Колин Декстер - Без вести пропавшая Страница 34

Это была ее история, так или иначе. Она рассказала об этом в своей квартире, унылым голосом, и она изложила все хорошо и ясно. Для Морса это звучало как запутанный лабиринт махинаций убийцы. Действительно, все хорошо проделано, кое-что он мог проверить довольно просто: няня, кондуктор автобуса, водитель такси. И Морс был уверен, что все они подтвердят схему ее истории, и подтвердится приблизительное время, которое она указала. Но не было никакого шанса проверить те судьбоносные моменты, когда она стояла у дверей дома Бэйнса... А если она вошла? И что тогда произошло? Плюсы и минусы, по мнению Морса, уравновешивали баланс, слегка склоняя его в пользу миссис Филлипсон.

– Почему вы хотели его видеть?

– Я хотела поговорить с ним, вот и все.

– Да. Продолжайте.

– Это трудно объяснить. Я не думаю, что я сама знала, что я собиралась сказать. Он был – ой, я не знаю, – он был самым ужасным человеком в жизни. Он был скуп, он был мстителен, он был – своего рода бездушным роботом. Он просто радовался, когда видел, как другие люди извиваются. Я не думала ни о чем, в частности, и я не знаю всего, но знаю многое о нем. Но так как Дональд был директором школы, он – как бы это сказать? – он ждал, в надежде на то, что когда-нибудь что-то пойдет не так. Он был жестоким человеком, инспектор.

– Вы ненавидели его?

Она безнадежно кивнула:

– Да, я полагаю, что так.

– Это хороший мотив, не хуже любого другого, – сумрачно сказал Морс.

– Может показаться, что да, – ее голос звучал невозмутимо.

– Неужели ваш муж тоже ненавидел Бэйнса? – Он внимательно наблюдал за ней и увидел опасную вспышку света в ее глазах.

– Не будьте глупцом, инспектор. Вы не можете так думать, Дональд не имеет ничего общего со всем этим. Я знаю, что я была дурой, но вы не можете... Это невозможно. Он был в театре весь вечер. Вы это знаете.

– А ваш муж думает, что это для вас было невозможно стучаться в дверь Бэйнса ночью, не так ли? Вы были здесь, у себя дома, с детьми, конечно же? – Он наклонился вперед и заговорил более сухо, – Не делайте ошибки, миссис Филлипсон, для него было адски легко покинуть театр, легче, чем вам уйти отсюда. И не пытайтесь мне возражать!

Он откинулся бесстрастно на спинку кресла. Он почувствовал пропуск где-то в ее истории, полуправду, занавес еще не полностью закрылся; и в то же время он знал, он был почти уверен, что все, что он должен был делать, это сидеть и ждать. И вот он сидел и ждал; и мир женщины, сидевшей напротив него, медленно начинал разваливаться, и вдруг, резко, она уткнулась головой в руки и зарыдала навзрыд.

Морс порылся в карманах, нашел смятый бумажный носовой платок, и толкнул его нежно в ее правую руку.

– Не плачьте, – сказал он тихо. – Пользы от этого всё равно не будет.

Через несколько минут ее слезы высохли, и вскоре рыдания утихли.

– А от чего будет, инспектор?

– Вот на это легко ответить, – сказал Морс бодрым тоном. – Скажите мне правду, миссис Филлипсон. Скорее всего окажется, что я и так ее знаю.

Но Морс был неправ – он был ужасно неправ. Миссис Филлипсон мало что могла сделать, кроме как повторить свою странную историю. На этот раз, однако, с поразительными дополнениями – дополнениями, от которых Морс, пока он сидел, кивая недоверчиво, получил апперкот в челюсть. Она не хотела говорить об этом, потому что... потому что, ну, это выглядело так, будто она пытается обелить себя, подставив кого-то другого. Но она могла сказать только правду про то, что произошло потом, и она подумала, что лучше сказать Морсу. Как она сказала, она побежала по улице после того, как вышла из дома Бэйнса и перешла к отелю «Ройал» у железнодорожной станции; и как раз перед этим, она увидела того, кого она знала – знала очень хорошо – он вышел из двери отеля и пошел через дорогу к Кемпийски-стрит. Она колебалась, и ее заплаканные глаза умоляюще и проникновенно смотрели на Морса.

– Вы знаете, кто это был, инспектор? Это был Дэвид Эйкам.

Глава двадцать пятая

На следующее утро в 6.20 Морс был в дороге: она займет около пяти часов. Он наслаждался бы поездкой больше, если бы было с кем поговорить, особенно с Льюисом, и он включил радио в «Ланче» в 7.00 и послушал новости. Мир казался странно мрачным: за границей появились слухи о войне и голоде, а у себя дома все больше банкротств и увеличение числа безработных – и пропавший лорд, которого выудили из озера в восточном Эссексе. Но утро было свежее и яркое, небо спокойное и безоблачное, и Морс ехал быстро. Он оставил позади Ившем и был на пути к Киддерминстеру, прежде чем сколько-нибудь заметно увеличилось движение на дороге. Новости в 8.00 утра пришли и ушли, не принеся заметного облегчения космически бедственному положению в мире, и Морс переключился на Радио-3 и с удовольствием послушал Бранденбургский концерт № 5. Путешествие продвигалось хорошо, и он довольно быстро миновал Шрусбери по кольцевой дороге к 9.00 утра.

Он обнаружил, что смутно задумывается об озере в восточном Эссексе, и вспомнил про водоем позади дома Тэйлоров. Это означало, что он чувствовал жажду. К настоящему времени он уже был в Уэльсе, и бледно-зеленые холмы все более круто выростали вдоль дороги. Он показал отличное время, и восславил богов за то, что его путешествие не совпало с воскресеньем, когда была запрещена продажа алкоголя в Уэльсе. Но он проехал по петле вокруг озера Ллин-Teгид задолго до того, как открылись пабы (опять озеро!); потом по многолюдным улицам Портмадога, и мимо музея Ллойда Джорджа[29] в Лланистимдуи, и все еще не хватало нескольких минут до 11.00. И он поехал дальше. Он остановится у следующего трактира. Он миновал последнюю деревню, но в данном месте тракт мало что мог предложить жаждущему путешественнику; он был всего в двух или трех милях к югу от самого Кернарфона, когда увидел указатель: «Бонт-Ньюедд». Не та ли это деревня, где жили Эйкамы? Он съехал с дороги, и посоветовался со своим OED. Да, это была она. А где же Сент-Бенно-роуд? Он обратился к местному старожилу и узнал, что был всего лишь в нескольких «сотнях ярдов от улицы Сент-Бенно, и принц Уэльский бился на поединке как раз за этим углом». Было 11.05 утра.

Пока он пробовал местный самогон, он обдумывал, должен ли он вначале посетить дом Эйкамов. Возможно, учитель французского языка придет домой на обед? Согласно первоначальному плану, Морс собирался отправиться прямо в школу города Кернарфона, предпочтительно во время обеденного перерыва. Но, возможно, не будет никакого вреда, если он немного поговорит с миссис Эйкам в первую очередь? Отложив на время решение, он купил еще одну пинту пива, и обдумал предстоящее интервью. Эйкам соврал, конечно, что не выходил в город во время конференции; миссис Филлипсон не могла иметь ни малейшего представления, что Эйкам был в Оксфорде в тот понедельник вечером. Откуда бы она могла? Если только... но он отбросил причудливую линию мысли.

Пиво было хорошим, и уже в полдень он радостно обсуждал с хозяином паба плачевную воскресную ситуацию в жаждущих графствах и порчу валлийских дорожных знаков националистами. И через десять минут, посидев верхом на унитазе, он встал, обозревая надписи на стенах туалета, оставленные неизвестным лицом или лицами. Большая часть граффити была на непонятном валлийском языке, но те, что были нацарапаны на его родном, задержали взгляд Морса, и он одобрительно улыбнулся, прочитав: «Не чаем единым ссыт человек».

Было 12.15 дня, и если Эйкам возвращался домой на обед, то для Морса была очевидная опасность разминуться с ним. Ну, был один довольно определенный способ выяснить это. Он оставил «Ланчу» на милость принца Уэльского и пошел по Сент-Бенно-роуд. Улица вела вбок от главной дороги. Дома здесь были маленькими. Построенные из квадратных, серых, гранитных блоков, они были покрыты черепицей из пурпурного и синего сланца. Зеленая трава в крошечных палисадниках была на два или три оттенка светлее, чем у английских сортов, а почва выглядела истощенной. Входная дверь была окрашена в светло-синий цвет, черный номер 16 был ловко выполнен в витиеватом викторианском стиле.

Морс постучал уверенно, и вскоре дверь открылась; но открылась лишь немного, а затем появилось нечто странно нелепого вида. Перед ним стояла женщина, ее лицо покрывала белая маска с прорезями, оставлявшими открытыми глаза и рот, кроваво-красное полотенце было обмотано вокруг ее головы. Волосы ее (как, увы, у большинства блондинок) были темными у корней. Любопытно было наблюдать ухищрения, на которые были готовы пойти дамы для того, чтобы улучшить природные дары, которыми Создатель наделил их; и в глубине души Морса шевельнулось тусклое воспоминание о чопорной блондинке с пятнистым лицом на фотографии сотрудников школы «Роджер Бэкон».

Он знал, что это должна быть миссис Эйкам. Тем не менее, это не был образец красоты, с кремовой маской, нанесенной, несомненно, с отточенным мастерством, которая в основном и привлекла пристальное внимание инспектора. Она накинула скудное белое полотенце на верхнюю часть своего тела, и когда она стояла наполовину скрытая дверью, то сразу стало ясно, что под полотенцем женщина была совершенно голая. Морс почувствовал себя, как развратный козел. Валлийский козел, возможно. Должно быть, это было пиво.