Эдмунд Криспин - Дело о золотой мушке. Убийство в магазине игрушек (сборник) Страница 34

– Боюсь, мои слова прозвучат бесчувственно, но теперь, без Изольды, у нас дело спорится. Ее привычка к сколь неумному, столь и настырному критиканству становилась невыносимой. Я не против, чтобы мои пьесы критиковали, если это критика с правильных позиций. Но она, бедное дитя, никогда не понимала самого важного в пьесах, а просто бранила все, идущее вразрез с ее вкусами, воспитанными коммерчески успешной драматургией. И, что всего хуже, бранила публично и оскорбительно. Это перерастало в нешуточную неприятность.

– Соглашусь, – заметила Рэйчел, – но при этом мне кажется, что все преувеличивают вредоносность Изольды, особенно после того, как услышали о ее смерти. В конце концов, она была всего лишь одной из тех многочисленных утомительных личностей, которых Провидение почитает нужным ниспослать миру в наказанье.

– Совершенно согласен с вами, – сказал Фен. – Налицо слишком много двойственности в показаниях. Это очень раздражает, – вздохнул он. – Все с таким усердием бросились рассказывать полиции, как они не любили ее – чтобы, как мне кажется, при помощи своего рода изощренного двойного блефа отвести от себя подозрение, – что невозможно выделить более тонкие и важные оттенки мнений о покойной…

– Детективы всегда обсуждают преступление с подозреваемыми в такой беспристрастной и информативной манере? – осторожно спросил Роберт.

– Это sine qua non[138], – весело ответил Фен. – Предполагается, что в процессе разговора они выдадут свои истинные чувства. Но разве вы считаете себя подозреваемым?

– Ну, – натянуто произнес Роберт, – предположим, я мог выбежать из уборной, застрелить девушку, прибежать обратно и появиться снова в нужный момент.

– Вынужден вас огорчить, – ответил Фен, – по причинам, о которых мы уже говорили, вы не могли совершить ничего подобного. Вас абсолютно не в чем обвинить.

– Не сказал бы, что чувствую облегчение, поскольку никогда не относился к этому всерьез. Но хорошо, что все выяснилось, – проговорил Роберт, словно ставя точку в этом деле и задвигая папку с ним в дальний угол сознания.

– А как насчет меня, – спросила Рэйчел, – я тоже вне подозрений?

– Смотря по обстоятельствам, – любезно откликнулся Фен. – Что вы делали во время преступления? – Теперь он взял строгий тон.

– Сжальтесь, сэр, я была в кино, где размышляла о слабостях мужского пола!

– Да? – удивился Фен. – А я-то надеялся, что кто-нибудь из Северного Оксфорда поручится за вашу непогрешимость.

– Это все из-за меня, – повинился Роберт. – Моя рассудочность и тщеславие не позволили мне догадаться, что этот поход в гости был лишь предлогом, чтобы убежать от меня.

– Инспектор, – продолжила Рэйчел, – ужасно подозрительно отнесся к этому факту. И что еще хуже, я ни за что на свете уже не вспомню, какой это был кинотеатр – просто зашла в первый попавшийся – и какой фильм там шел. Во всяком случае, я не обращала на него внимания и не уверена, смогла ли бы даже сказать, о чем он был. Этот инспектор, очевидно, принадлежит к числу тех, кто идет в кино на определенный фильм, приходит точно к началу и до конца сеанса смотрит на экран не отрываясь, с самым пристальным вниманием.

Фен кивнул в знак согласия.

– Лично я, – рассеянно сказал он, – всегда хожу в кино, чтобы поспать; считаю, что там очень убаюкивающая атмосфера. – С этими словами он обвел всех взглядом, как бы ожидая всеобщего восхищения и одобрения такой эксцентричности. Потом тень пробежала по его лицу, и он добавил: – Но на вашем месте я бы не стал слишком легкомысленно относиться к отсутствию алиби. Понятно, что все это очень по-человечески и естественно, но факт остается фактом: у вас нет алиби на то время, когда было совершено убийство.

– Ваш выговор мне поделом, – трезво ответила Рэйчел. – Конечно, вы правы. Но точно ли Изольда не совершала самоубийства? Понимаю, что это кажется невероятным, но…

– Ничего точно сказать нельзя, – ответил Фен, – до тех пор, пока полиция не составит определенного мнения. Они до некоторой степени откроют обстоятельства дела коронеру, а тот, в свою очередь, до некоторой степени откроет обстоятельства дела присяжным, и если свежих доказательств не обнаружится, на том, так или иначе, дело и остановится.

– Но вы-то работаете с полицией, – настаивала Рэйчел. – Что вы, вы лично думаете?

– Я думаю, что это было убийство, – медленно ответил Фен, – и некоторое время даже знал, кто убийца.

Роберт напустил на себя подобающее случаю оскорбленное выражение.

– В таком случае с какой стати вы не сообщили полиции и не покончили с этим? Недостаточно доказательств?

– Недостаточно доказательств обстоятельств дела. Главное-то как раз ясно как день. Только один человек в целом мире мог убить Изольду Хаскелл. Я признаю, что это зависит от надежности одного свидетеля, но у меня нет оснований полагаться на него в данном вопросе.

Его лицо было серьезным.

– Тогда последует арест? – спросил Роберт. – А почему не сразу?

Фен сделал неопределенный жест.

– Убийца – человек, а не неизвестное в уравнении, не икс, хотя и остается таковым, пока его не раскрыли. После раскрытия охота неизбежно замедляется. Ты гонишься за электрическим зайцем, а когда загоняешь его в угол, оказывается, что этот заяц – живой. Должен признаться, что очень не хочется… – Он оборвал себя на полуслове.

Роберт коротко кивнул.

– Непонятно, – сказал он, – хотя и чуточку сентиментально. Преступление – это внезапный, необратимый и непредвиденный удар, и раскрытию преступника сопутствует вся жестокость охоты. И все-таки убийство есть убийство. – Казалось, он находил утешение в этой незатейливой мысли.

Появился Найджел с пинтой пива, на которое Фен воззрился несколько уныло. Он поставил его на стойку и отвернулся, видимо, надеясь, что, если не будет обращать на него внимания, то оно само собой исчезнет.

– Припоминаю, вы, кажется, до войны ездили в Южную Америку, – рассеянно заметил он, обращаясь к Роберту. – Хорошо там было?

Казалось, Роберта несколько огорошил этот вопрос.

– Мне кажется, вы проявляете повышенный интерес к моим путешествиям, – сухо сказал он. – Вчера это был Египет… Да, я был в Южной Америке несколько раз. В основном в Буэнос-Айресе и Рио.

– С чем, – сурово обратился Фен к Найджелу, – у тебя ассоциируется Южная Америка?

– Бразильский орех, трава в пампасах и Кармен Миранда[139], – незамедлительно ответил тот.

Фен хмыкнул под нос от удовольствия.

– Отлично, н-да, собственно, вот прекрасное руководство для журналиста. У метода свободных ассоциаций есть свои плюсы.

– Нам пора, – сказал Роберт, взглянув на часы.

Фен снова с неохотой вернулся к пиву, которое умудрился выпить залпом, к вящему восторгу окружающей публики.

– Пожалуй, – произнес он, задумчиво опуская кружку на место, – не следовало мне этого делать.

– Revenons à nos moutons[140], дорогие мои, – сказал Роберт, – скорей-скорей!

По двое, по трое они двинулись к двери. Попугай невозмутимо смотрел им вслед.

Глава 11

Зверь рыкающий

И поодаль, сквозь пир, я услышал вскрикЗверя рыкающего, что проник,Процарапавшись внутрь, в пробел пустой,Между сутью Изольды и ею самой.

Джейн встретила их у служебного входа в театр.

– Я как раз собиралась сходить за вами, – сказала она Фену. – Вам по телефону, который находится рядом с выходом из Зеленой комнаты, звонил сэр Ричард Фримен. Он сказал, что это важно и он повсюду вас ищет.

Фен кивнул и поспешно удалился, а Найджел устроился внизу в зале смотреть остаток репетиции. На него произвела впечатление деловая обстановка, воцарившаяся среди участников постановки со вторника. Реквизит уже подготовили, на сцене все было на своих местах, суфлер сидел в уголке, и у участников отсутствовали тетради с текстом. Все движения были отработаны до полной непринужденности, и действие почти не прерывалось. Найджел пожалел, что не видел промежуточных репетиций и не наблюдал, как шаг за шагом происходит подъем от откровенной театральной игры к убедительности и реализму, как постепенно разрушается барьер между актерами и пьесой и происходит взаимопроникновение и в конце концов слияние живых людей и литературных персонажей. Несомненно, этот процесс позволял понять все то нервное напряжение, через которое актеры должны были пройти до премьеры.

Фен вернулся и плюхнулся в соседнее кресло.

– Это был сэр Ричард, – прошептал он и без того известное. – Он изложил официальную точку зрения. Похоже, они в конце концов более или менее единогласно проголосовали за самоубийство. Я вел себя уклончиво, но это налагает на меня довольно-таки обременительную ответственность.

– Кстати, – сказал Найджел, – каков результат вскрытия?