Хью Пентикост - Королевство смерти Страница 24

«Мой дорогой Траск!

Я воспользовалась ключом, чтобы оставить эту записку. Мне удалось перевезти Лауру в первоклассную частную клинику на Двенадцатой Восточной улице. Успокаивающие лекарства наконец оказали воздействие, и она стала транспортабельной. Заместитель комиссара полиции Аллер дал свое согласие — после того, как друг моего друга сказал ему несколько слов. Я сама сняла тут палату на Двенадцатой Восточной улице и буду здесь, пока у тебя не появятся другие планы. Я позволила себе связаться с родителями Лауры и заверила их, что она получает самый лучший медицинский уход.

Береги себя, Траск. Ты еще очень, очень нужен, мой друг.

Эприл Шанд».

Мейсон положил записку в конверт и спрятал его во внутренний карман пиджака.

Из садика появился Донован.

— Все чисто, — сказал он. — Но перемахнуть через задний забор — детский номер. Может, кто-то из нас останется, пока не сменят.

— Выпьем? — каким-то далеким голосом предложил Мейсон.

— Мы на службе, — не очень убедительно возразил Уард.

— А мне надо, — произнес Траск. — И чтобы кто-то разделил со мной компанию.

Уард подмигнул Доновану:

— Думаю, в данном случае мы можем сделать исключение.

Мейсон рассеянно, словно в трансе, прошел на кухню и наколол кубики льда. Из маленького шкафчика он взял бутылку бурбона и бутылку джина. Из холодильника вытащил корм для Муггси.

— Угощайтесь, — столь же рассеянно кивнул он двум гостям.

Траск посмотрел, как двое полицейских скромно плеснули себе бурбона. Сам он решил не скромничать. Мейсон посмотрел на Муггси, с наслаждением уплетающего свою порцию.

— Салют! — сказал Уард.

— Салют! — повторил Мейсон и, опрокинув в рот свой стакан, тут же налил вторую порцию. — Уотерс больше смахивал на студента колледжа, чем на копа.

— А он и был из колледжа. — Уард, нахмурившись, уставился в свой стакан. — Как и все следователи комиссии. Колледж — а потом от двух до пяти лет стажировки в роли следователя разных правительственных агентств: города, штата, федерального правительства. Когда шесть лет назад создали комиссию, у нее не было возможности самой готовить себе штаты. Она утаскивала к себе лучших, кого могла найти в ФБР, в окружных прокуратурах, в комитетах сената. До того как Уотерс перешел работать к Гебхардту, он, кажется, был в министерстве юстиции.

Мейсон покачал головой:

— Он один стоил всего королевства Мадженты, вместе взятого.

— Хорошо сказано! — пробормотал Донован. — Не против, если я возьму один из ваших стульев и устроюсь во дворе, мистер Траск?

— Милости просим. Возьмете с собой выпить?

— Не возражаю, — сказал Донован, уходя.

Уард поставил пустой стакан.

— Если вы собираетесь спать, я устроюсь в гостиной.

Вынув из нагрудного кармана очки, Мейсон стал бесцельно полировать их, посматривая на Уарда.

— Надеюсь, вы на самом деле не думаете, что я собираюсь идти в постель?

— Делайте, как вам удобнее. Пока мы здесь, вас никто не побеспокоит.

— Вы не так сообразительны, как я думал. — Мейсон налил себе третью порцию. — Вы полагаете, я боюсь появления Микки Фланнери? Да если бы это могло хоть что-то изменить, я бы молил о его появлении. Вы когда-нибудь были в часовне на похоронах, Уард?

— Конечно.

— В ней с утра лежат Дэвид и Майкл. Двое малышей, семи и восьми лет. У вас есть дети, Уард?

Тот кивнул, сжав зубы:

— Девочке пять, мальчику шесть.

— Что бы вы сделали, если бы кто-то прислал их вам домой в сундуке?

Детектив прищурился:

— Я бы выследил этого сукиного сына и убил бы его.

— Но предполагаете, что я могу пойти спать? Выпейте еще, мистер Уард.

Тот налил себе.

— Мы найдем его, мистер Траск. Можете не сомневаться.

— Давайте расположимся в гостиной, — предложил Мейсон. Он вышел из кухни, оставив Уарда, который с полным стаканом в руке смотрел ему вслед. Детектив в штатском снял шляпу и бросил ее на кухонный столик. На лбу у него были бисеринки пота. Он последовал за Мейсоном.

Тот стоял у окна, глядя в сад, где бодрствовал Донован. Услышав в холле шаги Уарда, Мейсон повернулся к нему:

— Почему бы вам не поговорить со мной как нормальный человек, а не как коп?

Уголки глаз веснушчатого лица Уарда пошли морщинками.

— Черт возьми, мистер Траск, вы хотите от меня услышать, что я понимаю, как вы себе чувствуете? Я могу только представить себе такое. Если бы нечто подобное случилось с моими детьми…

— Похоже, закон не очень эффективен, не так ли? Я только что видел, как на глазах нескольких сотен свидетелей убили человека. И никто ничего не заметил. А ведь докеры — не чудовища, правда, Уард? Они — нормальные люди, у которых есть и семьи, и те же проблемы, что у других?

— Девяносто процентов из них — порядочные люди. И процент этот, возможно, выше, чем в других слоях населения. Хотя у них не те же самые проблемы, мистер Траск.

— Они живут под удушающим покровом страха, который делает из них соглашателей и преступников. А покров этот соткал Маджента.

— В общем-то да.

Мейсон присел на угол дивана и снял очки. Кончиками пальцев он с силой помассировал веки. И наконец посмотрел на веснушчатого Уарда:

— Если я сообщу вам, что Микки Фланнери не так уж меня интересует, что вы на это скажете, мистер Уард?

— Я бы этого не понял. Только о Микки я и думаю — как о нем с самого утра думают большинство копов города.

— И при первой же встрече они его пристрелят, не так ли, мистер Уард? А что потом?

— Я вас не понимаю, — нахмурился детектив.

— Ведь ничего не изменится. — Мейсон отвел взгляд от Уарда. — Микки — сумасшедший пес, которому позволили бегать без привязи в мире, что находится под контролем Рокки Мадженты. Так что, если его убьют, с привязи спустят другого бешеного пса, такого же опасного. Разрушить надо королевство смерти Рокки Мадженты, мистер Уард. Если бы его не существовало, мой брат не застрелил бы четырех человек и не погиб бы сам. У Майкла и Дэвида, как и у других детей, была бы нормальная счастливая жизнь. Лаура бы не лежала, привязанная к постели, в психиатрической палате. Вы знаете, о чем она попросила меня, когда мы увиделись?

Уард покачал головой.

— Она попросила меня принести яда… или бритвенное лезвие, чтобы она могла перерезать себе горло! Вот что бешеный пес Мадженты сделал с семьей Трасковер. Я предполагаю, что и у Уотерса была семья!

— В общем-то да.

— Перестаньте это повторять! — внезапно гаркнул на него Мейсон. — Перестаньте говорить, что «в общем-то да». Этими словами не описать того, что произошло!

— Прошу прощения.

— Я тоже, — уже спокойнее сказал Траск. — Я слегка не в себе, Уард. Мне довелось выслушать, как работает закон. Рано или поздно он доберется до короля преступного мирка, до Рокки Первого, — и сделают это бухгалтеры! Я не могу ждать, пока наступит то самое «рано или поздно», Уард. Я не имею ни малейшего представления, что мне делать, но не могу сидеть и ждать, пока комиссия квартал за кварталом проверяет финансовые отчеты Мадженты!

— В общем-то да, — сказал Уард и, увидев, как Мейсон гневно посмотрел на него, заторопился: — У нас в городе лучший за многие годы комиссар полиции. У нас в Манхэттене лучший в истории окружной прокурор. Гебхардт и Сассун из комиссии — птицы высокого полета. Они разделяют ваши чувства и мысли, мистер Траск. Вы можете рассчитывать на них. Но они по опыту знают, что есть только один путь одолеть Мадженту: на чем-то прихватить его — не важно на чем. С вашей точки зрения, бухгалтеры работают слишком медленно, как капли точат камень, но рано или поздно, как вы сказали, этот камень рассыпется.

Мейсон заколотил кулаками по коленям:

— Я не могу ждать!

— Я ненавижу коммунизм, — продолжал Уард. — Я ненавижу этого мясника Хрущева. Моя семья и я, как и половина мира, живет в холодном поту в ожидании, что как-нибудь ночью он сорвется с поводка и бросит на нас бомбу. Но что я могу сделать? Приехать в Москву и дать ему по зубам? Да ничего я, черт возьми, не могу сделать — кроме того, чтобы каждый год или два правильно нажимать на рычаг в машине для голосования. Что это мне дает? Это дает мне таких людей, как окружной прокурор, как Гебхардт и Сассун, которые знают, как бороться, и ежедневно, ежечасно ведут борьбу, как умеют только они.

— Но кроме того, нажимая на рычаг, вы получаете жуликоватых судей и продажных политиков.

Уард упрямо замотал головой:

— Сейчас у вас, мистер Траск, нет никакой надежды подступиться к миру порта. Так же как и мне не подобраться к Хрущеву. Пусть с ним разбираются профессионалы. Может, для вас они и неторопливы, но это единственный путь.

— Я много что узнал за последние двадцать четыре часа, — сказал Мейсон голосом, который внезапно обрел ледяные нотки. — О непрекращающемся пиратстве, о взяткодателях и получателях. Что бы там ни было, идет постоянная борьба за власть и контроль. Маджента управляет своим маленьким королевством, но в его пределах должны быть люди, которые ненавидят его, — капитаны, стивидоры, те, кто верит в честные профсоюзы, девяносто процентов докеров, держащих язык за зубами, ибо им надо кормить свои семьи, обеспечивать их и давать детям какое-то образование. Мадженту ненавидят везде и всюду, Уард. Так должно быть! Его ненавидят и честные, порядочные люди и другие пираты, у которых он прихватывает львиную долю добычи. Те, кто и без того живут в страхе, сейчас вдвойне перепуганы — из-за моего брата Джерри, из-за Майкла и Дэвида и из-за Уотерса. Но по тем же причинам они вдвойне ненавидят Мадженту. Наверно, у них есть личные основания не откровенничать с копами, с прокурорами, со следователями комиссии. Но где-то есть кто-то, который многое знает, который полон ненависти, и, если к нему правильно подойти, он поможет накинуть петлю на шею Мадженты.