Энн Перри - Утопленник из Блюгейт-филдс Страница 24

— Поделом тебе, — с некоторым злорадством сказал Доминик, когда Шарлотта разыскала его.

Обернувшись, он указал на мужчину, одетого изящно, но неброско, по последнему писку моды, но так, что это не казалось надуманным. Черты лица незнакомца были приятные, волосы не обладали чрезмерной длиной.

— Позволь представить тебе мистера Эсмонда Вандерли — моя свояченица мисс Эллисон.

Шарлотта оказалась не готова к этому; она еще не успела собраться с мыслями после предыдущей встречи.

— Как поживаете, мистер Вандерли? — произнесла она с гораздо меньшим самообладанием, чем намеревалась. — Доминик так много рассказывал о вас. Я рада возможности с вами познакомиться.

— По отношению ко мне он не был так любезен, — с обаятельной улыбкой ответил Вандерли. — Вас он держал в строжайшей тайне, что я нахожу с его стороны, возможно, и разумным, но в то же время крайне эгоистичным.

Теперь, оказавшись лицом к лицу с ним, Шарлотта ломала голову, как перевести разговор на Артура Уэйбурна и вообще на что-либо, связанное с Джеромом. Сама мысль встретиться с Вандерли в такой обстановке казалась ей нелепой. Эмили смогла бы устроить все с большей уверенностью — ну как она могла поступить так беспечно, отлучившись именно тогда, когда она так нужна! Ей следовало оставаться в Лондоне и гоняться за убийцами, а не скакать верхом по лестерширским болотам за какой-то несчастной лисой!

На мгновение опустив взгляд, Шарлотта снова подняла его с открытой, хотя и несколько смущенной улыбкой.

— Возможно, Доминик посчитал, что ввиду тяжкой утраты, недавно постигшей вас, вам не до новых знакомств. В свое время в нашей семье также случилось большое горе, и мы понимаем, что это может иметь самые непредвиденные последствия.

Ей хотелось верить, что улыбка, сочувствие проявятся в ее взгляде и что Вандерли правильно их поймет. Помилуй Бог! Если ее снова неправильно поймут, она этого не перенесет!

— Какую-то минуту назад тебе хотелось только, чтобы тебя оставили одну, — с жаром продолжала Шарлотта, — но вот уже ты больше всего на свете жаждешь оказаться в толпе людей, которым нет ни малейшего дела до твоих переживаний. — Она осталась довольна своим экспромтом: сама Эмили гордилась бы подобным приукрашиванием правды.

Вандерли был поражен.

— Боже милосердный! Как вы проницательны, мисс Эллисон! Я даже не догадывался, что вам известно о трагедии, постигшей нашу семью. Доминик, судя по всему, о ней даже не подозревает. Вы прочитали обо всем в газетах?

— О нет! — не задумываясь, солгала Шарлотта. Она еще не забыла, что дамы из приличного общества этого не делают. От чтения газет перегревается кровь; считалось вредным для здоровья излишне возбуждаться, не говоря уж про этическую сторону. Ее осенила мысль получше: — У меня есть подруга, которая также имела дело с этим мистером Джеромом.

— О господи! — устало промолвил Вандерли. — Бедняга!

Шарлотта опешила. Неужели он имел в виду Джерома? Определенно, испытывать сочувствие Вандерли мог только в отношении Артура Уэйбурна.

— Какая трагедия, — согласилась она, подобающим образом понизив голос. — Он был так молод! Загубленная невинность — это всегда ужасно. — Собственные слова показались Шарлотте скучным нравоучением, однако в первую очередь она думала о том, чтобы разговорить Вандерли и что-нибудь у него выпытать, а не о том, чтобы самой произвести на него хорошее впечатление.

Его широкий рот едва заметно скривился.

— Мисс Эллисон, вы сочтете меня крайне невежливым, если я с вами не соглашусь? Лично я нахожу полную невинность чем-то невыносимо скучным, и рано или поздно ее все равно неизбежно приходится терять, если только человек полностью не отрекается от жизни, уходя в монастырь. Но, смею предположить, даже туда все равно вторгаются те же самые извечные зависть и злоба. И надо стремиться к тому, чтобы заменить невинность на чувство юмора и немного стиля. К счастью, Артур обладал и тем, и другим. — Вандерли чуть приподнял брови. — У Джерома же, напротив, и то и другое отсутствует. И, конечно, у Артура было обаяние, в то время как Джером, этот бедный мужеложец, полный осел. У него нет ни легкости, ни даже основополагающего умения выживать в обществе.

Доминик сверкнул на него глазами, но, судя по всему, не смог найти подходящих слов, чтобы ответить на подобную откровенность.

— О! — Вандерли одарил Шарлотту открытой, искренней улыбкой. — Прошу прощения, мой язык ничем нельзя оправдать. Я только что узнал, что этот жалкий человек навязывал знаки внимания также и моему младшему племяннику и сыну кузена. То, что произошло с Артуром, ужасно само по себе, но я все еще не могу прийти в себя от известия, что Джером приставал к Годфри и Титусу. Так что проявите снисхождение и спишите мою бестактность на чувство потрясения.

— Конечно, поспешно заверила его Шарлотта, не из чувства вежливости, а потому что искренне так считала. — Должно быть, это совершенно порочный человек, и любой человек, обнаружив, что подобный извращенец в течение нескольких лет учил детей, от ужаса начисто забыл бы, как вести светские разговоры. Я поступила бестактно, заговорив об этом. — Ей хотелось верить, что Вандерли не воспримет ее слова буквально и не сменит тему. Не слишком ли осторожно она себя ведет? — Будем надеяться, что расследование завершится в самое ближайшее время и этого мерзавца отправят на виселицу, — добавила Шарлотта, пристально наблюдая за лицом своего собеседника.

Длинные ресницы опустились в движении, выражающем боль и стремление к уединению. Шарлотта пожалела о том, что упомянула про виселицу. Сама она меньше всего желала этого — и Джерому, и кому бы то ни было другому.

— Что я хотела сказать, — торопливо заговорила женщина, — так это то, что судебный процесс будет коротким, и ни у кого не останется сомнений в том, что Джером виновен!

Вандерли посмотрел ей прямо в глаза. Он ответил с откровенностью, показавшейся совершенно не к месту на этой вечеринке, полной притворства и лицемерия.

— Выстрел наповал, мисс Эллисон? Да, я тоже надеюсь на это. Гораздо лучше похоронить все грязные мелочи. Кому нужно обнажать боль? Прикрываясь стремлением к истине, мы суемся в лабиринт проблем, которые нас нисколько не касаются. Артура все равно не воскресишь. Так пусть же этот жалкий наставник будет осужден так, чтобы все его меньшие грехи не выставлялись на обозрение сладострастной публики, упивающейся сознанием собственной правоты.

Внезапно Шарлотте стало стыдно. Она почувствовала себя конченой лицемеркой. Она занималась именно тем, что осуждал Вандерли, с чем она сама молчаливо соглашалась: копалась во всех мыслимых пороках в бесконечном стремлении найти правду. Она действительно считала Джерома невиновным, или же просто давала волю своему любопытству, как другие?

Шарлотта на мгновение зажмурилась. Это все нематериально! Томас в это не верит — по крайней мере, его терзают отчаянные сомнения. Пусть Джером извращенец, но он заслуживает честного разбирательства!

— Если он виновен? — тихо спросила молодая женщина.

— А вы считаете, он невиновен? — Вандерли пристально смотрел на нее, и его взгляд был полон горя. Возможно, он опасался еще одного мучительного и выматывающего испытания для своей семьи.

Шарлотта поняла, что попала в ловушку; мгновение искренности прошло.

— О… я понятия не имею! — Она широко раскрыла глаза. — Надеюсь, полиция редко ошибается.

С Доминика было уже достаточно.

— Я склонен считать это крайне маловероятным, — с неприкрытой резкостью заметил он. — В любом случае, тема эта очень неприятная, Шарлотта. Уверен, тебе будет приятно услышать, что Алисия Фицрой-Хэммонд вышла замуж за этого невероятного американца — как там его зовут? — Виргилия Смита. И у нее будет ребенок. Она уже на время покинула свет. Ты ведь их помнишь, не так ли?

Шарлотта обрадовалась этой новости. Алисия очень переживала смерть своего первого мужа, случившуюся незадолго до убийств на Ресуррекшн-роу.

— О, я так рада! — искренне воскликнула она. — Как ты думаешь, она ответит, если я ей напишу?

Доминик скорчил гримасу.

— Не могу себе представить, чтобы Алисия тебя забыла, — сухо произнес он. — Обстоятельства вашего знакомства едва ли можно назвать заурядными. Человек не каждую неделю натыкается на трупы!

Какая-то женщина в ярко-розовом платье взяла Вандерли за пуговицу сюртука и увела прочь. Тот последовал за ней неохотно, смущенно оглянувшись, однако воспитание не позволило ему отказаться от такого бесцеремонного приглашения.

— Надеюсь, теперь ты удовлетворена? — язвительно поинтересовался Доминик, когда Вандерли удалился. — Потому что в противном случае тебе предстоит уйти отсюда недовольной. Я не собираюсь задерживаться здесь ни минуты!