Майлз Бридон - Рональд Нокс Страница 21

Присяжные, которым оказалось не по силам умственное напряжение, необходимое в данной ситуации, признали наличие преступления без установления преступника.

Коронер поблагодарил их и произнес краткую речь, фактически не имевшую касательства к делу. Он подчеркнул преимущество электрического освещения перед газовым: в доме с электрическим освещением такого вообще бы не случилось. Далее, он настоятельно призвал всех проверять перед сном, закрыт ли газ, а также — что не менее важно — открыто ли окно. Засим дознание было окончено, а Моттрам, который не оставил завещательных распоряжений насчет того, где и как его следует похоронить, на другой день упокоился на кладбище поселка, лицезревшего схватки его юности, и Пулфорд тотчас о нем забыл.

После дознания Лейланд и Бридон, как и уговаривались, решили всесторонне обсудить новые сведения. В гостиницу они не пошли, отчасти потому, что там сейчас было полно народу, а отчасти потому, что, памятуя о бридоновских наблюдениях накануне вечером, опасались чужих ушей. Моросил дождь, и они отправились на гостиничные задворки, откуда заросшая тропинка привела их по берегу реки к развалинам старой мельницы. Возле обветшалого мельничного колеса была не то кабинка, не то сараюшка, щелястая, с дырявой крышей, но все же какое-никакое укрытие от непогоды. Даже посидеть можно, хотя и без особых удобств, благо есть скамейка, сколоченная из узловатых сучьев и покрытая темно-коричневым лаком. Временами, когда ветер задувал в щель за спиной или за шиворот капала вода, приходилось неловко ерзать, но, поскольку «Бремя зол» удобствами так или иначе не баловало, они были вполне довольны своим приютом.

— Признаться, я в некоторой растерянности, — сказал Бридон. — Не то чтобы у меня появились объективные причины пересмотреть свою точку зрения, но раньше я очень хотел видеть здесь самоубийство, а теперь уже нет. Епископ просто замечательный старик и определенно найдет применение этим пятистам тысячам, ну, хотя бы обои поменяет… Или прибавит жалованье своему секретарю. Откровенно говоря, у меня нет ни малейшего желания рекомендовать Компании воздержаться от уплаты. Для них это не расход. Но, должно быть, где-то во мне сидит совесть, потому что я, так или иначе, намерен докопаться до истины. Значит, ты говоришь, Моттрам сделал это дополнение меньше трех недель назад?

— Да, примерно так. По моим расчетам, это было до, а не после его визита в Бесподобную.

— Еще не легче. Если он решил одарить пулфордскую епархию, то зачем предлагал аннулировать свою страховку при условии, что мы вернем ему половину взносов? А если не собирался одаривать епархию, то зачем все эти хлопоты с изменением завещания?

— Не забудь, когда сделал это дополнение, он, возможно, еще не побывал у специалиста.

— Тоже верно… Слушай, допустим, он не сделал бы дополнения — какова в таком случае была бы участь страховки? Она что же, как и все остальное, ухнула бы на эти его бредовые затеи с художественными галереями?

— Нет, в завещании не было туманных формулировок вроде «после моей смерти все мое имущество…». Он расписал все подробно и четко, но касательно страховки вообще никак не распорядился. Следовательно, не сделай он этого дополнения, она отошла бы его ближайшему родственнику.

— То есть племяннику? Н-да, неплохо бы повидать этого джентльмена.

— Ты его видел.

— Видел? Где?

— На дознании. Такой тщедушный, невысокий, с крысиной физиономией, стоял на крыльце, когда все кончилось. Это он и есть, Симмонс, а если тебе охота посмотреть, что это за птица, нет ничего проще — у себя в магазине он сам обслуживает покупателей. Подбирая новые подтяжки, или таблетки от кашля, или что-нибудь еще, можно без зазрения совести с десяти утра до семи вечера пользоваться его вниманием.

— Этого-то коротышку я заметил. И не скажу, чтобы он вызвал у меня симпатию. Но знакомство надо непременно продолжить. А ты что о нем думаешь? Извини, наверно, такие вопросы против правил?

— Ну, вообще, я тоже от Симмонса не в восторге. Хотя мы с ним говорили и, судя по всему, он отвечал вполне честно и откровенно. Не нервничал, не вилял.

— Кстати, есть один важный момент, связанный с моттрамовским завещанием. Я полагаю, ты выяснил у юристов, известны ли кому-либо завещательные распоряжения.

— Из основного завещания Моттрам, по их данным, секрета не делал и как будто бы обсуждал его с членами пулфордского муниципалитета. Кроме того, он распорядился, чтобы адвокаты направили заверенную копию Симмонсу, вроде как в упрек; дядя с племянником в ту пору рассорились. А вот с дополнением совсем другое дело, здесь все было как нельзя более конфиденциально. Бринкман и тот ничего не подозревал, хотя, конечно, не исключено, что он врет или осторожничает. В общем, думаю, маловероятно, чтобы о нем знал кто-то еще, кроме тебя, миссис Бридон, ну и юристов, разумеется.

— Так, может, Симмонс воображал и воображает до сих пор, что от нашей Компании ему ненароком обломится большой куш? Или, по-твоему, он не знал, что Моттрам застрахован?

— Почему? Наверняка знал, ведь в первом завещании, которое Моттрам аннулировал, страховка на дожитие была четко оговорена. Так что не ты один интересуешься молодым Симмонсом… Ну, какое у тебя складывается впечатление?

— Раз уж мы играем в открытую, я должен тебе кое-что сказать, иначе будет нечестно. Недели три назад Моттрам крупно поспорил с епископом по какому-то богословскому вопросу и пытался убедить его преосвященство, что у человека есть моральное оправдание творить зло во имя грядущего добра.

— Большое спасибо за информацию, дружище, но подобные домыслы меня не слишком увлекают. Моя задача — ловить людей, которые творят зло, а во имя чего они его творят, мне безразлично.

— Значит, эта информация тебя не впечатляет?

— Да не очень.

— Ну и ладно. Может, удвоим ставку?

— Удвоим? Ты с ума сошел! Впрочем, я и сам хотел предложить то же, но думал, ты наверняка откажешься. Ведь денежки-то, считай, у меня в кармане!

— Это мы еще посмотрим. Так согласен или нет?

— Согласен? Что ж, если хочешь, я готов учетверить.

— Идет! Стало быть, двадцать фунтов. А теперь послушай мою версию.

— Охотно. Но уж потом с удовольствием поучу тебя уму-разуму.

— Ну так вот, — начал Бридон, — с самого начала все эта история для меня крепко пахла самоубийством. Каждый шаг Моттрама казался продуманным шагом человека, идущего навстречу вполне определенной denouement[15]. Накануне, когда он ходил к епископу, вид у него был