Эрл Гарднер - Дело предубежденного попугая Страница 24

— Это твои предположения или же ты говоришь на основании каких-то данных?

— Вроде бы такие данные имеются, — сказал Дрейк. — Нам намекнули, что по банковскому счету Элен Вейткинс Сейбин было видно, что она довольно часто выплачивает порядочные суммы некоему Руфусу В. Смиту. Попытаемся выяснить, кто такой этот Руфус В. Смит. Судя по описанию, он похож на Руфуса Вейткинса, но пока мы не можем сказать совершенно точно, что это одно и то же лицо.

— Молодец, Пол, — улыбнулся Мейсон. — Теперь у меня есть, с чего начать.

— Конечно, — продолжал Дрейк, — против Элен Монтейт накопилось много материалов. Кажется, они нашли человека, видевшего ее поблизости от домина около полудня шестого числа.

— Это было бы очень плохо, — сказал Мейсон.

— Возможно, это всего лишь разговоры, — заметил Дрейк. — Я слышал это от своих оперативников в Сан-Молинасе.

— Как только мы прибудем на место, я поговорю с шерифом, — сказал Мейсон. — Возможно, на этот раз он решится выложить карты на стол.

Делла убежденно сказала:

— Шеф, Элен Монтейт не могла убить. Она его по-настоящему любила.

— В этом деле два подозрительных лица, — задумчиво сказал Дрейк. — Обоих зовут Элен. Понимаешь, Перри, если ты используешь этого попугая как свидетеля против Элен Вейткинс, окружной прокурор повернет твое оружие против тебя же, заявив, что попугай обвиняет Элен Монтейт.

— У этого попугая куда более сложные задачи, Пол! — усмехнулся Мейсон.

Кабинет шерифа Барнеса помещался в южном крыле старого здания суда. Шериф сидел за старомодным бюро с опущенной крышкой. Под ним был скрипучий стул, который жалобно просился на покой при каждом движении его хозяина.

Мейсон, не теряя времени, изложил шерифу свои соображения. Тот внимательно выслушал, не перебивая, а когда адвокат закончил, спросил:

— Это все известные вам факты?

— Я подвел итог расследования, — ответил Мейсон. — Мои карты на столе.

— Вам не следовало получать копии телефонных счетов, — сказал Барнес, — потому что у нас потом возникли осложнения. Получилась задержка в ходе следствия.

— Очень сожалею, — ответил Мейсон. — Я не предвидел такой возможности.

— И какие из всего вами сказанного следуют выводы? — спросил шериф Барнес.

— Пока я еще их не сделал, — признался Мейсон. — Мне необходимо прослушать весь ход дознания.

— Вы считаете, что после этого вы сумеете прийти к определенному решению?

— Да, думаю, что смогу, — ответил Мейсон. — Но, конечно, мне необходимо опросить свидетелей.

— Назвать преступника должен коронер, не так ли? — спросил шериф.

— Да, — согласился Мейсон. — Но я не сомневаюсь, что если вы подскажете ему в интересах правосудия опросить свидетелей, он согласится. Думается, что при сложившихся обстоятельствах куда лучше для всех уже на дознании решить, виновата ли Элен Монтейт. Если она виновата, тогда обвинение выигрывает в том плане, что уже здесь, перед присяжными коронера, я изложу свои факты. Если же она не виновата, обвинение не опозорится, если Жюри вынесет оправдательный приговор.

— Откровенно говоря, я думаю, что если Раймонд Спрэг и пойдет на такое отступление от правил, то только в надежде, что вы оступитесь!

— Что же, это меня вполне устраивает, — усмехнулся Мейсон. — Со своей стороны обещаю сделать так, чтобы у всех создалось впечатление, будто я действую заодно со Раймондом Спрэгом. От него зависит, будет ли так на самом деле.

Шериф Барнес в задумчивости выглянул в окно.

— Ладно, я посмотрю, что можно сделать, — наконец сказал он. — А теперь, вы хотите видеть Элен Монтейт?

Мейсон кивнул.

— Хорошо, я разрешаю вам пройти к ней в тюрьму, — сказал шериф. — Но только вам одному. Все остальные останутся здесь.

Мейсон вслед за шерифом Барнесом вошел в помещение тюрьмы. Забранные решетками окна производили угнетающее впечатление на человека, не привычного к подобной обстановке.

— Она находится в камере предварительного заключения, — пояснил шериф, — вон с той стороны здания. Их надзирательница — жена начальника тюрьмы. Пройдите в приемную и подождите.

Элен Монтейт появилась минут через пять.

— Чего вы хотите? — спросила она, усаживаясь на стул.

— Помочь вам, если удастся, — ответил Мейсон.

— Похоже, что это невозможно. Я увязла так, что не могу пошевелить ни рукой, ни ногой.

— Я подожду за дверьми, — сказала надзирательница.

— И не забудьте поплотнее закрыть дверь, — распорядился шериф, — пусть они беседуют спокойно.

Дверь закрылась. Мейсон внимательно посмотрел на Элен Монтейт и ему не понравилось, как она выглядит.

— Расскажите мне обо всем, — попросил Мейсон.

— Зачем? — равнодушно спросила она. — Наверно, дело в том, что я была так безмерно счастлива. За все приходится расплачиваться. Зачем теперь переживать? Единственный человек, которого я любила, убит… И они еще могут обвинять меня в его смерти! Нет, я не стану плакать, не беспокойтесь. Я не хочу себя жалеть!

— Почему вы уехали от Деллы Стрит? — спросил Мейсон.

— Потому что хотела вернуться домой и уничтожить письма, которые получила от… от моего мужа, — ответила она с вызовом.

— Вполне вероятно, — сказал Мейсон, — что может оказаться, что Фраймонт С. Сейбин был действительно вашим законным мужем. Возникли сомнения о правомочности его брака с Элен Вейткинс. Если вы мне поможете, мы сумеем кое-что сделать.

— Вы ничего не сможете сделать, — устало сказала Элен Монтейт. — Все против меня. Я вам не говорила о самой страшной улике.

— Какой именно?

— Я ездила в тот домик во вторник шестого числа.

— Зачем?

— Из чистой сентиментальности, — пояснила она. — Мне никто не поверит, никто не поймет. Наверное, для этого надо быть безумно влюбленной, притом после полного разочарования. Я поехала потому, что была там счастлива… Мне хотелось снова почувствовать смолистый запах сосен и атмосферу мира и покоя, окружающую дом. Я хотела пережить вновь, хотя бы мысленно, те счастливые часы.

— Вы заходили в дом?

— Нет. Просто побродила вокруг.

— Почему вы не рассказали этого полицейским? — спросил Мейсон.

— Кому хочется выставлять себя на посмешище? Собственно, из-за этого я и письма сожгла. Они кажутся такими нежными, такими сокровенными, когда читаешь их одна, но чтение вслух в суде…

— Но вас там кто-то видел? — спросил Мейсон.

— Да, меня задержали за превышение скорости, — ответила она. — Лично я думаю, что и нарушения-то не было, просто полицейский хотел выполнить дневную норму по количеству штрафников. Я оказалась как раз двадцать пятой. Во всяком случае, он записал номер машины и выписал на мое имя квитанцию со штрафом. Полиция сразу об этом узнала.

— А что в отношении револьвера?

— Мой муж просил меня раздобыть ему оружие, — ответила Элен Монтейт.

— Он сказал зачем? — спросил Мейсон.

— Нет. Он просто позвонил мне в библиотеку и спросил, нет ли в коллекции револьвера, который бы стрелял. Я ответила, что наверняка не знаю, но наверное найдется. И принесла ему револьвер. Он сказал, что он ему нужен всего на пару дней.

— Вам его просьба не показалась странной? — поинтересовался Мейсон.

— Боже мой, когда любишь, ни о чем не думаешь! — воскликнула она.

— Так вы вернулись домой, чтобы сжечь его письма?

— Да.

— А не для того, чтобы спрятать патроны? — спросил Мейсон.

— Нет.

— Но вы же пытались их спрятать, да?

— Когда я приехала туда, мне показалось, что от них стоит отделаться.

— А попугай? — поинтересовался адвокат. — Это вы его убили?

— Господи, нет! — воскликнула девушка. — Зачем мне нужно было убивать попугая?

— Но вы ведь наверняка слышали, что птица все время повторяла: «Убери револьвер, Элен! Не стреляй! Боже мой, ты меня застрелила!»

— Это не может относиться ко мне, — твердо ответила Элен Монтейт. — Попугая муж купил в зоомагазине в пятницу второго числа. За столь короткое время я не могла научить птицу ни единому словечку. К тому же, попугай не был даже вблизи того домика. — Неожиданно у нее на глаза навернулись слезы. — Я не могу поверить, просто не могу поверить, что он мог сделать что-то такое, что могло бы обидеть меня, как-то нарушить мой покой. Он все время думал о моем счастье. Как он был ко мне добр, как нежен и внимателен… и какой у него был изумительный характер!

Мейсон потрепал ее по плечу.

— Не переживайте так сильно. Поберегите нервы для решающего сражения. Сегодня вечером вам придется предстать перед жюри коронера.

— Чего вы от меня хотите? — спросила она, сдерживая рыдания, — чтобы я отказалась вообще говорить? Кажется, именно так поступают адвокаты?

— Наоборот, — мягко сказал Мейсон, — я хочу, чтобы вы честно и откровенно ответили на все вопросы. Независимо от того, в чем станут вас обвинять и как будут стараться напугать и запутать, вы станете говорить только правду. Безусловно, это пытка, но зато вы выйдете оттуда с гордо поднятой головой.