Эдуард Хруцкий - Приступить к ликвидации (сборник) Страница 3

– Они хорошие люди, – перебил Серебровского Данилов, – работают во фронтовых концертных бригадах.

– Ты, Иван, – начальник достал рапорт Данилова, – объединяешь эти три преступления воедино. Основания?

– Там написано.

– Ты поведай нам с Серебровским. Бумага бумагой, а мысли мыслями. Мы послушаем, а потом я тебе еще один вопрос задам.

Данилов помолчал, поглядел на начальника. Тот смотрел, откинувшись в кресле, лицо его было серым и отечным. И Данилов подумал, что начальник смертельно устал, впрочем, как и все они.

– Начну с Башиловки. Фургон остановили неизвестные на проезжей части, экспедитору, вылезшему из машины, нанесли удар тупым предметом по голове…

– Ломом, что ли? – Начальник прикурил новую папиросу.

– Или ломом, или монтировкой, смерть наступила мгновенно, шофера застрелили.

– Пулю и гильзы нашли?

Данилов вспомнил грязно-серый рассвет, машину-фургон с распахнутыми дверцами, тело человека у колеса и труп шофера, навалившийся на руль. Было темно и холодно, руки стыли даже в перчатках. Эксперты запалили маленький костерок и по очереди отогревали пальцы.

– Есть, – крикнул самый молодой оперативник Сережа Белов, – нашел!

Данилов подошел к нему и увидел на снегу маленький квадратный след. Его сделала еще горячая гильза, выкинутая отсекателем. Белов снял перчатку и закостеневшей на морозе рукой начал аккуратно разгребать снег. Через минуту он протянул раскрытую ладонь Данилову. На ней лежал латунный бочонок гильзы.

Данилов взял его, поднес к глазам. Похоже на гильзу от «парабеллума», но все-таки немного иная. Подошел эксперт.

– Разрешите, Иван Александрович. – Он покрутил гильзу, взглянул на маркировку. – По-моему, «радом». Приедем – баллистики скажут точно.

– Пулю нашли?

– Ищут, Иван Александрович, надо машину на Петровку отогнать, здесь, на улице, трудновато.

– Пулю и гильзу нашли. Они от пистолета «радом».

– ВИС-35? – удивился Серебровский.

– Да.

– Это оружие еще по нашей картотеке не проходило.

– При чем здесь ограбление Минина? – нетерпеливо поинтересовался начальник.

– При осмотре квартиры Минина в прихожей найден патрон от «радома». Видно, преступник выронил его. Я показывал патрон Минину, он сказал, что видит его впервые.

– Хорошо.

Начальник встал, зашагал по кабинету.

– Это ты объединил, возможно, правильно. Действительно, «Радом» – система для Москвы редкая. Правда, во время войны и не такие бывают. Но принимаем как рабочую версию. Магазин на Красина?

– На Башиловке, в квартире Минина и на Красина работал левша. Все три удара нанесены по левой стороне головы.

– Один думал? – хитро прищурился начальник.

– Нет, вместе со мной, – улыбнулся Серебровский.

– Вот и надумали на свою шею. Вместо трех отдельных эпизодов имеете устоявшуюся бандгруппу.

– Так я в ОББ работаю. – Данилов достал портсигар, вопросительно поглядел на начальника.

– Кури, чего там. Только по мне лучше бы вообще никакого ОББ не было. Теперь слушай. Начальство уже задергалось. Звонили. С разных уровней. Говорили всякое, лучше тебе не слушать такого. Времени у нас с тобой практически нет. Доложи, какие приняты меры.

– Отрабатываем версию «левша», смотрим оружие… – Данилов помолчал, глядя, как начальник меряет шагами кабинет, затянулся глубоко, ткнул папиросу в пепельницу и продолжал: – Вещи, взятые у Минина, а также номера облигаций объявлены в розыск, кроме того, по накладным нам известны маркировки папирос и консервов, взятых на Башиловке и в магазине, ищем по рынкам.

– Быстрее работайте.

– Рынки – моя забота, – белозубо улыбнулся Серебровский, потянувшись своим большим и сильным телом.

Сергей ненавидел совещания. Он был человек дела.

Данилов любил его за простоту, за обостренное чувство товарищества, за оперативную хватку и необыкновенное мужество.

За много лет работы в милиции он знал людей, спокойно идущих под бандитские пули, но робеющих перед начальством. Серебровский оставался самим собой и на операциях, и на многочисленных предвоенных собраниях, на которых решались людские судьбы. На них Сергей говорил открыто, смело защищал товарищей по работе, не боясь ни взысканий, ни понижения в должности.

В МУР Серебровский вернулся из наркомата за два дня до войны, и Данилов был несказанно рад этому. Они работали вместе третий военный год, и Иван Александрович ощущал конкретную помощь, которую оказывал заместитель начальника его отделу.

– На рынках мои ребята посмотрят, – еще раз повторил Серебровский.

Начальник посмотрел на него внимательно и промолчал. Он подошел к напольным часам в черном узорчатом футляре, выполненном в виде башни, достал ключ и завел механизм боя.

Потом повернулся к Данилову и сказал:

– Ты, Иван, почему не в новой форме? Не получил?

– Получил, но зашился с делами, не успел погоны пристегнуть. Ребята обещали сделать.

– Так, теперь у меня к тебе последний вопрос, начальник ОББ…

Данилов понял, о чем пойдет разговор, и ему стало мучительно стыдно, такое чувство появлялось у него только в юности, в реальном училище, когда он, не выучив урока, вынужден был идти к доске.

– Серебровский бы сказал, – продолжал начальник, – «Что это за кровавая драма на Патриарших прудах?» А?

– Убит милиционер Потапов, неизвестный преступник погиб в перестрелке.

– Как у тебя все просто, Данилов. А что я жене Потапова скажу, двоим его детям?

– Вы так говорите, – Иван Александрович закатал желваками, – будто я его убил…

– Помолчи, Данилов, помолчи. Это с каких же пор по Москве бегают пацаны с оружием и типографским шрифтом? Что тебе известно об убитом?

– Пока ничего.

– Что за шрифт? Откуда? Что за пистолет?

– Баллисты дадут заключение после четырнадцати, эксперты работают со шрифтами, фотография убитого разослана по всем отделениям.

– Ладно, Данилов, иди. Иди и помни, весь спрос с тебя. С меня, конечно, тоже шкуру спустят, ну а я – с отдела. Иди, а ты, Серебровский, задержись.

Данилов вышел в приемную.

– Ты, Паша, – усмехнулся Данилов, – в этой форме на полярного летчика похож, товарища Громова.

Лейтенант улыбнулся, польщенный, и, посмотрев вслед Данилову, подумал, что начальник ОББ хоть человек молчаливый, но хороший.

Данилов шел к своему кабинету по коридору, стены которого являлись выражением общественного мнения на определенных этапах. В сорок первом на них висели плакаты «Родина-мать зовет!», «Ты записался добровольцем?», наглядные пособия МПВО. В сорок втором их место заняли работы Кукрыниксов, Васильева и Голоненко. На них были изображены немцы, бегущие от Москвы. Сейчас на стене появился новый плакат – огромные щипцы с надписью: «Сталинград перерубил руки Гитлера».

Данилов с особым удовольствием посмотрел на сталинградский плакат. Сорок третий год начался с радости победы.

И Данилов вспомнил сорок первый, декабрь, когда он уходил на фронт в составе батальона Московской милиции. Тогда, в Волоколамске, он впервые ощутил щемящее чувство победы, первым войдя в город, оставленный немцами. В маленьком доме на окраине они пили спирт с партизанами и заедали его консервированной колбасой, именуемой в просторечии «второй фронт». Там, в этом жарко натопленном доме, думал замкомбата Данилов связать до конца войны свою жизнь с армией.

Но не вышло. Немцев разгромили, а оперсостав отправили в тыл на старые должности.

Данилов честно сражался в тылу. В сорок втором ликвидировал особо опасную банду Гоппе, еще несколько мелких групп. Положение в Москве начинало стабилизироваться, так нет же, в конце декабря и январе пошла серия убийств и бандитских нападений.

Дверь в кабинет оказалась открытой, и Данилов застал там старшего оперуполномоченного капитана Муравьева и Никитина. Они аккуратно развешивали на спинках стула новую форму.

– Спасибо, ребята, – добро улыбнулся Данилов, – а то начальство совсем меня засрамило.

Он подошел к стулу, снял со спинки форму с узенькими серебряными подполковничьими погонами, долго разглядывал, потом стянул старую гимнастерку и надел новый китель. Надел и почувствовал, как стоячий воротничок заставил властно вскинуть голову.

– Ну как? – смущенно спросил Данилов.

– Класс, – ответил Никитин.

– Ладно, ребята, я переоденусь, а кстати, как эксперты?

– Через час доложат. – Никитин взглянул на часы.

Данилов переоделся и, парадно-красивый, уселся за стол, вновь взяв старое дело банды Пирогова.

Она объявилась в Москве в феврале сорокового. Грабила промтоварные магазины, причем почему-то сторожей находили убитыми у дверей, на улице. 20 марта бандиты на двух машинах пытались взять комиссионный магазин на Кузнецком, но напоролись на милицейский патруль. Началась перестрелка, к месту происшествия подтянулись постовые и опергруппа двух отделений. Пирогов был убит, три его бандита тоже, одного, тяжело раненного, отправили в больницу, где он и скончался.