Загадка золотого кинжала (сборник) - Лондон Джек Страница 45

– Но коробок ведь откроют не завтра?

– Разумеется, нет. А теперь, Кролик, настало время распорядиться капиталом.

– Я готов на все!

Мой голос звучал искренне, но Раффлсу требовалось более веское подтверждение. Я ощутил его пронизывающий взгляд, пробирающий до костей, но даже этого, казалось, было недостаточно, потому что Раффлс взял меня за руку и сжал с пылом, которого я за ним прежде не замечал.

– Я знаю, Кролик, я никогда в тебе не сомневался. Только на сей раз запомни – теперь моя очередь платить по счетам!

А уж как он платил и что из этого вышло, вы узнаете в следующий раз.

Подарок к юбилею

Золотая комната Британского музея известна, пожалуй, разве что американским туристам и прочим иностранцам; истинный же лондонец в моем лице впервые услышал о ней от Раффлса, который как-то раз предложил туда заглянуть.

– Чем старше я становлюсь, Кролик, тем реже заглядываюсь на эти камешки, которые зовутся драгоценными. Не припомню, чтобы они когда-либо окупались хотя бы в половину своей рыночной стоимости в фунтах. Помнишь первый сейф, который мы вскрыли вместе? Ты тогда даже глаза открыть боялся. Содержимое тянуло на тысячу фунтов, а по факту нам досталось не более пары сотен. Та же история с ардагскими изумрудами, не говоря уже о колье леди Мелроуз, а последнее наше дело совсем меня доконало! Сотня фунтов за товар, достойный четырехсот, и еще тридцать пять ушли на саму операцию, потому что кольцо, купленное мной за наличные, принесло мне всего десятку. В жизни больше никогда не притронусь к бриллиантам! Даже будь это сам Кохинор; со знаменитыми камнями всегда уйма мороки, а если их резать, ценность падает в арифметической ретрогрессии. Кроме того, это снова придется обращаться к скупщикам краденого, а я сыт этим народом по горло. Вот ты болтаешь об издателях и редакторах – а ведь известный нам обоим Барабба не был ни грабителем, ни издателем. Он был самым настоящим барыгой, прожженным, закаленным, с мощнейшей подпольной сетью под каблуком. А нам хотелось бы чего-то вроде официально зарегистрированного сообщества воров, и чтобы возглавлял его какой-нибудь старый мошенник-филантроп, взявший на себя всю коммерческую сторону дела.

Возмущался Раффлс тихо, себе под нос – рискну предположить, что не столько из боязни спугнуть мое решение вернуться в дело, сколько потому, что в это время мы прогуливались по крыше глухой ночью, наконец покинув нашу прожаренную июньским солнцем квартиру. Над головой сияли звезды, внизу переливался огнями Лондон, а Раффлс держал в зубах старую добрую «Салливанс». Я тайно заказал пачку высшего сорта, вчера вечером посылка наконец прибыла и уже успела оказать свое благотворное влияние – Раффлс сделался значительно разговорчивее. Правда, изредка он меня поддевал, но я мог позволить себе не обращать внимания на упреки, особенно необоснованные.

– А как ты собираешься сбыть это золото? – спросил я мимоходом.

– Нет ничего проще, дорогой мой Кролик.

– Эта твоя Золотая комната что, битком набита монетами?

Раффлс только рассмеялся в ответ.

– Нет, Кролик, золото там в основном в виде старинных украшений, ценность которых, полагаю, значительно преувеличена. Но золото есть золото, от Феникса до Клондайка, и если обчистим эту комнатку, выгода будет весьма значительной.

– Но как?

– Я бы переплавил все золото в слиток и в спешном порядке ввез бы его на родину из Америки.

– А потом?

– Заявился бы в Английский банк и затребовал его стоимость наличными. Ты смог бы это сделать.

Это мне было известно, так что я какое-то время молчал, держа свои возражения при себе. Мы, как два кота, ступали босиком по прохладной и угольно-черной поверхности крыши.

– А как ты намереваешься вынести столько золота, чтобы хватило для наживы? – наконец спросил я.

– А вот ты и перешел к сути, – отозвался Раффлс. – Мое предложение – просто отправимся разведать обстановку, посмотреть, что и как. Ночь, пожалуй, придется провести в укрытии – боюсь, это единственный вариант.

– Ты вообще бывал там раньше?

– Давно, и не застал их новинку – кажется, именно ее они выставили сейчас. Я читал об этом когда-то, уже не помню, где именно, но знаю наверняка, что это нечто вроде золотой чаши стоимостью в несколько тысяч. Несколько бессовестно богатых людей, объединившись, подарили ее стране, а двое просто бессовестных намереваются снова ее приватизировать. В любом случае стоит на нее взглянуть, как думаешь, Кролик?

Думал ли я! Я сжал его руку.

– Когда, когда, ну когда же? – зачастил я от волнения.

– Чем скорее, тем лучше, пока не закончился медовый месяц нашего друга Теобальда.

Наш доктор на прошлой неделе женился, в связи с чем ненадолго покинул город, но никому не позволил отобрать у себя практику – по крайней мере, ту ее часть, которая касалась непосредственно Раффлса. Мы прекрасно понимали, почему он принял такое выгодное для нас решение. Тем не менее я ежедневно строчил ему отчеты, а также телеграммы, утром и вечером, содержанием которых занимался сам Раффлс, к своему величайшему удовольствию.

– Ну так когда, когда же? – снова затараторил я.

– Если хочешь, можем прямо завтра.

– Ты имеешь в виду просто разведку?

Остальное меня не смущало.

– Нам необходимо все разузнать, Кролик, прежде чем приступить к делу.

– Ну хорошо, – вздохнул я. – Но завтра уж точно!

Именно завтра все и завертелось.

Тем же вечером я спустился к швейцару и со второй золотой монеты успешно купил его абсолютную преданность. Легенда, которую сочинил мне Раффлс, была вполне правдоподобна. Один больной джентльмен, мистер Мэтьюрин (не забыть бы, как его зовут), отчаянно тоскует по свежему воздуху. Доктор Теобальд строго запретил ему выходить, и больной изо дня в день донимает меня просьбами отвезти его на природу хотя бы на день, пока стоит такая чудесная погода. Сам же я свято уверен, что один день ни капельки не повредит здоровью мистера Мэтьюрина. Могу я попросить вас об одной невинной маленькой услуге? Швейцар колебался. Я добавил еще полсоверена, и сопротивление было сломлено. В половине восьмого на следующее утро, пока еще стояла прохлада, мы с Раффлсом укатили в Кью-Гарденс, наняв ландо и оставив водителю указания, что забрать нас следует в полдень.

Швейцар помог мне спустить больного вниз в инвалидном кресле, которое мы, как и ландо, арендовали по такому случаю в Харродсе[30].

К садам мы добрались в начале десятого. К половине больной решил, что нагулялся, и, повиснув на моей руке, побрел к выходу. Мы взяли кэб, оставили записку для водителя ландо, удачно успели на поезд в сторону Бейкер-стрит, взяли еще один кэб, и к Британскому музею, минуя оживленную толпу, прибыли вскоре после открытия музея для посетителей.

Это был один из тех чудесных дней, что останутся в памяти многих жителей города. Приближалось шестидесятилетие правления королевы Виктории, бриллиантовый юбилей, и в его честь в городе установилась отличная погода. Раффлс, правда, заявил, что эта жара достойна Италии и Австралии одновременно, и действительно, короткие летние ночи едва ли успевали хоть немного охладить дерево, кирпич и асфальт. В тени колоннады Британского музея ворковали голуби, а доблестный караул выглядел не таким уж и доблестным – казалось, медали были слишком тяжелы для них. Несколько чтецов прошли мимо меня в здание, из простых же посетителей мы были почти одни.

Мы сидели на лавочке, безо всякой конспирации вчитываясь в купленный Раффлсом за два пенни путеводитель.

– Вот эта комната, – сказал Раффлс, – номер сорок три, подняться на один этаж и сразу повернуть направо. Идем, Кролик!

И мы пошли; молча, но Раффлс шагал странно – широко и ровно, и только когда мы достигли коридора, ведущего к Золотой комнате, он на секунду повернулся ко мне.

– Сто тридцать девять ярдов отсюда до выхода на улицу, – сказал Раффлс. – Без учета лестницы. Двадцати секунд нам хватило бы, я полагаю, но тогда нам придется перелезать через ворота. Нет, Кролик, запомни: идти нужно будет медленно, как бы ни хотелось ускориться.