Чарлз Тодд - Одинокая смерть Страница 43

Много людей пропало за время войны. Некоторые погибли при попадании снаряда, разорвавшего их на куски, так что потом было невозможно опознать. Так и сгнили они на ничьей земле под летним солнцем и запорошенные снегом.

Она любила его так сильно?

Бармен принес виски, и Ратлидж сразу заплатил. Первый глоток обжег пересохшее горло, он отставил стакан.

Он вел преследование. Это была бессмысленная охота. Если человек, который находился ночью во дворе церкви Святой Марии, поехал в Гастингс, он уже спал в кровати, и ему тоже следовало там быть в это время.

Но он ждал.

Перед самым рассветом, когда стакан был пуст и навалилась усталость, он услышал чьи-то твердые и быстрые шаги по мраморному полу вестибюля.

Он слегка повернулся, чтобы видеть лифт. Но человек не стал им пользоваться, он прошел к широкой лестнице с ковровой дорожкой посередине.

Ратлидж встал и, сохраняя дистанцию, надвинув шляпу поглубже, чтобы скрыть лицо, двинулся за ним. Он достиг площадки второго этажа как раз вовремя, чтобы заметить, что его добыча исчезла за пятой по порядку дверью с той стороны коридора, где номера выходили окнами на море. Ратлидж подошел к двери, прислушался.

Нежный женский голос произнес:

— Как ты поздно, дорогой.

Мужчина ответил:

— Но я ведь здесь.

Женщина рассмеялась счастливым серебристым смехом.

— Так иди скорее в постель.

Ратлидж взглянул на номер двери, тихо отошел, спустился вниз в холл, подошел к пустой стойке администратора и нажал кнопку звонка вызова. Из двери за стойкой вышел человек с заспанным лицом:

— Чем могу вам помочь, сэр?

— Скотленд-Ярд. Можете проверить, позвонив инспектору Норману, если хотите. Мне нужна информация. И по очень серьезному делу. — Он положил свое удостоверение на мраморную столешницу. — Кто остановился в номере 8?

Администратор повторил вопрос, как будто запоминая, открыл журнал и просмотрел записи.

— Номер 8. Там остановились мистер и миссис Пирс. Какие-то проблемы, сэр?

Само собой, он не собирался посвящать клерка в свои проблемы.

— Наверное, в Лондоне ошиблись. Это не те люди, которых я разыскивал.

— Они здесь уже несколько суток. Новобрачные, как мне сказали.

— Вот как? Что ж, желаю им счастья. — Он повернулся и, выйдя на террасу, спустился по широким ступеням на улицу. Дождь уже прошел, слышно было, как волны, невидимые сейчас в темноте, шумно накатывались на берег. Пахло морем и солью. Он посмотрел вверх, на фасад отеля. Высчитав окна нужного номера, вгляделся. Там погас свет, и кто-то широко раздернул шторы, впуская в открытое окно шум моря. Ратлидж пошел прочь, надеясь, что его не заметили.

Дэниел Пирс здесь, в новом городе. И с женой. С новобрачной, как сказал клерк.

Вряд ли он убийца. И все же… все же… Где-то он был поздно ночью. Один.

Хэмиш сказал сухо: «Это не понравится миссис Фаррелл-Смит».

Когда Ратлидж проснулся, солнце уже стояло высоко. Выезжая из Гастингса, он видел просвечивавший сквозь грозовые облака рассвет. Наконец лучи солнца победно пробились, хотя у них еще не было достаточно силы, как будто светило сдерживало ее до поры.

Он наспех позавтракал и поехал сначала к ферме Джимми Роупера. Было слишком рано для обычного визита, но не для полиции, которая могла постучать в дверь в любое время.

К двери подошла женщина, помогавшая старику по хозяйству, она приоткрыла ее и выглянула настороженно.

— Если вам нужен мистер Роупер, он сегодня утром очень слаб. Зайдите позже днем.

— Скотленд-Ярд. По очень важному делу.

Проворчав что-то недовольно, женщина открыла дверь и впустила его. Прихожая была обставлена просто, с узким столиком, на котором стояла черная ваза с букетом роз, и портретом на стене. Со стены напротив, около лестницы, ведущей наверх, на Ратлиджа смотрели с еще одного портрета мужчина и женщина в свадебных нарядах, наверное сам старший Роупер и его жена. Молодые и счастливые, пока в полном неведении, что принесет им судьба.

Служанка провела Ратлиджа в небольшую гостиную, которая выходила окнами на запад, — там все еще было сумрачно.

Он думал, что ему придется здесь подождать, и неожиданно увидел Роупера, сидевшего в кресле около окна; ноги его были укутаны пледом, голова опущена, похоже, старик задремал.

— Мистер Роупер! — окликнула его служанка, подошла и слегка потрясла за плечо. — Тут к вам инспектор из Скотленд-Ярда, по важному делу.

Роупер поднял голову.

— Что ты сказала, Сэди? — произнес он невнятно.

— Скотленд-Ярд к вам.

— Я думал, что ублюдок мертв. — На этот раз голос был твердым.

— Насколько мне известно, он все еще жив, — ответил Ратлидж, подходя ближе, чтобы Роупер мог разглядеть его при слабом утреннем свете.

— Я с вами как-то разговаривал, вскоре после того, как убили вашего сына.

Роупер вгляделся в него:

— Помню. Что привело вас сюда?

— Хотел поговорить о вашем сыне. Можете ответить на несколько вопросов?

— Моего сына больше нет, — сказал старик. — Какой смысл о нем говорить? Ведь это его не вернет. Верно?

— Не вернет, — согласился Ратлидж. — Но в воспоминаниях вы можете найти некоторое утешение.

Роупер долго молчал, и Ратлидж уже подумал, что не дождется ответа, и хотел уходить, когда старик вдруг заговорил:

— Он был красивым ребенком. Моя жена так всегда говорила, да я и сам видел это. И очень спокойным, младенцем почти не плакал и не доставлял особых хлопот. Конечно, потом все изменилось, когда он пошел. Он лез повсюду, падал, но никогда не плакал. Как будто удивлялся, не мог понять, как это произошло. — Слабая улыбка промелькнула на его лице, он гордился сыном. — Потом он хорошо учился. Хотел поступать в университет, но, разумеется, на это не было денег. Он говорил, что фермерское дело меняется и нам надо много изменить, но тут началась война. Тот день, когда он уехал на фронт, стал черным днем в моей жизни. Но он вернулся, как и обещал. Хотя война изменила его, это было видно. Я думал, он женится и успокоится, но ему требовалось время забыть. Он не говорил об этом, но я чувствовал, что он еще не пережил тот ужас.

— А в школе сестер Тейт считали, что ему надо учиться в университете?

— Они считали его очень способным. Он никогда не сидел долго за уроками, схватывал все на лету и хорошо запоминал услышанное. Он пошел в мою дорогую жену. Она любила читать, умела хорошо читать вслух, с выражением, и часто ему читала по вечерам зимой. Он любил слушать ее голос. Она умела так прочитать в лицах, что сказка становилась реальностью.

— Он ладил со своими товарищами в школе? — Ратлидж терпеливо вводил разговор в нужное русло.

— О да. Недаром во время войны он был произведен в капралы, вы, наверное, знаете? Но он не очень любил военную службу.

Ратлиджу не оставалось выбора, он должен был произнести имена.

— Он дружил с Тео Хартлом? Или Уильямом Джефферсом? Или молодым Таттлом? Какие отношения у него были с Вирджилом Уинслоу и Томми Саммерсом? А с братьями Пирс?

Роупер поднял на него глаза:

— Надо же, вы помните их имена! Я бы сказал, они были друзьями, ведь росли вместе. Но надо отметить, что Тео не очень любил Уинслоу, говорил, что тот играет на своей болезни. Некоторые так делают. А некоторых болезнь не меняет.

Имя Саммерса не всплыло в его воспоминаниях и осталось незамеченным.

Ратлиджу пришлось задать вопрос.

— А как с Саммерсом?

— Насколько я помню, он уехал из Истфилда. Я бы сейчас и не вспомнил его лицо. Не думаю, что Джимми с ним особенно дружил. Знаете, в этой семье было двое детей. Девочка очень хорошенькая, в мать, а мальчик, бывает же такое, родился настоящим уродом, да еще с ужасным характером. Ни разу больше не встречал такого упрямого и несговорчивого ребенка. Джимми говорил, что он вечно ноет и пристает. И хуже того, он не понимал, что его общество не приветствуется другими.

— Так были ссоры между вашим сыном и мальчиком Саммерсом?

Роупер покачал головой:

— Джимми рос хорошим мальчиком, никогда не доставлял нам неприятностей. Ну, естественно, вместе с другими проказничал, как все мальчишки. Однажды была ярмарка в Бэттле. Отец Томми подарил ему на день рождения пони, и Томми собирался на ярмарке его показать. Для смеха Джимми и другие мальчишки раскрасили копыта пони красным в ночь перед ярмаркой. Они думали, что краску можно смыть, но она не смывалась, и они пожалели о своей проделке. Им хотелось посмеяться, посмотреть, с каким лицом Томми выйдет из сарая, увидев красные копыта.

— А что сказал отец Томми по поводу выходки?

— Он расстроился, конечно, но я ему сказал, что мальчишки просто озорничали и не знали, что краска так пристанет. Даже когда сверху замазали черным, это не помогло. В ярком солнечном свете красная краска сразу проявилась. Я послал Джимми извиниться перед Томми, и все этим кончилось.