Чарлз Тодд - Одинокая смерть Страница 34

Ратлидж не отрываясь смотрел на Нормана.

— Зачем мне нужно было убивать инспектора Майклсона? — с изумлением спросил он.

— Говорят, он получил повышение, которого ждали вы.

Ратлидж с трудом сдержался, чтобы не выругаться.

— Вряд ли это причина для убийства. Ведь в таком случае я уж точно не получу повышения.

— Вы спросили, я ответил. Когда я разговаривал с Лондоном, старший суперинтендент Боулс проинформировал меня, что вы и раньше не ладили с инспектором Майклсоном, до того как вас заменили им, сняв с расследования в Истфилде. Еще он сказал, что после дисциплинарного порицания вы очень разозлились, покинули Ярд, сказав сержанту Митчеллу, что будете в Кенте, если понадобитесь. А это, согласитесь, совсем недалеко отсюда. И пропали из поля зрения. На этот раз обошлось без гарроты. Подозрение очень серьезное, Ратлидж.

И он был прав.

— Когда на него напали? Где?

— Я не могу с вами обсуждать это убийство. У меня инструкции от Скотленд-Ярда.

— Но это же полная чушь. И вы это знаете. Позвольте мне уехать в Лондон. Я сам поговорю со старшим суперинтендентом Боулсом, и все прояснится.

Он кипел от возмущения, но старался держать себя в руках, что давалось с большим трудом.

— Вы же понимаете, что мне не поздоровится, если я разрешу вам уехать.

Оба молчали. Может быть, инспектор Норман тайно торжествовал? Трудно сказать. Согласен с Ярдом? Вряд ли он настолько глуп, чтобы поверить в абсурдность обвинения. Но тем не менее…

Ратлидж нарушил молчание:

— А что вы думаете по поводу ареста Карла Хопкинса? Вы нашли гарроту при обыске у него в доме?

Кажется, этим вопросом он сбил инспектора с толку. Тот явно его не ожидал и был застигнут врасплох.

— Хопкинс? — повторил он, как будто впервые слышал это имя. — Мне не известны детали дела, поэтому думать я ничего не могу.

— Не говорите только, что не интересуетесь расследованием в Истфилде. Особенно после того, как последнюю жертву убили здесь, в Гастингсе. Что знают в Лондоне, то известно и вам.

Инспектор Норман немного смутился, пойманный на лжи.

— Но я поступил бы точно так же на вашем месте, — продолжал Ратлидж, — убийство на моем участке было бы достаточной причиной.

Он оставил тему.

— Но факт в том, что после ареста Хопкинса убийства прекратились, — мрачно сказал Норман.

— Нет. Если считать инспектора Майклсона. А я считаю. Но нашему убийце, кем бы он ни был, было выгодно, чтобы Майклсон обвинил Хопкинса, особенно если он выполнил свою задачу и убил всех, кого наметил. — Ратлидж не верил в последнее, но не стал говорить об этом вслух, чтобы не ослаблять значение сказанного.

— Майклсон не был гарротирован. Да и вас убийца не стал убивать. Вы ему помешали, когда заперли потенциальных жертв в камере. — Норман осекся, но было поздно, потому что выдал себя с головой. Опроверг только что свои слова о том, что не следил за следствием в Истфилде.

Но Ратлидж сделал вид, что не заметил. Ему надо было привлечь Нормана на свою сторону.

— Я не произвел арест. Пока я не сделал этого, мое присутствие было нужным и даже полезным. Конечно, я мешал преступнику осуществить свои планы, и поэтому он убил Хартла в Гастингсе. Но Майклсон арестовал Хопкинса. Если Хопкинс на самом деле не виноват, то нам еще предстоят убийства. Мы не знаем, почему преступник напал на Майклсона. Тот мог наткнуться на что-то серьезное, и это обстоятельство могло оправдать Хопкинса или, во всяком случае, заставить серьезно сомневаться в его вине. Есть вероятность, что инспектор Майклсон поделился своими мыслями с констеблем Уокером. Значит, Майклсона надо было остановить, прежде чем он доложит в Ярд. Если бы убийца снова использовал гарроту, мы получили бы свидетельство, что арестовали не того человека. Неужели вы не видите?

— Во рту Майклсона не было медальона.

Это был интересный факт. Ратлидж обдумал замечание.

— Я не удивлен, это говорит о том, что инспектор был не из списка жертв.

— Или что у вас не было медальонов.

Ратлидж не стал спорить.

— Зато у меня есть свидетели, и очень надежные. Я не покидал Кент до сегодняшнего утра. Надо было сначала выяснить мое алиби, прежде чем меня останавливать и везти сюда. Алиби полностью разобьет все обвинения.

— При условии, что ваш свидетель спал в одной комнате с вами и мог проследить, что вы ее не покидали среди ночи. Вы могли незаметно исчезнуть и вернуться, и никто бы не знал, — возразил инспектор Норман.

— Увидим, — кратко ответил Ратлидж. — Пока еще нельзя опросить инспектора Майклсона?

— Не думаю, что он придет в сознание. Вам надо молиться, чтобы он выжил.

Норман встал, чтобы вернуть Ратлиджа в подвал, но тут послышались громкие голоса у входа. Оба ждали. Кажется, Норман решил, что прибыл старший инспектор Хаббард.

Но это был не Хаббард.

Дежурный сержант, весь красный от волнения, появился в дверях кабинета:

— Я не мог ее остановить, сэр. Она утверждает, что у нее информация об убийстве инспектора Майклсона.

За его спиной возникла миссис Фаррелл-Смит. Она сразу увидела Ратлиджа рядом с инспектором Норманом.

— Этого человека я видела ночью в Истфилде, когда напали на инспектора Майклсона. Я видела, как он подъехал. Как говорил с беднягой инспектором, а потом увез его. Они стояли у ворот церкви, их как раз видно из окон моей спальни. — И она обвинительным жестом указала на Ратлиджа, как будто уже давала показания в суде.

Ратлидж стиснул зубы.

— Вы так уверены, что Дэниел Пирс стоит за этими убийствами, что не побоялись солгать, чтобы защитить его, — сказал он.

— Мне ничего не известно о Дэниеле Пирсе, — отрезала директриса.

Ратлидж повернулся к инспектору Норману:

— Это миссис Фаррелл-Смит, заведующая латинской школой сестер Тейт. Если бы она действительно хотела помочь следствию, ей следовало бы заглянуть в прошлое бывших учеников и найти там события, послужившие причиной убийств. Дело в том, что все жертвы учились в этой школе, провели вместе три года по крайней мере. Что-то произошло тогда между ними. А сейчас я хочу, чтобы меня вернули в камеру.

Миссис Фаррелл-Смит от возмущения открыла рот. И тут же закрыла.

Ратлидж спросил сержанта, стараясь оттянуть время:

— Я здесь сейчас единственный заключенный?

— Нет, сэр. Есть еще один, в дальней камере. Мы ждали, что его допросят на этой неделе, но теперь придется ждать выздоровления инспектора.

Очевидно, там держали Карла Хопкинса. Ратлидж тихо пробормотал: «Вот бедняга…» Он прошел в свою камеру, дверь с лязгом захлопнулась, и ключ в старинном замке повернулся.

На этот раз он осмотрел свою темницу. Неизвестно, когда прибудет Хаббард. Не исключено, что его продержат здесь несколько дней, пока не будет предъявлено обвинение. Либо в покушении на убийство. Либо в убийстве. И он боялся, что так долго не выдержит.

В камере была узкая койка, на полке таз с кувшином воды. Рядом с безобразной плоской подушкой на тонком одеяле лежала оловянная кружка. Из зарешеченного квадрата на двери проникал скудный свет. Стены покрашены краской мрачного цвета, хотя было довольно чисто и вода в кувшине оказалась свежей. Но от пола исходил всепроникающий запах мочи, а стены, казалось, были пропитаны страхом и отчаянием. Раньше он не замечал этого. Он так стремился поскорее раскрыть дело, что ему было не до состояния камер. А теперь его судьба находилась в руках инспектора Майклсона.

Хэмиш сказал: «Ты и раньше бывал в камере».

Но всегда при этом знал, что он не является заключенным и, когда захочет уйти, дверь для него распахнется и он вздохнет с облегчением. Теперь ему предстояло бороться с приступом клаустрофобии, захлестывавшей его паникой. Он боялся желания сказать все, что хотят от него услышать, лишь бы уйти отсюда. Мысли о предстоявшей ночи приводили его в ужас. Он начал расхаживать по камере. В темноте стены сдвигались вокруг него.

Хэмиш предупредил: «Не поможет. Сядь и закрой глаза. Не смотри на дверь».

Кажется, я скоро сделаю из себя посмешище, если начну орать. И тогда они поймут. Он сел, закрыл глаза, как советовал Хэмиш, воображая мысленно, что подвал такой же просторный, как гостиная Мелинды Кроуфорд. Он начал перебирать в памяти и пересчитывать все предметы и драгоценные безделушки, украшавшие ее салон. Это временно помогло, волна паники отступила.

Позже сержант принес ему поесть и свежей воды, и он понял, что наступило время обеда, наверное час дня. Пища была горячей — жареная рыба, картофель, свежий хлеб и персики. Инспектор Норман, по-видимому, решил хорошо обращаться со своим неудобным и несговорчивым узником — на всякий случай, если вдруг придется перед ним извиняться.

День тащился медленно, и Ратлидж стал снова размышлять, почему убийства произошли именно в Истфилде.