Эрл Гарднер - Спальни имеют окна Страница 25

Наша машина номер два, та самая, в которой я ехал, когда кончился бензин, та самая, которую я бросил на дороге, когда украл другой автомобиль, стояла на своем обычном месте.

Я включил зажигание и проверил, есть ли бензин в баке. Бак был полон. Дежурный не знал, когда машину поставили на стоянку. Это было ночью. Когда он пришел, автомобиль уже стоял.

Я не стал задавать больше вопросов.

Я вошел в контору с утренней газетой под мышкой, стараясь казаться беспечным.

Элси Бранд, моя секретарша, оторвалась от печатания и улыбнулась мне.

– Как провел уик-энд? – спросила она.

– Прекрасно, – ответил я.

– У тебя очень бодрый вид.

– Чувствую себя превосходно, – заверил я. – А ты выглядишь как кинозвезда. Берта у себя?

Она кивнула.

– Она просила зайти.

– Если меня будут спрашивать, я у Берты.

Я вошел в Бертин кабинет.

Берта стрельнула в мою сторону своими маленькими глазками, повернулась на вращающемся стуле. Стул скрипнул в знак протеста.

– Закрой дверь, дружок.

Я закрыл.

– Ну, как у нас дела? Что ты сделал для того, чтобы сократить восемьдесят тысяч на сумму гонорара?

– Как насчет сумки?

– Видит бог, – сказала она, – с сумкой не было проблем.

Стоит только сказать Берте, что нужно сделать, и она тут же сделает.

– Где сумка? – спросил я.

Она отодвинулась вместе со стулом и вытащила сумку из-под стола.

– Как тебе удалось добыть ее?

– Я пошла к Стэнвику Карлтону и сказала, что хочу написать статью о случившемся, что я не считаю полицейскую версию верной; что, возможно, все было подстроено специально для того, чтобы скрыть нечто более серьезное.

– Что, например?

– Господи, я ему не сказала что. Так, общие рассуждения, но в блестящей упаковке. Бедный малый был убит горем. Я позволила ему поплакать у себя на плече, а потом влила в него спиртное, чтобы привести его немножечко в чувство. Я сказала, что мне нужна сумка. Он отдал ее и поцеловал меня. Представляешь, дружок, этот сукин сын меня поцеловал!

– Но зато у тебя есть сумка, – попытался я утешить ее.

Берта вытерла рот тыльной стороной ладони и сказала:

– Ты прав, черт возьми! У меня есть сумка.

Я внимательно осмотрел сумку.

– Ты не знаешь, в ней кто-нибудь рылся с тех пор, как…

– Откуда мне знать, черт возьми! Ты же знаешь полицию! Я спросила у Стэнвика Карлтона, заглядывал ли он в сумку, но он сказал – нет, он не может этого вынести.

Я открыл сумку и увидел, что пули там не было.

– Конечно, они вынули пулю, – сказал я. – Посмотри, что ты думаешь об этом, Берта?

– О чем? Об этой растреклятой сумке?

– У нас осталось совсем мало времени, и надо успеть кое-что выяснить. Например, почему стреляли в сумку?

– Потому, – сказала Берта, – что человек, стрелявший в женщину, промахнулся, и пуля попала в сумку.

Я начал вынимать из сумки одежду и складывать ее на столе. Я старался сложить каждый предмет одежды так, чтобы пулевые отверстия совпадали, помогая себе при этом ручкой, которую взял с Бертиного стола.

Я вынул из сумки аккуратно сложенную кофту, в которой пулевые отверстия не совпадали со складками.

– Наверное, кто-то разворачивал кофту, а потом сложил заново, – сказал я.

– Наверное, полицейские, – сказала Берта.

– Как аккуратно все сложено, – отметил я.

– Угу.

– Давай попробуем ее развернуть, а потом сложить заново так, чтобы все-таки совместить отверстия.

Несколько раз я складывал кофту и так и эдак, но у меня ничего не получалось.

Заинтересовалась и Берта.

– Как еще можно ее сложить? – спросил я у нее. – Как бы женщина упаковала свои вещи?

– Откуда мне знать, черт возьми, – сказала Берта. – Обычно я запихиваю вещи в чемодан, не складывая. Потом утрамбовываю их собственным весом. Просто сажусь на крышку чемодана и давлю до тех пор, пока он не закроется. Ты ведь знаешь меня, дружок. Я уже вышла из того возраста, когда придают значение вещам. Мне наплевать, как я выгляжу и как я одета.

– Берта, – сказал я, – у нас не очень-то много времени осталось, чтоб распутать это дело.

– Ты уже второй раз говоришь об этом. При чем здесь время? Какое оно имеет отношение к делу, черт возьми?

– Возможно, мне придется уехать на некоторое время.

– Это нужно для работы?

Я кивнул.

– Ты зарабатываешь на хлеб с маслом, тебе и решать, дружок. Когда под ногами валяется восемьдесят тысяч, то просто грех не урвать кусочек…

– Чтобы потом отдать восемьдесят процентов государству налогами, – сказал я.

Я знал, что Берта клюнет. Она затряслась от ярости и начала изрыгать проклятия.

Я уложил все вещи в сумку и направился в свой кабинет, прихватив ее с собой.

Когда я вошел в приемную, Элси Бранд перестала барабанить по клавишам пишущей машинки и с любопытством уставилась на сумку.

– Ты уезжаешь? – спросила она.

– Возможно.

– Извини, разве это не женская сумка?

Я кивнул и сказал:

– Зайди ко мне в кабинет на минутку, Элси.

Она встала из-за стола и пошла за мной.

Я закрыл дверь и сказал:

– Элси, у нас есть всего несколько минут. Нам придется очень быстро работать. Представь себе: ты едешь со своим любовником в мотель… Дверь заперта. Вы одни в домике. Что ты будешь делать?

Она покраснела.

– Нет, нет, я не это имею в виду. Давай опустимся на землю. Ты начинаешь раздеваться… Что ты будешь делать с одеждой?

– Повешу в шкаф, конечно.

– Загляни в эту сумку. Конечно, вещи здесь уже перекладывались несколько раз, поэтому невозможно догадаться, в каком порядке они были уложены первоначально. Но давай все-таки рассмотрим каждую вещь в отдельности. В некоторых вещах есть пулевые отверстия: вот чулки, нижнее белье… видишь дырочки? Вот носовые платки… Теперь… вот кофта. Кофта – это проблема… Ты сможешь сложить ее так, чтобы пулевые отверстия совпадали? Ты видишь, пуля прошла сквозь нее в четырех-пяти местах.

– Потому что она была так сложена, – сказала она.

– Ну тогда сложи ее так же.

Элси расстелила кофту на столе и начала ее складывать, пытаясь совместить все отверстия. Но не смогла.

Тогда она начала внимательно ее изучать, поднеся кофту к носу, – понюхала, опять положила, попыталась сложить. Наконец покачала головой и сказала:

– Она не была сложена. А, наверное, была свернута вот так.

Она взяла кофту, скомкала ее в беспорядочный сверток, потом взяла ручку со стола и начала нанизывать на нее дырочки до тех пор, пока они не образовали одну линию.

– Скажи, Элси, стала бы женщина упаковывать кофту в таком виде?

Она покачала головой и сказала:

– Эта кофта ношеная. Но все равно никакая женщина не станет так небрежно бросать…

– Минутку, что значит «ношеная»?

– Не совсем чистая. Ее уже надевали.

– Если бы ты отправилась на свидание к мужчине, которого ты любишь, взяла бы ты с собой грязные вещи?

– Конечно, нет. Ты имеешь в виду, что у нее, кроме сумки, ничего не было?

– Да.

– А что было у мужчины?

– Ничего.

Элси начала рыться в сумке, вынимая вещи по одной и тщательно их изучая.

– Отвернись на минутку, – сказала она, – здесь кое-что интимное.

Я отвернулся, но сказал через плечо:

– Не надо так деликатничать. Полиция уже все там перелапала.

– Нет. Мне так не кажется. По-моему, они ничего не трогали.

Я подошел к окну и закурил сигарету.

– Подойди сюда, – сказала Элси. – По-моему, на ней была вот эта кофта, когда она… ну, понимаешь, когда она отправлялась на свидание.

– Я тоже так думаю, Элси. Но не могу этого доказать.

– И когда она складывала ее, то ей пришлось это сделать таким образом…

Я наблюдал, как Элси свертывает кофту. Все дырочки совпали. Но кофта была наполовину сложена, а наполовину свернута и занимала очень мало места.

– Ты бы сложила так свою кофту?

Элси покачала головой.

– Теперь я знаю ответ. Послушай, Элси, дело принимает крутой оборот.

– Как? – спросила она.

– Да, очень крутой оборот. Сейчас я уйду. Мне нужно расследовать одно дело. Это очень важное дело, настолько важное, что я даже не могу сказать тебе, где я буду находиться. Но ты не забывай говорить всем, что видела меня сегодня утром, что я никуда особенно не спешил и вышел по работе. Ты…

Дверь распахнулась. Берта Кул стояла на пороге, испуская негодующие вопли.

– Что случилось? – спросил я.

– Черт бы побрал этот банк! Что они себе позволяют?! Ну ничего, я до них доберусь! Я им покажу!

– Какой банк? – спросил я. – В чем дело?

– Дело в чеке, который Клэр Бушнелл внесла в банк. У них хватает наглости говорить, что они спишут с моего счета эту сумму. Они, видите ли, приняли этот чек только при одном условии: сначала они должны проверить кредитоспособность человека, подписавшего чек.

– Ну и что? Человек оказался некредитоспособным?

– Так они говорят.

– А кто подписал чек?

– Они не хотят говорить.

– Ладно, Берта. Я этим займусь.

– Что они там пытаются провернуть?