Гарольд Шехтер - Маска Красной смерти. Мистерия в духе Эдгара По Страница 39

— Разумеется. Этим все газеты полны. — Вокс нахмурился так, что брови его встретились на переносице. — Вы хотите сказать, что этот Джонсон как-то связан с нашим музеем?

— Это мне неизвестно. Сейчас меня интересует все, что касается вашего покойного коллеги Мазеппы Вивальди. Вы с ним дружили, по словам мистера Освальда.

При упоминании имени Мазеппы на лице чревовещателя отразилось удивление.

— Не знаю, уместно ли слово «дружили», но, вне сомнения, поддерживали добрые отношения. Какое отношение может иметь к этим убийствам мистер Мазеппа?

Как бы не расслышав этого, я задал следующий вопрос:

— Скажите мне, упоминал ли когда-либо мистер Мазеппа знакомого по имени Уайэт?

Задумчиво хмурясь, Вокс засунул в жилетный карман большой и указательный пальцы и извлек оттуда продолговатую серебряную коробочку. Откинув украшенную гравировкой крышку, он протянул коробочку мне.

— Прошу.

Движением руки я отказался от предложенного угощения.

— Я с этим в высшей степени едким веществом ознакомился в студенческие годы, в университете штата Вирджиния. Пережил приступ чихания и не получил ни малейшего удовольствия.

— Естественно, с непривычки, — согласно кивнул Вокс. — А я уж много лет табак нюхаю. Очищает носовую полость. Правильное дыхание для вентрилоквиста — половина успеха.

Большим и указательным пальцами левой руки он захватил щепотку нюхательного табаку и отправил ее в ноздри. Глубоко вдохнув, он вынул платок и вытер нос. Закрыл табакерку, вернул ее в карман жилетки и возобновил упражнения в нахмуривании бровей.

— Да, действительно, — сказал он наконец, — Мазеппа упомянул однажды имя мистера Уайэта. Незадолго до его смерти я с ним встретился на выходе из музея. Он, похоже, торопился, и я спросил, куда он так спешно направляется. Вот тогда-то он и сказал, что идет к этому джентльмену.

Я встрепенулся. Итак, я оказался прав. Именно Великого Мазеппу видел Гарри Пратт в доме Уайэта.

— Ваш друг не упоминал цель визита?

— Не припомню. Но какое отношение, извините за любопытство, имеет это к вашему расследованию?

— Дело в том, что человек, к которому Мазеппа направлялся, не кто иной, как мистер Уильям Уайэт, убитый два дня назад преступником, по следам которого идем мы с Карсоном.

— Бог мой, вы имеете в виду убитого альбиноса! Я как-то не сопоставлял, не связывал… — Он покачал головой и добавил: — Странно, что у них с Мазеппой общего? Да и какое отношение к его смерти имеет Мазеппа? Ведь он погиб больше месяца назад.

— На этот вопрос у меня нет ответа. Я даже не знаю, существует ли здесь какая-либо связь. Пока что я хочу найти как можно больше данных, которые бы помогли пролить свет на мотивы убийства мистера Уайэта. Можете вы мне рассказать что-либо о Мазеппе?

— Да если бы я что-то знал! Конечно, мы с ним хорошо относились друг к другу, но что он делал в свободное время, тем более вне музея, я не знаю. Знаю, что он из Бостона. Что настоящее его имя — Томас Дадли. Пожалуй, и все.

Это я уже слышал от Барнума. Возбужденное предчувствие чего-то нового сменилось горьким разочарованием.

Я открыл рот, чтобы попросить мсье Бокса напрячь память и попытаться вспомнить что-либо новое о погибшем друге, но не успел вымолвить ни слова, как услышал свое имя. Кто-то продвигался к нам по темному зрительному залу. По приглушенному голосу подходившего я понял лишь, что это мужчина. Предположив, что это Карсон или Барнум, я сложил руки рупором у рта и крикнул:

— Я за кулисами с мистером Боксом!

Предположение мое оказалось, можно сказать, дважды неверным, ибо я увидел показавшегося из зала Джорджа Таунсенда. Он пробрался к нам через лабиринты закулисья и крепко пожал мне руку.

— Признаюсь, не ожидал вас здесь увидеть, — выразил я свое удивление, представив репортера «Дейли миррор» чревовещателю. — Каким образом вы меня нашли?

— Дело несложное, — ответил Таунсенд. — Заскочил к вам домой, там мне сказали, что вы у Барнума. Здесь я отыскал Барнума, который и направил меня сюда.

— Что же привело вас ко мне? — спросил я, ощущая легкое беспокойство. — Сколь ни легкой оказалась процедура обнаружения моей скромной персоны, вряд ли может так случиться, что вы пустились в путь без достаточно веской причины?

Таунсенд кивнул, искоса глянув на Бокса. Тот намек понял и тут же вспомнил о неотложных делах. Извинившись и собираясь уходить, он напоследок вернулся к волнующей — теперь нас обоих — теме.

— Не могу выразить, насколько я увлечен постановкой вашего «Ворона», мистер По. Собираюсь инсценировать его, когда откроют музей после ремонта. Если вспомню что-либо о Мазеппе, тут же дам вам знать.

Вокс подошел к своей кукле, засунул правую руку в ее спину, поднял и посадил на левую. Манекен тут же чудесным образом ожил. Он крутанул головой и, уставившись на Бокса, запричитал:

— Ну, наконец-то! Я уж думал, ты никогда болтать не кончишь.

— Но-но, Арчибальд! — строго одернул его Вокс. — Мы с мистером По обсуждали очень серьезные вопросы. Он старается раскрыть страшную тайну.

— Ха-ха! Уж он-то что-нибудь придумает. Он не такой болван, как некоторые из нас. Я не о себе, конечно.

— Арчи, твои грубости мне надоели.

— А меня твои приставания доели.

— Все, Арчи, хватит. Попрощайся с господами.

— До свиданья, господа! — Арчи чинно поклонился, и тут же из его рта высунулся, мелькнул червячком и снова спрятался маленький ярко-красный язычок. Вокс тоже поклонился, но язык почему-то не продемонстрировал. Странная парочка исчезла в лабиринте реквизита.

Лишь только они исчезли, я повернулся к Таунсенду и обратился к нему со следующими словами:

— Прошу вас немедленно сообщить мне причину, коя заставила вас меня разыскивать.

Таунсенд молча полез в карман и извлек оттуда сложенный вдвое листок писчей бумаги. Лист этот он также молча вручил мне.

Я повернул листок к свету и прочел следующее сообщение:

По!

Я вас предупреждал.

Пришла пора расплаты.

— Картрайт, — пробормотал я.

— Сегодня утром поступило в редакцию. Еще одна писулька с угрозами адресована мистеру Моррису. Очевидно, Картрайт не слишком обрадовался публикации вашей сатиры.

— И мистер Моррис всерьез отнесся к этим угрозам?

— Достаточно всерьез, чтобы тут же сообщить в полицию. Насколько я знаю, этот Картрайт ревностно относится к своей особе и не слишком уважает критиканов. Потому-то мистер Моррис сразу отправил меня вас искать. Он полагает, что вам угрожает непосредственная опасность.

— Возможно, Кит был прав относительно ночного инцидента.

— Уже инцидент? — насторожился Таунсенд.

— Меня чуть не сбила несущаяся во весь опор колесница, а точнее, колымага пожарного обоза. Я переходил через улицу перед своим домом. Зная манеру езды этих горе-пожарных, выходцев из самых захолустных и заброшенных трущоб, я сначала принял происшествие за случайный инцидент. Карсон же, чьей молниеносной реакции я отныне обязан существованием, заподозрил иное, особенно в свете отсутствия в окрестности всяких признаков возгорания.

— Карсон совершенно прав. Прошлой ночью в городе вообще не было пожаров, на которые кто-то выезжал. Я веду пожарную рубрику в «Миррор».

— Таким образом, возница данного пожарного средства покушался на мою жизнь?

— Боюсь, что так. Эти пожарники отнюдь не мальчики из церковного хора. Многие входят в банды. «Бочки и Затычки», «Мертвые Кролики», «Тараканья Гвардия». Прелестная публика! Вот, к примеру, Паинька Мак-Линн. Слышал о таком?

— Это имя мне незнакомо.

— Бывший вожак «Шкуровязов». Встречался с ним, когда стряпал репортаж о преступности в Бауэри. Просто душка! Он раз выпустил рекламные листовки с прейскурантом услуг. Зубы выбить — пять долларов. Нос сломать — десять. Уши оторвать — пятнадцать. И так далее, вплоть до «мокрого дела». Это уж не меньше сотни, в зависимости от технологии. Пристрелить, прирезать, придушить, отравить…

— Полагаете, что Картрайт мог нанять одного из этих недостойных, чтобы посягнуть на мою жизнь?

— Мистер Моррис придерживается именно такого мнения. Поэтому он и послал меня к вам.

Доведенная до меня Таунсендом информация — о том, что я представляю собой потенциальную цель наемного убийцы, — произвела на меня двоякое впечатление. Меня охватила естественная тревога, смешанная с презрением к гнусному характеру Картрайта. Презрение это относилось не к желанию упомянутой персоны ответить ударом на удар. Напротив, желание отплатить за оскорбление прямым физическим воздействием — совершенно естественная реакция, на мой взгляд. Я и сам никогда не оставлял безнаказанными посягательства на мое доброе имя, девиз мой — Nemo me impune lacessit, что означает: никто не оскорбит меня безнаказанно.