Дороти Сэйерс - Идеальное убийство Страница 36

Единственное, что я счел нужным сделать, — это сообщить ей о своей готовности прибыть в их дом по первому требованию, в любое время дня и ночи. Конечно, передача бумаг мисс Доусон в руки другого нотариуса положила конец моему участию в этом деле.

В октябре 1925 года мое здоровье пошатнулось; я решил оставить свою должность и переехать в Италию. Британские газеты в эту страну поступают нерегулярно, поэтому я пропустил сообщение о смерти мисс Агаты Доусон. Но то, что она произошла столь внезапно и при обстоятельствах, которые можно назвать загадочными, безусловно, насторожило меня.

Вы хотели также узнать мое мнение о состоянии рассудка мисс Агаты Доусон на момент нашей с ней последней встречи. Так вот, она была в здравом уме и трезвой памяти — по крайней мере настолько, чтобы самостоятельно заниматься дедами. Безусловно, юридические тонкости не были ее сильной стороной, поэтому мне пришлось приложить немало усилий, чтобы объяснить ей, к каким последствиям может привести принятие нового акта. Будучи всю жизнь уверена, что наследство всегда переходит к следующему по степени родства, старая леди не допускала и мысли, что такое положение может измениться. Мисс Доусон утверждала, что правительство никогда не примет этот закон. Я попытался внушить ей, что именно так и будет, но на это она ответила, что в судах сидят разумные люди, которые в любом случае не допустят, чтобы ее деньги и недвижимость наследовал кто-либо кроме Мэри Уиттакер, какие бы новые законы ни принимал парламент. «Почему это герцогство Ланкастерское должно получить мои деньги? — упрямо повторяла она. — Я даже незнакома с герцогом». Несмотря на приложенные усилия, я не был уверен, что она до конца поняла то, что я ей говорил о выморочной собственности, если не будет написано и подписано ею грамотное завещание. Но она всеми силами старалась положить конец обсуждению этой неприятной темы.

Тем не менее, у меня не возникло никаких сомнений в том, что она пребывала целиком и полностью в своем уме. Подписание же завещания казалось мне необходимым потому, что я опасался за исход операции, в результате которой она могла утратить дееспособность, например, находясь под постоянным воздействием опиатов.

Надеюсь, я сообщил Вам все, что Вы хотели узнать.

Искренне Ваш

Т. Пробин».

Мерблес дважды внимательно перечитал это письмо. При всей своей осторожности, он не мог отделаться от мысли, что случай со смертью мисс Доусон все больше напоминал уголовное дело. Мелким старческим почерком он набросал короткую записку инспектору Паркеру, в которой просил его при первой же возможности заглянуть в Стейпл-Инн.

Увы, таковая возможность представилась Чарльзу не сразу. Два дня подряд он обходил нотариальные конторы, его уже подташнивало при виде очередной медной таблички на дверях. Периодически он вытаскивал из кармана список и безнадежно подсчитывал количество контор, которые ему еще предстояло посетить.

Паркер был человеком педантичным и усердным. Когда они с Уимзи совместно расследовали какое-либо дело, по молчаливому уговору само собой разумелось, что всю муторную, кропотливую, утомительную работу должен проделывать именно он. То, что лорд Уимзи спокойно перекладывал эти занудные обязанности на плечи дотошного инспектора Скотленд-Ярда, иногда здорово раздражало Паркера. Так было и на сей раз. День выдался жаркий. На мостовых толстым слоем лежала пыль. Ветер гонял по улицам обрывки бумаги. Раскаленные автобусы были битком набиты пассажирами. Небольшое кафе, в которое Паркер заскочил, чтобы перекусить на скорую руку, насквозь провоняло жареной камбалой и спитым чаем.

Уимзи же, как было известно нашему инспектору, обедал в тот день у себя в клубе, а затем вместе с Фредди Арбатнотом собирался смотреть каких-то новозеландцев. Паркер столкнулся с ним, когда милорд в элегантном сером костюме беззаботно фланировал по Пэлл-Мэлл. Чертов Уимзи! Почему бы ему не успокоиться самому и не оставить в покое эту мисс Доусон? Пусть бы лежала себе в могиле — так нет же, Уимзи влез в это дело и довел его до такой стадии, когда Паркеру волей-неволей пришлось заниматься им. А теперь еще эти бесчисленные нотариусы!

Паркер действовал по собственной системе, которая могла принести плоды — но могла и не принести. Он еще Раз изучил новый Акт о праве собственности и пришел к заключению, что, ознакомившись с ним, мисс Уиттакер непременно должна была посоветоваться с опытным юристом.

Первым делом она наверняка подумала бы о тех, кто жил в Лихемптоне, и обратилась бы к ним — если только мысль об убийстве уже тогда не засела у нее в голове. Соответственно, прежде всего Паркер отправился в Лихемптон и поговорил с тремя нотариусами, занимавшимися собственностью и практиковавшими в городке. Все трое утверждали, что в 1925 году ни мисс Уиттакер, ни кто-либо другой не обращались к ним с подобными запросами. Один из них — старший партнер фирмы «Ходжсон и Ходжсон», которой мисс Доусон передала свои дела после стычки с мистером Пробином, — с изумлением взглянул на Паркера, когда тот изложил ему суть дела.

— Уверяю вас, инспектор, — сказал он, — что, если бы этот вопрос был мне задан, я, в свете дальнейших событий, наверняка вспомнил бы о нем.

— Вполне возможно, что вы не рассматривали новый закон именно под этим углом, поэтому у вас и не возникло подозрений, когда вы оформляли наследство мисс Уиттакер, — предположил Паркер.

— Вы совершенно правы. Если бы нам пришлось разыскивать наследника, то я, вероятно, и вспомнил бы об акте. Однако у меня были четкие распоряжения, переданные мистером Пробином. Мисс Доусон скончалась за два месяца до вступления нового акта в силу — поэтому вопрос о наследовании был решен, в общем, автоматически. В действительности я даже не предполагал, что новый акт каким-то образом может повлиять на это дело.

Паркер заявил, что это весьма удивляет его, а затем познакомил мистера Ходжсона с просвещенным мнением мистера Тоукингтона, которое того весьма заинтересовало. Таков был единственный результат посещения Паркером Лихемптона, если не считать того, что он весьма польстил мисс Климпсон, навестив ее и выслушав отчет о беседе с Верой Файндлейтер. Мисс Климпсон проводила его До станции в надежде повстречаться с мисс Уиттакер — «уверена, вам будет очень интересно взглянуть на нее», — однако на сей раз им не повезло. Паркер подумал, что, может быть, это и к лучшему. Хотя ему и хотелось повидать Мэри Уиттакер. он решил: не нужно, чтобы та видела его, особенно в компании с мисс Климпсон.

— Кстати, — сказал он своей спутнице, — вам придется как-то объяснить мой визит миссис Бадж, чтобы она не проявляла излишнего любопытства.

— О, я уже объяснила, — заверила его мисс Климпсон с обезоруживающей улыбкой. — Когда миссис Бадж сказала, что меня хочет видеть некий мистер Паркер, я сразу же подумала, что ей вовсе не обязательно знать, кто вы такой, и быстро ответила, что вы — мой племянник Адольфус. Надеюсь, вы не против немного побыть Адольфусом? Забавно, но это было единственное имя, которое пришло мне в голову. Уж не знаю почему — у меня никогда не было знакомых Адольфусов.

— Мисс Климпсон, — торжественно произнес Паркер, — вы — восхитительная женщина, и я бы не обиделся на вас, назови вы меня хоть Мармадьюком.

Теперь расследование пошло в новом направлении. Если мисс Уиттакер не обращалась к юристам и нотариусам в Лихемптоне, то с кем же она тогда консультировалась? Ведь для чего-то она приготовила бумаги и двух свидетельниц, дабы быстренько узаконить завещание в свою пользу! Конечно, существовал еще мистер Пробин, однако вряд ли она выбрала бы его. Она не могла знать сего достопочтенного мужа по Крофтону, ибо никогда прежде не жила вместе ни с Кларой Уиттакер, ни с Агатой Доусон. Впервые они встретились, когда Пробин приехал в Лихемптон побеседовать с мисс Доусон. Нотариус не счел нужным поставить Мэри Уиттакер в известность о цели своего визита, однако по реакции тетки она, безусловно, Поняла, что речь шла о завещании. Будучи осведомлена о Новом акте, Мэри могла решить, что именно эту тему обсуждали ее тетка и мистер Пробин, и огорченный нотариус, покидая дом, не стал рассказывать племяннице о безрезультатной встрече со своей доверительницей. Спроси она его о причинах подобной скрытности, он наверняка ответил бы, что больше не желает заниматься делами мисс Доусон, и перенаправил ее к мистеру Ходжсону. Кроме того, если бы она обратилась к нему с вопросом, после смерти ее тетки нотариус наверняка вспомнил бы об этом. Нет, кандидатура Пробина исключалась. Итак — что же дальше?

Для человека, которому было что скрывать, который хотел затеряться среди других людей, словно лист в лесу, которому нужно было сохранить инкогнито, существовала лишь одна возможность обеспечить себе безопасность и скорейшее забвение. Лондон. Большой город-муравейник, где соседи отнюдь не стремятся знакомиться друг с другом. Здесь владельцы магазинов не узнают в лицо даже своих постоянных покупателей. Здесь врачей зачастую приглашают к совершенно незнакомым пациентам, которых они никогда больше не увидят.