Девятью Девять - Энтони Бучер Страница 22

— С Джорданом было здорово работать.

— Поймите меня правильно, — поспешно добавил лейтенант. — Это не значит, что теперь вы ангелочек с крыльями и нимбом, на котором написано “Невиновен”. Но теперь я могу без особой опаски использовать вас в своих целях.

— В каких целях?

Маршалл снова занял место перед камином.

— Родственники, — назидательно произнес он, — знают друг о друге чертовски мало. Если хотите получить совершенно ложный, искаженный до неузнаваемости образ человека, ступайте к его ближайшим и дражайшим. Стоило мне приняться за какое-нибудь дело, и через неделю я знал о каждом из участников больше, чем все они, вместе взятые. Мы видим людей без прикрас. Видим самую суть, без побрякушек, которыми они обрастают в повседневной жизни. Но на это все же нужно время. Примерно неделя, как я уже сказал. В данном случае у вас есть преимущества полицейского — вы вошли в семью беспристрастным наблюдателем и видели их всех в радости и в горе. Вы смотрите со стороны и вдобавок опережаете нас нa два дня. Вы пробыли здесь слишком недолго, чтобы оценить каждого из членов семьи, но видели достаточно, чтобы узнать больше нашего. Поэтому я, честно говоря, предпочел бы иметь вас под рукой. Буду излагать вам свои мысли вслух, а вы — мне. Вы будете чертовски полезны, если не откажетесь… — Лейтенант снова замолчал и пристально взглянул на Мэтта. — Договорились?

— Договорились.

— Вот и славно. Давайте проведем небольшое совещание. Я не прошу показаний. Просто хочу поговорить. Скажите все, что думаете, спросите обо всем, что желаете знать в пределах здравого смысла, а я отсею. Если мы наткнемся на что-нибудь жизненно важное, потом сделаете формальное заявление. Нынешний разговор строго конфиденциален.

— Я начну с вопроса. Значит ли это, что, по-вашему, преступление совершил член семьи?

— Черт возьми, Дункан, я не знаю. Чтобы ответить, мне самому надо задать немало вопросов.

— Неприятное предположение, — задумчиво произнес Мэтт.

— Убийство вообще неприятная штука. Разве оно лучше или чище, если убийца никак не связан с жертвой, ну или, в крайнем случае, у них строго деловые отношения? Разве извращенец, который из любопытства убивает постороннего человека, или бизнесмен, который избавляется от партнера ради собственной выгоды, порядочнее дочери, которая убивает отца, потому что с ним невозможно жить? Нет, Дункан. Если мы намерены расследовать это дело, извольте уяснить себе, что убийца есть убийца. Нет никаких степеней убийства, кроме тех, что признает закон, и я имею в виду именно закон, а не капризы бестолковых присяжных. Убийство… — Маршалл вдруг замолчал и как будто смутился. — Простите, Дункан. Я участвовал в дебатах в Оксфорде. Прилипчивая привычка.

— Валяйте дальше, — Мэтт ухмыльнулся. — Мне это нравится больше, чем ваш официальный стиль.

Маршалл рассмеялся.

— Если бы вы знали, каких усилий мне стоит постоянно скрывать, что я когда-то, прости господи, был членом “Фи-бета”! Ну ладно. Насчет вас я могу не беспокоиться. Буду говорить что хочется, не задумываясь о том, кто взял слово — полицейский детектив или стипендиат Родса.

— Но все-таки, — настаивал Мэтт, — вы думаете, что мы имеем дело с преступлением по личным мотивам, которое произошло в недрах семьи?

— Я уже сказал, что не знаю. Не важно, каких результатов добилась научная криминология, не важно, сколько улик и на что они указывают. Первое, что нужно выяснить детективу: кто желал смерти жертвы? Мотив указывает на преступника гораздо точнее, чем наличие средства или возможности. Все вертится вокруг старого доброго cui bопо[11]. (Если капитан Гардинг услышит от меня хоть одну латинскую фразу, я лишусь значка.) Что касается данного дела, жертвой пал человек, чей образ жизни наводит на мысль о двух совершенно разных мотивах. Во-первых, он был богат, во-вторых, разоблачал преступников. Если речь о богатстве, мотив есть у любого члена семьи, и мы вправе так думать, пока не оглашено завещание.

— Да бросьте, — перебил Мэтт. — Это же глупо. Конечно, кое-кто способен убить дальнего родственника из-за наследства, но застрелить собственного брата или отца…

Маршалл вздохнул.

— Ваша беда в том, что вы верите в человечество. Если бы вы повидали женщину — между прочим, очаровательную, — которая застраховала жизнь трех своих детей, а потом отравила их одного за другим, чтобы должным образом содержать любовника…

Мэтт сдался:

— Будь по-вашему. Я по-прежнему не верю, но… продолжайте.

— Так. В одну группу подозреваемых входят все, кто имел шанс разбогатеть после смерти Харригана. Другую составляют преступники, сектанты-вымогатели. Кто-нибудь из них мог убить его либо в отместку за прошлые разоблачения, либо чтобы предотвратить будущие. Убийство могло случиться по любому из двух поводов, и любые ваши догадки на сей счет не хуже моих.

— Если мотив нас подведет, как насчет орудия и возможности, о которых вы упомянули с таким пренебрежением?

— Много толку от этого орудия! Вулфа Харригана застрелили из пистолета, который вы отобрали у Свами. Да, мы проверили серийный номер. Пистолет официально продали Герману Зюсмаулю примерно год назад. Зюсмауль заявил, что ему угрожали, и умудрился добыть разрешение. Наверное, не обошлось без взятки. Баллистическая экспертиза закончена. Никаких сомнений — именно это и есть орудие убийства. И что дальше? Вы отдали пистолет Харригану вечером в пятницу. С тех пор никто его не видел. Вероятно, Харриган держал оружие в столе, а потом, возможно, зачем-то вытащил, например пересказывая пятничные события. В общем, орудие убийства ни о чем нам не говорит.

— Есть еще один вариант.

— Кажется, я догадываюсь. Не исключено, что Харриган вернул пистолет Зюсмаулю вечером в пятницу, когда вы ушли, и значит, виноват Зюсмауль. Так. Вы представляете себе, чтобы Харриган, да и любой другой человек, в подобных обстоятельствах сказал: “Ты забыл свой пистолет, дружище. Загляни как-нибудь еще разок, и, надеюсь, тебе повезет”? Представляете?

— Нет.

— Значит, пистолет пролежал здесь, возможно в этой самой комнате, все выходные. Тот, кто имел доступ к Вулфу Харригану, имел доступ и к пистолету. Иными словами, возможность дает и средство. Два пункта, по сути, представляют один.

— Так как насчет возможности?

— О ней вы знаете не больше остальных. Давайте ненадолго отложим вопрос, как убийца выбрался из комнаты, и мы останемся перед фактом: войти мог кто угодно. То есть кто угодно, кого Вулф Харриган пожелал бы впустить. Мисс Харриган сначала беседовала с монахинями, а потом в