт обойдется недешево, а?

— Похоже на то. — Я лихорадочно соображал. Что делать дальше? Я не имел права оставлять машину в гараже для ремонта. Единственное, что оставалось сделать — это поставить ее в свой гараж дома. А как же быть с телом Одетты?

— Вот и я говорю, — продолжал полисмен, — машина требует расходов. Что до меня, то я бы и даром ее не взял.

— Есть тут гараж где-нибудь недалеко? — спросил я, вытирая платком взмокшее лицо.

— Есть один примерно в миле дальше по дороге, но он сейчас закрыт. Если эта телега попадется на глаза патрульной машине, ее отбуксируют в управление полиции, и тогда придется платить штраф.

Я видел через дорогу круглосуточную аптеку.

— Пойду позвоню, — сказал я.

— Самое лучшее. Я побуду здесь. Скажи этому малому в гараже, что я прошу отбуксировать машину. Мое имя О’Флагерти, он меня знает. — Он вытащил свой справочник и дал мне телефон гаража.

Я прошел в аптеку и позвонил в гараж. После долгой паузы сонный и недовольный мужской голос спросил, какого черта мне надо.

Я сказал ему, что нужно отбуксировать машину и что телефон гаража дал мне сержант О’Флагерти.

Мужчина замысловато выругался, но в конце концов сказал, что приедет.

Я пошел назад к «паккарду».

— Сейчас приедет, — сказал я.

— Ругался, конечно? — спросил с ухмылкой полисмен.

— Еще как!

— Когда увидишь лейтенанта, скажи ему, что я его помню, — продолжал О’Флагерти. — Он отличный малый. У нас не было полицейского лучше.

— Обязательно скажу.

— Ладно, мне пора топать. Увидимся как-нибудь.

— Надеюсь. Спасибо за помощь.

Его красное грубое лицо расплылось в улыбке.

— Свои люди — сочтемся. — Он кивнул мне и зашагал по дороге, помахивая своей дубинкой и тихонько насвистывая.

Когда я зажигал сигарету, у меня дрожала рука. Я был в такой панике, что едва дышал. Ну, поставлю я машину в свой гараж, а дальше что? Как быть с Ниной? Как я буду доставать тело Одетты, если Нина в любой момент может войти в гараж? Я не смогу сделать этого днем, а по ночам Нина всегда дома. Надо же так влипнуть! Панический страх отшиб у меня способность здраво рассуждать.

Минут через десять прикатил аварийный грузовик. Из кабины вылез плюгавый малый, худой как щепка и с головы до ног ирландец. Он был так зол, что даже не стал со мной разговаривать. Он забрался в «паккард», подергал рычаг переключения скоростей, вылез наружу и сплюнул на асфальт.

— Коробка скоростей, — сказал он. — Работа на две недели, и она влетит вам в круглую сумму.

— Мне нужно, чтобы вы отбуксировали меня домой, — сказал я.

Он уставился на меня.

— А вы разве не хотите, чтобы я отремонтировал эту телегу, будь она проклята?