Анна и Сергей Литвиновы - Дата собственной смерти Страница 22

Почему такая спешка? Куда убийца торопится? Или – у кого-то из них заныло ретивое? Обида от того, что уплыло наследство, оказалась настолько сильна, что невозможно было ни часа стерпеть?»

Ходасевич снова сел в кресло. Загасил сигарету. Придвинул блокнот.

«Итак, попробуем мыслить, как положено: системно. Что там нам известно по первому пункту – месту преступления?»

Тамара убита пятью ударами ножом. Убита между четырьмя и семью часами утра. Возможно, убита во сне. Во всяком случае, она не защищалась. Никаких следов борьбы. Никаких следов кожи убийцы под ногтями. Никаких отпечатков пальцев.

Вопрос: кто-нибудь проникал в дом? Ответ: нет. Входная дверь заперта изнутри. Черный ход – тоже. Окна закрыты, не взломаны. Но. Есть одно «но». Кто-то, кажется, проникал на участок. Менты тщательно осмотрели и главные ворота с калиткой, и «черный ход» на задах участка. С главным входом все оказалось в порядке, а вот с задней калиткой… Она оказалась отпертой. Судя по всему, взломанной. По всем признакам – неумелой рукой. Правда, никаких свежих следов милиционерам обнаружить не удалось – да и как их обнаружишь на бетонных-то дорожках? По поводу калитки опросили и всех Конышевых, и Вику, и Инкова. Гости, разумеется, ничего не знали – не видели. А Вика – та смутилась, задумалась, покраснела… И показала, что ежедневно проверять заднюю калитку – это, конечно, ее обязанность… Но так как убили хозяина… неразбериха, хлопоты… Ей оказалось не до того… В общем, в последний раз она проверяла калитку аж пять дней назад. Еще до гибели Конышева-старшего. «Может, бомжи залезали?» – предположила Вика. Насчет бомжей, в элитном-то поселке, – сомнительно. Тем более что не только дом, но и все прочие хозяйственные постройки – гараж, банька, летний домик – оказались заперты, и ничего из них не пропало.

Теперь другой вопрос: орудие преступления. Оно не найдено. Вот это, пожалуй, стоит записать и подчеркнуть: орудие не найдено.

А ведь менты перевернули вверх дном весь дом. Тщательно осмотрели все комнаты. Лазили в погреб, на чердак.

Переворошили весь участок. Спустили воду из бассейна. Искали в гараже, в бане и в летнем домике… Но нет. Орудие как в воду кануло. Известно только, исходя из характера ран: это был длинный нож, примерно сантиметров двадцати пяти в длину, с широким лезвием – до пяти сантиметров.

Может быть, это один из кухонных ножей? Об этом милиционеры расспрашивали домработницу Вику. Но что Вика? Может быть, и кухонный… Ножей разного калибра в доме – полно. В том числе и тех, что подходят под описание орудия преступления.

Кухня здесь вообще оборудована что надо. Блендеры, миксеры, шейкеры, измельчители мусора. Куча кастрюлек. И – десятки кухонных ножей. Они лежали в верхнем ящике рабочего стола. Они стояли в двух деревянных коробах на том же столе. А еще была пара охотничьих ножей, принадлежащих старшему Конышеву – они хранились в его столе в кабинете.

Что-нибудь из этого многообразия исчезло? Об этом мильтоны пытали Вику два часа. Она не помнила. Она не могла ничего сказать с уверенностью.

Ладно. Хорошо. Непонятно, откуда нож взяли. Но есть и второй вопрос: где он сейчас, этот самый нож? Куда делся после того, как им совершили убийство? Испарился? Провалился сквозь землю?

А может быть, – странно, почему менты об этом даже не подумали, – убийца и в самом деле взял один из кухонных ножей, затем – совершил им преступление, а потом… принес его обратно на кухню, тщательно вымыл и положил (поставил) на место? Хорошая мысль. Это умно. И для этого надо иметь дьявольски крепкие нервы. И еще – позаботиться о том, чтобы кровь с ножа не перепачкала одежду и не оставила следов на полу.

Валерий Петрович закурил новую сигарету и записал в блокноте:

?Где нож?

Самые главные вопросы он всегда записывал, начиная и заканчивая вопросительным знаком – словно бы по-испански писал.

Как, кстати, будет по-испански «где нож?». Ответ всплыл сам собою:

?Donde esta cuchillo?

Или даже в данном случае:

?Donde esta navaja?

А по-английски?

?Whereis the knife?

А по-французски?

?Ou est le couteau?

Валерий Петрович напряг память и сообразил, как звучит то же самое по-баскски, по-каталонски и по-португальски. Бессмысленное занятие, пенсионерская мозговая тренировка. Еще можно, до кучи, припомнить, конечно, итальянский и турецкий, но на этих языках Ходасевич говорил совсем плохо. Во всяком случае, под личиной итальянца или турка он ни разу в жизни не работал. И не смог бы.

Однако вернемся к нашим мутонам: все-таки, где нож?

В то же самое время в другой гостевой комнате мучился без сна Денис Конышев. Свет был потушен, Маечка тихонько лежала рядом. Кажется, спала.

Раньше Денис не знал, что такое бессонница. Засыпал, стоило ему только свет потушить. А порой – даже со светом. Слишком он уставал. Слишком много дел, забот, встреч происходило в течение дня. Слишком много проблем приходилось решать. Но тогда, раньше, эти проблемы, пусть со скрипом, с нервами, на пределе, – но решались.

А сейчас ситуация выглядела безвыходной, и совсем не смерти отца или мачехи были причиной Денисовой бессонницы. Их гибель не являлась проблемой. Проблема – это нечто, требующее решения, а тут-то что решать? Убиты – и бог с ними. Отца немного жаль, конечно. И Тамарку тоже слегка жалко – но что теперь поделать? Что об этом думать? Чего ворочаться? Что решать? Ни его, ни ее уже не вернешь. А похороны Тамарки, дележ ее наследства – все пройдет заведенным чередом. Все организуют и решат без него, Дениса, и даже за него. Не стоило этим заморачиваться.

Денису не давал покоя его бизнес. Которую ночь подряд. Работа уже требовала не раздумий, а решений. Однако никакого решения Денис не мог принять – потому что куда ни кинь, выходил клин. Или, говоря по-современному, вилы.

Дело шло к тому, что «Зеленый берег» – недостроенный многоквартирный дом на берегу Москвы-реки, Денисову гордость и славу, – придется сносить. Или, во всяком случае, консервировать. Одно ясно: если оставить все как есть, ни одна госкомиссия его в эксплуатацию не примет. Следовательно, жильцы не смогут оформить свои квартиры в собственность – а ведь они уже проданы, включая пентхауз на пятьсот квадратных метров и пять офисов под магазины-салоны на первом этаже. Продано все – на общую сумму… Цифра сама собой всплыла, с точностью до последнего знака: восемнадцать миллионов триста пятьдесят шесть тысяч долларов с центами. И если не сдать дом в эксплуатацию, и если вдруг поднимется паника и жильцы потребуют свои паи обратно – бизнес Дениса рухнет. Он просто не сумеет с ними расплатиться. Даже сейчас деньги, замороженные на возведение «Зеленого берега», тормозили строительство других объектов. Да плюс к тому он ежемесячно выкладывал огромные суммы, пытаясь спасти дом…

Завещает ли ему что-нибудь мачеха? И если да, то сколько? Вдруг сама собой в голове всплыла сумма: десять миллионов. Непонятно почему и откуда взялось именно это число, а не иное?

Но Денис верил в свои озарения. Они часто сбывались.

И если озарение сбудется и сейчас, ему удастся спасти свой бизнес…

Раздумья не давали заснуть. Майя тихо, как мышка, лежала рядом – спиной к нему, не шевелясь, не дыша.

Чтобы избавиться от утомительных мыслей и наконец уснуть, Денис решил прибегнуть к испытанному расслабляющему средству: к сексу.

Он положил руку на Майино плечо. Плечо оказалось не податливым, сонным – наоборот, закаменевшим, твердым. Майя не спит, понял он.

Денис попытался повернуть жену к себе. Она не поддалась, дернула плечиком. Все ее тело было напряжено.

– Эй, ты чего? – вполголоса удивленно спросил Денис.

Майя не ответила, сжалась еще сильнее, чуть не в клубочек свернулась, в зародышевую позу.

– Что с тобой? – поинтересовался он, уже хмурясь.

Он не терпел, когда ему перечили, когда кто-то вставал поперек его желаний. Особенно в частной жизни. Ему хватало стрессов и преодолений на работе. Дома он требовал податливости и мягкости.

Майя опять не ответила. Денис снова взял ее за плечо, чуть ли не грубо, слегка потряс.

– Что случилось? Ты заболела?

Майка резко вывернулась из-под его руки, одним прыжком вскочила с кровати. Включила ночник. Свет ударил в глаза, заставил зажмуриться. Майка стояла напротив кровати и зло глядела на него. Она была в ярости.

– Ты чего? – недовольно спросил он.

– Ты вчера был у нее! – прошипела Майя, чуть не выплюнула ему в лицо. – Опять!!

– У кого?

– Не придуряйся! Ты навещал ее! – Рот ее злобно исказился, глаза глядели ненавидяще, слово «навещал» она выплюнула, словно живую лягушку. – Ты был у нее прошлой ночью!

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – сухо проговорил Денис.

«Отрицать. Все отрицать. Ни в чем не признаваться. Никогда и ни за что».