Мартин Дэвис - Загадочная птица Страница 32

Имелось еще обстоятельство, которое приводило мисс Браун в трепет, о чем она не признавалась Банксу. Ей предстояло путешествовать одной. Без сопровождения. Она будет вынуждена во всем полагаться только на себя. О такой независимости ни одна женщина в ее мире никогда не помышляла. Одна мысль, что подобное возможно, вызывала в ней бурю волнения. В случае разоблачения ее ждут насмешки, презрение, но так или иначе жить с этим можно. После возвращения со временем все неприятное изгладится из памяти, останется лишь то, чего она достигла.

Банкс о вероятности провала пока не задумывался. Это опасно — любить и быть оптимистом. Он по-прежнему был слегка опьянен успехом и знал, что его план сработает, потому что он заставит его сработать. Главное — действовать решительно. Но даже у него возникали моменты, когда неожиданно становилось тревожно. Банкс иногда просыпался ночью в панике, что ее нет рядом. Затем долго лежал и смотрел на нее спящую, свернувшуюся под одеялом, прислушивался к дыханию, легкому, едва ощутимому. В такие моменты в нем пробуждалась необычайная нежность, и мысль о задуманной авантюре казалась в лучшем случае смехотворной. Отправляться ей одной в такую даль — немыслимое безрассудство, на которое она решается под его давлением, из-за его эгоизма. Банкс давал себе клятву, что утром отменит все планы. Но потом, проснувшись, возбужденный близостью ее тела, забывал ночные страхи и вспоминал, какая мисс Браун смелая, дерзкая, особенная, не похожая ни на одну женщину. Начинал гордиться, что она согласилась пойти на такой риск.

С наступлением весны Банкса захватили дела. В этот раз подготовка к путешествию осложнялась тем, что его осаждали бесконечные ботаники, таксидермисты, философы, священники, часовщики, лавочники, изобретатели, художники, спекулянты, торговцы, портные, нищие и оптимистичные отпрыски различных благородных семей. Каждый горел нетерпением завести знакомство, намекнуть на какие-то замыслы, предложить совет, подробно рассказать о своих талантах и обязательно что-нибудь попросить. Но самым скверным являлось то, что его планы по обустройству группы на борту оказались под угрозой срыва.

Неожиданно на его пути встал Кук. Для первого путешествия капитан выбрал корабль-угольщик, приземистый, с округлым дном. Судно медленное, зато устойчивое. «Эндевур» им хорошо послужил, но Банкс надеялся, что для второго путешествия капитан Кук выберет больший корабль. Адмиралтейство было готово на это согласиться, если капитан пожелает. Банкс запросил больше кают для группы и еще одну рядом со своей для личного живописца. Однако, к его смятению, капитан Кук отказался от фрегата и настоял на угольщике. Команда его выбор поддержала. Расстроенный этим решением, Банкс стал засыпать адмиралтейство раздраженными письмами, аргументируя свои потребности в помещениях для группы. В адмиралтействе к Банксу относились с большим уважением и решили сделать на корабле-угольщике «Резолюция» необходимые надстройки. В конце концов Банкс свои каюты получил.

Казалось, можно радоваться победе, но он по-прежнему чувствовал себя уязвленным. Ведь его рекомендации выбрать для путешествия большее судно не учли. Хуже того, это привело к конфликту с Куком, с человеком, которого он уважал и с кем прежде у него не возникало разногласий. Это поколебало уверенность Банкса в том, отнесется ли терпимо капитан Кук к появлению на борту еще одного пассажира. Меряя шагами комнату в доме на Нью-Берлингтон-стрит, Банкс пытался понять истинные причины своего гнева. Суровый, но справедливый, безукоризненно честный капитан, выходец из Йоркшира, обладал множеством достоинств, которыми Банкс не уставал восхищаться. Мысль, что он вознамерился в лучшем случае обмануть Кука, а в худшем — поставить его в неловкое положение, была не из приятных. Капитан Кук считался идеалом благородства, Банкс всегда стремился подражать ему, а намерение тайно провести на корабль свою возлюбленную можно было расценить как бесчестный поступок. Банкс чувствовал себя виноватым и не мог с этим примириться. Его начали раздражать достоинства капитана Кука. Их конфликт обострялся.

Удивительно, но чем сильнее сомневался Банкс, тем отчаяннее становилась мисс Браун, Лето в этом году пришло рано, дни стали длинными и жаркими, ночи короткими и душными. Относительно ее проезда на Мадейру все было договорено. Деньги, проживание… Фантазия стала приобретать реальные черты. Мисс Браун прокручивала в голове каждый этап путешествия — доехать в карете до Саутгемптона, найти корабль «Робин», подняться на борт и так далее, — репетировала все свои реплики, манеры, многократно повторяла имя и фамилию. И подавляла страхи, не давая им вырасти и подавить себя. В этот период Банксу нужно было постоянно находиться в Лондоне, так что его визиты стали нерегулярными и короткими. Теперь было легче представить, как все произойдет, когда он уедет, а она останется в Ричмонде. И чем больше она размышляла над этим, тем сильнее укреплялась в мнении, что все делает правильно. Не важно, что случится дальше.

За неделю до отплытия после наступления сумерек мисс Браун оделась в свой новый костюм и вышла из дома. На улицах царила тишина, лишь иногда попадались редкие прохожие. Горели огни в домах и тавернах у реки. Хмуро поблескивало темное стекло Темзы. Мисс Браун двигалась по городу, никем не замеченная, больше часа, прощаясь со знакомыми местами. Добралась до окраины, приблизилась к опушке леса. Предстоящая поездка ее жутко пугала. Она вгляделась во мрак, подняла голову к облакам, проносящимся мимо луны, порывисто вдохнула, выдохнула и почувствовала, что успокаивается.

Банкс прискакал к ней, чтобы объявить решение. Надо прекращать игру, пока не поздно. Это к добру не приведет. Они собирались провести эту ночь вместе. Последнюю. Назавтра она должна была отправиться в путь. Теперь он намеревался сообщить ей, что никакого пути не будет. Она остается. Банкс станет виниться, молить о прощении, скажет, что их затея безумна, на него нашло помрачение, капитана Кука провести не удастся. Потом они обсудят, как сложится их жизнь после его возвращения.

Он принял это решение и почувствовал невероятное облегчение.

На пороге дома в Ричмонде его встретила хмурая Марта. Протянула записку. Он раскрыл. Знакомый наклонный почерк.

Мой дорогой, прости меня. Если бы я провела еще одну ночь в твоих объятиях, то обязательно бы передумала. Легко бояться, когда ты рядом. Одна я не имею права на страх. Я знаю, ты приедешь, обнимешь и начнешь отговаривать. Поэтому я уезжаю сейчас. Уже все решено, нельзя малодушничать. Я буду ждать тебя на Мадейре. Найди меня там.

Подписи не было, но внизу листа он увидел приписку. Всего несколько строчек, мелкими буквами:

Сейчас темно, дует ветер, и мне почему-то страшно. Что бы ни выпало на нашу долю, я всегда буду думать о тебе. Если можешь, думай обо мне.

13

Знаток граммофонов

Поселившись в одном отеле с Карлом Андерсоном, я надеялся хотя бы немного его смутить. Полагал, вдруг он заволнуется, решит, что я иду по горячему следу, и наделает ошибок. Ничего подобного, волноваться пришлось мне.

Увидев меня, Андерсон заулыбался, поднялся, сделал приглашающий жест. Выглядел он в точности как в первый раз, уверенный в себе, пышущий нордическим здоровьем. Безукоризненно пошитый костюм сидел на нем идеально. Хорош собой, ничего не скажешь.

— А, мистер Фицджералд! Мы уже увидели в книге регистрации, что вы здесь. Добро пожаловать. — Его пожатие было крепким и чуть-чуть хозяйским. Вероятно, он являлся владельцем этого отеля, кто знает?

Габби тоже приподнялась:

— Привет, Фиц. Рада тебя видеть.

— Быстро ты здесь оказалась, — пробормотал я.

— Сегодня я позвонил Габриэлле, — охотно пояснил Андерсон, — предложил приехать, чтобы вместе отпраздновать. У меня такое чувство, что, возможно, это моя лучшая неделя.

Габби положила руку на его локоть.

— Кажется, Карл нашел птицу. — Ее глаза встретились с моими. Красивые. Но в них трудно что-либо прочитать.

Андерсон сделал знак, чтобы подали еще бокал, и положил руку мне на плечо, предлагая сесть.

— Давайте выпьем. Возвращение такого редкого экспоната необходимо отметить.

— Вы действительно ее видели? — спросил я, продолжая стоять.

— Пока нет. Но ожидаю увидеть в ближайшее время.

— Ясно. — Я опустился в просторное кожаное кресло. — Тогда еще есть надежда.

— Надежда? — Андерсон изобразил удивление. — А, конечно! Несколько минут назад мне посчастливилось познакомиться с вашей очаровательной спутницей. Катя, так кажется ее зовут? Я понял, что вы тоже провели кое-какие изыскания.

— Так, ничего особенного, — промолвил я.

— Почему же, архив Фабрициуса — это интересно.