Энн Кливз - Вороново крыло Страница 33

— Может, наведаемся к нему, а?

— Вдвоем?

— Будет уже тебе, Джимми. Ну пожалуйста! — Тейлор скроил лицо мальчишки, который просится в компанию к взрослым пацанам.

Перес не стал напоминать Тейлору, что ему, как старшему следователю, нет нужды просить позволения — достаточно приказать.

— Я с ним свяжусь, — предложил он. — Сегодня же. Идет?

— Слушай, Джимми, сегодня же воскресенье! У тебя что, личной жизни совсем нет?

— Ничего такого, что нельзя было бы отложить.

Кабинет Алекса Гёнри находился в музее — монументальном здании серого цвета рядом с библиотекой; музей стоял на холме у залива. Они договорились, что Алекс будет ждать их у себя.

Когда следователи подъехали, свет в кабинете горел, дверь была распахнута. Алекс Генри стоял возле подноса с чайником в руке.

— Я тут чай заваривал. Только у меня молоко порошковое.

Глядя на коренастого, плотно сбитого Алекса, Перес подумал, что на палубе тот чувствовал бы себя как дома. У людей такого сложения центр тяжести находится довольно низко, они легче переносят штормовую качку. На Алексе был свитер ручной вязки и мешковатые джинсы, явно заказанные по каталогу одежды — без всякой примерки, на глаз.

— Джимми, ничего, что я пригласил вас сюда? — спросил Алекс. — Домой не решился: сейчас всем нам трудно, а уж Салли — в особенности. Куда ни глянь, всюду напоминания о недавней трагедии.

— Да нет, я не возражаю.

В кабинете было очень тесно, и они уселись в самом музее в окружении всевозможных экспонатов: моделей традиционных каменных жилищ шотландцев, кораблей викингов, стульев и прялок. Был даже макет, изображавший факельное шествие. Да, на Апхеллио у констеблей хватает работы, вздохнул про себя Перес, ведь на острова съезжаются многочисленные туристы. Кругом костры. Все пьют. К счастью, сам праздник длится не слишком долго.

— Итак, чем могу помочь?

— Мы отрабатываем версию, согласно которой между гибелью Кэтрин и исчезновением дочери Брюсов может существовать связь, — пояснил Перес. — И беседуем со всеми, кто живет во Врансуике. Чтобы ничего не упустить.

— Понимаю.

— Что вы можете рассказать о Катрионе?

— Ну, теперь-то, когда столько времени утекло, мало что. После ее исчезновения все мы ходили подавленные. Салли была еще совсем маленькая; не представляю, что пришлось пережить Брюсам, потерявшим ребенка. Казалось, такое никогда не забудется. Все только об этом и говорили.

Переса словоохотливость собеседника удивила. Он Алекса плохо знал, но тем не менее считал, что тот не слишком-то разговорчивый. Когда Алекса видели вместе с женой, слышно было только Маргарет. Алекс же мог вещать часами лишь о дикой природе Шетландов.

— А что именно говорили?

— Что ее убил Магнус. Отец у Тейтов умер, Магнус жил с матерью. На Мэри все хозяйство и держалось. Она умерла в восемьдесят, ростом невелика, но сильная как бык. Невероятно. Хотя Магнус выполнял почти всю тяжелую работу по дому, заправляла всем именно она. Мэри никому не позволяла наговаривать на сына. Помнится, однажды люди собрались у их дома и стали требовать, чтобы Магнус признался и показал, куда спрятал тело девочки. Так старуха вышла и накричала на них: «Мой Магнус — хороший парень! Он и мухи не обидит». Ее заступничество произвело впечатление, но Магнусу не помогло. Соседи все равно считали, что это он виноват.

— А вы? Что вы думаете?

— Мне трудно судить, не располагая доказательствами. Должно быть, все ученые таковы. Лично я не припоминаю ничего такого, что указывало бы на его виновность. Думаю, если Магнус и убил бы ее, в припадке ярости или по неосторожности, он бы не стал скрывать. На мой взгляд, изворотливость ему не свойственна. Но и других объяснений исчезновения девочки у меня нет.

— Катриона бывала у вас дома?

— Ну да, бывала. Мы с ее родителями были дружны. И хотя каждый день в гости друг к другу не ходили, по праздникам встречались. Сразу после Рождества, на День подарков, они приходили к нам на чай. А мы к ним — на Новый год. Брали с собой Салли, которую потом укладывали у них наверху, а назад домой несли спящую. В общем, обычные соседские отношения. Да вы и сами знаете.

«Да откуда же мне знать, — подумал Перес. — Интересно, останься я на Фэр-Айле, меня ждет такая же жизнь? Распланированная на много лет вперед?»

— А родители Катрионы? Что они из себя представляли?

— Люди тихие, отзывчивые. Дед Катрионы, отец Кеннета, работал на этой земле, ну и Кеннет с детства ни о чем другом не помышлял. Правда, после случившегося они не могли оставаться. Продали все — кому дом, кому земельный участок — и переехали куда-то на юг.

— А ничего подозрительного за ними не замечали? Что, если они были причастны к исчезновению собственной дочери?

— Нет, не замечал. Странно, что эта мысль всегда первым делом приходит в голову, правда? Смотришь по телевизору на отца, у которого ребенок пропал, и думаешь: «А не ты ли, приятель, сам это и подстроил? И теперь разыгрываешь жертву?» До чего дошло — никому не верим. Но насчет Кеннета и Сандры мы не сомневались. И никогда ни о чем таком не думали. Ни разу.

— У них были еще дети?

Само собой, Перес все прекрасно знал — он изучил дело досконально. Но страницы сухих свидетельских показаний не позволяли составить о Брюсах представление, а рассказ Алекса очень помогал.

— Маленький мальчик. Брайан. На два года младше Катрионы. Маргарет учила обоих.

— Алекс, а вы где были в тот день? Когда Катриона исчезла?

— Работал здесь, у себя, готовил документы для комитета планирования. Засиделся допоздна и домой решил не возвращаться — на следующий день мне надо было в Керкуолл, так что отсюда поехал прямо в Самборо, на самолет. О том, что Катриона пропала, узнал только вечером следующего дня — Маргарет позвонила. Она и рассказала, что ее все ищут. Я не сомневался, что девочку найдут. Либо мертвой — она могла сорваться со скалы и разбиться, — либо живой, но испуганной и в слезах, если просто заблудилась. То, что она бесследно исчезнет, я и вообразить не мог.

— Допустим, девочка упала со скалы. Могло ее унести в открытое море отливом? — вступил в разговор Тейлор.

— Разве что весной, когда прибывающую воду гонит еще и сильный ветер. Скальный выступ и галечный пляж полностью затопляются только дважды в год. В тот день погода была плохая, но приливная вода малая, да и ветер дул с берега. Если бы она сорвалась, ее все равно нашли бы, поскольку на следующий день окрестности прочесывала спасательная команда.

— Каким Катриона была ребенком? — спросил Перес. — Маргарет вам наверняка рассказывала. Могла ли она, гуляя, уйти далеко от дома?

— Вполне могла. Поэтому я, когда услышал, что она пропала, не особенно за нее волновался. Она была сущим чертенком — любой вам скажет. И развита не по годам. Маргарет рассказывала, что в классе девочка вечно задавалась. Жена считала, что Сандра свою дочь избаловала. Оно и неудивительно — Сандра и Кеннет старше нас, дети у них появились не сразу, что называется, поздние.

— Так, значит, Катриона была трудным ребенком?

— Озорным — так это точно, — признал Алекс.

— А до того случая она убегала?

— Не то чтобы убегала… Буквально за неделю до того она всех заставила поволноваться. Кеннет пришел за ней в школу, а ее нет. Нашли в доме на Взгорке. Мэри Тейт затеяла печь лепешки, и Катриона осталась их дожидаться. Мэри клялась и божилась, что девочка сама так решила — ни в какую не соглашалась идти домой. Поэтому, когда Катриона снова исчезла, все подумали, что она в гостях на Взгорке.

— А где Брюсы теперь?

— Не знаю. Надо спросить Маргарет. В первый год после отъезда мы получили открытку к Новому году, а потом они перестали писать.

— Что вы можете сказать о Кэтрин Росс?

Алекс надолго замолчал, потом произнес:

— Она была взрослой девушкой, ребенком ее трудно назвать.

— Однако тех же лет, что и ваша дочь.

— Что ж, может, и Салли уже не ребенок, просто мы не хотим это признавать. Особенно Маргарет. Салли всегда не хватало уверенности в себе. Девочка она симпатичная, вот только не такая худышка, как все эти звезды, которым молодежь сейчас подражает. Вечно беспокоится из-за своего лишнего веса. Кэтрин была не такая. В ней чувствовалась уверенность, она была себе на уме. Маргарет ее недолюбливала. Считала, что Салли ей подражает, что та может дурно повлиять на нашу дочь.

— А что думали вы?

— Я был рад, что Салли нашла подругу одних лет, да еще по соседству. Маргарет первое время тоже радовалась. Непросто быть дочкой учительницы. Таких недолюбливают. Я за нее беспокоился, в какой-то момент мне даже казалось, что одноклассники ее слишком задирают. Но Маргарет считала, что волноваться не о чем. И мы ничего не предпринимали. Нам казалось, что когда Салли перейдет в старшие классы и будет учиться в Леруике, то все образуется. Но лучше не стало, наоборот, только хуже — она растеряла последних друзей. Так и оставалась одна, пока не приехала Кэтрин. Не исключено, что в чем-то Салли сама виновата — слишком набивалась в компанию. Ребят это, понятно, только отпугивало.