Анна Грин - Кто убийца? Страница 22

– Значит, мисс Элеонора не хотела принимать этого господина?

– Как я уже говорил вам, сударь. Сначала она в нерешительности смотрела на карточку, а затем покраснела и велела сказать, что не примет его. Я об этом и не вспомнил бы, если бы этот господин не пришел сегодня снова, уже под другим именем. Молли настояла, чтобы я все вам рассказал…

Вернувшись вечером домой, я составил другой перечень подозрительных обстоятельств и улик, но относились они уже не к Элеоноре, а к Клеверингу.

Глава XIX

В конторе

На другой день, когда я, усталый и измученный, появился в конторе, мне сообщили, что меня давно уже ждет какой-то господин. Я вовсе не был расположен принимать в этот день клиентов и потому не слишком обрадовался этому известию. Но каково же было мое удивление, когда у себя в кабинете я увидел Клеверинга. Я был так поражен, что не мог говорить. При моем появлении он привстал и подал свою визитную карточку, на которой я прочел: «Генри Ритчи Клеверинг».

Затем он весьма учтиво извинился за беспокойство, причиненное мне его визитом, и объяснил, что он, как чужой в этом городе, никого не знает и потому решил напрямую обратиться ко мне без всяких рекомендательных писем. Дело, по которому он явился, очень сложное и запутанное, но касается не его лично, а его приятеля, который пожелал посоветоваться с юристом, поскольку совершенно не знает американских обычаев и законов. Попросив позволения приступить прямо к делу, он вынул записную книжку и зачитал мне из нее следующее:

– «Один англичанин, путешествуя по Америке, познакомился на одном из известных курортов с американкой, в которую влюбился настолько сильно, что уже через несколько дней заявил о желании жениться на ней. Занимая блестящее положение в свете и обладая огромным состоянием и незапятнанным именем, он решился сделать предложение, которое и было принято. К сожалению, родные его невесты были против этого брака, так что он был вынужден не предавать помолвку огласке. Спустя некоторое время его экстренно вызвали в Англию по весьма важным и неотложным делам; он тотчас письменно сообщил об этом невесте и попросил ее тайно обвенчаться с ним.

Девушка согласилась на это, но поставила два условия: первое — что тотчас после венчания новоиспеченный супруг должен будет уехать, и второе — что он предоставит ей право выбрать время, когда появится возможность огласить их брак. Эти условия были ему очень неприятны, но поскольку он во что бы то ни стало хотел жениться на этой особе, то дал свое согласие. Англичанин условился с невестой, что они встретятся в небольшом местечке, в двадцати милях от курорта, и там обвенчаются.

Так все и произошло на самом деле, причем у них было двое свидетелей; одного предоставил викарий, другим свидетелем была дама, приехавшая вместе с невестой. Но дело в том, что невесте еще не исполнилось в то время двадцати одного года, следовательно, возникает вопрос: считается этот брак действительным или нет?

Если эта особа вздумает теперь утверждать, что не признает себя связанной браком, имеет ли право ее муж принудить ее жить с ним? Одним словом, друг мой желает знать, считается ли он по закону ее мужем или нет?»

Я очень заинтересовался рассказанным случаем, спросил, где происходило венчание, и, узнав, что оно состоялось в окрестностях Нью-Йорка, ответил приблизительно следующее:

– В этом штате и вообще по американским законам брак является гражданским договором, для которого не нужно ни церемонии в церкви, ни брачного свидетельства; во многих местах можно даже обойтись совсем без свидетелей. В прежние времена брачные контракты заключались так же просто, как сделки по продаже и купле, и в настоящее время положение вещей, собственно говоря, изменилось незначительно. Достаточно того, чтобы обе стороны заявили: с сегодняшнего дня мы считаемся мужем и женой — вот и все. Требуется только взаимное согласие, и больше ничего.

– Значит, по вашему мнению…

– По-моему, ваш приятель — законный муж этой американки, если, конечно, не было каких-нибудь оговорок в законе, воспрещающих этот брак вообще. Что касается возраста этой дамы, то могу вам сказать, что у нас любая четырнадцатилетняя девочка может беспрепятственно заключить брачный договор.

Клеверинг поклонился с видом полного удовлетворения.

– Очень рад это слышать, — сказал он, — поскольку счастье моего приятеля зависело от решения этого вопроса.

Он казался таким довольным, что любопытство мое невольно было задето.

– Я высказал вам свое мнение относительно законности этого брака, но дело обстоит совершенно иначе, если существуют какие-нибудь недоразумения и сомнительные обстоятельства или если одна из сторон не хочет его признавать, — проговорил я, глядя ему в лицо.

Он вздрогнул и прошептал:

– Да, это верно.

– Позвольте задать вам несколько вопросов. Эта дама венчалась под своим именем?

– Разумеется.

– А мужчина?

– Точно так же.

– Даме было вручено брачное свидетельство?

– Да.

– Оно было подписано, как это положено, викарием и свидетелями?

Он кивнул.

– Свидетельство еще у нее на руках?

– Не могу сказать наверняка, но думаю, что да.

– Кто были свидетели?..

– Одного свидетеля предоставил сам викарий.

– Вы думаете, его еще можно будет найти?

– Нет.

– Он умер или вам не известно его местопребывание?

– Викарий умер, а свидетель исчез.

– Когда викарий скончался?

– Три месяца назад.

– А когда происходило венчание?

– В июле прошлого года.

– Где же находится другая свидетельница, подруга невесты?

– Ее можно отыскать, но положиться на нее вообще нельзя.

– У вашего приятеля есть по крайней мере брачное свидетельство?

Клеверинг покачал головой.

– Нет, он даже не может доказать, что находился в день венчания в местечке, где оно происходило.

– Но, скажите, в церковные книги запись о браке занесена?

– К сожалению, нет.

– Каким образом это случилось?

– Не могу вам сказать, знаю только, что мой приятель искал эту запись и не нашел.

Я откинулся на спинку кресла и сказал:

– Воображаю, как должен беспокоиться ваш друг, если дело обстоит так, как вы говорите, и эта дама не желает признавать брак. Конечно, если он передаст дело в суд, быть может, решение будет принято в его пользу, но утверждать это наверняка я не могу. Доказательств у него нет — он может только подтвердить свои слова под присягой. Если же его жене вздумается, однако, утверждать противное и тоже под присягой, то обыкновенно дело решается в пользу женщины, а не мужчины.

Клеверинг встал и попросил меня составить бумагу, в которой подтверждалось бы, что при известных условиях брак должен быть признан законным. Подобная бумага успокоит его приятеля, поскольку он знает, что ни один порядочный адвокат не согласится дать заключение по делу, не соответствующее закону.

Подобная просьба показалась мне настолько естественной, что я тотчас написал бумагу, которую и передал гостю. Он прочитал ее и сделал какие-то отметки у себя в записной книжечке. Потом, обращаясь ко мне, с заметным волнением произнес:

– Хочу дать вам один совет, мистер Рэймонд. Если когда-нибудь вам случится предложить руку и сердце какой-нибудь барышне, то не ограничивайтесь тем, что добьетесь ее согласия, а узнайте сначала, действительно ли она свободна. Иначе может случиться, что она уже замужем, как та американка, про которую я вам рассказал.

Он произнес эти слова с расстановкой, глядя мне прямо в глаза, затем поклонился и быстро вышел из комнаты. Я стоял, словно пораженный молнией. Что он хотел этим сказать? Неужели Элеонора уже замужем? И за этим субъектом? Нет-нет! Все что угодно, только не это!

Я пытался оттолкнуть от себя эту мысль, но она не выходила у меня из головы. Наконец, я не выдержал, схватил шляпу и бросился на улицу, чтобы догнать Клеверинга и спросить, что значат его слова; но на улице его уже не было. Немного постояв, я вернулся к себе в контору.

В пять часов я отправился в Гофман-хаус. К своему величайшему изумлению, там я узнал, что Клеверинг отбыл на пароходе, отправлявшемся в Ливерпуль. Его визит ко мне был, вероятно, последним перед отъездом. Сначала я не хотел этому верить, но затем отыскал кучера и узнал, что он действительно отвез Клеверинга прямо из нашей конторы на пристань.

Мне стало стыдно за свою недальновидность. Почти целый час я говорил с человеком, которого имел полное основание подозревать в убийстве, и преспокойно отпустил его, хотя без особых затруднений мог арестовать.

Глава XX

Трумен! Трумен! Трумен!

Пробило шесть часов. В это время ко мне должен был явиться Харвелл, и я, конечно, не мог пропустить столь важного свидания. Я послал Грайсу телеграмму с уведомлением, что вечером навещу его, затем отправился домой. Харвелл, как оказалось, уже меня ждал. Что же он мне скажет? Эта мысль вызывала у меня волнение, которое я с трудом скрывал, тем не менее я любезно поприветствовал секретаря и попросил сообщить мне все, что он знает.