Предписанное отравление - Бауэрс Дороти Страница 5

– Можешь отдать его Эдит. Я предпочитаю материал посерьезнее. Подай мне «Сорок лет под рампой» – эти люди работают, а не позируют перед камерой и не охотятся за деньгами наследниц… Пока они у них есть, – добавила она.

Кэрол взяла книгу. Отсутствие устного ответа на тираду разозлило миссис Лакланд.

– Побыстрее. Я хочу читать. О, и скажи Дженни, что я хочу поужинать ровно в семь, и она должна принести ужин вовремя, не опоздав ни на минуту. Больше поручить это некому. Сегодня вечером она никуда не выйдет, а завтра я сама спущусь и присмотрю за этим!

– Хорошо, бабуля. Никто из нас и не думает о том, чтобы выйти. Дженни знает, что она должна принести вам ужин. Именно поэтому вы стали чаще отпускать Буллен, не так ли?

– Кэрол, не дерзи, если не хочешь обнищать, – резко ответила миссис Лакланд.

Кэрол тихо собрала чайные принадлежности и направилась к двери. Балансируя с подносом, чтобы повернуть ручку двери, она специально оглянулась и встретилась взглядом с бабушкой. Миссис Лакланд заметила, что девушка держит голову прямо, ее голубые глаза широко раскрыты, а рот слишком красен. Она не смогла побороть ее волю.

– Какие отвратительные манеры выполнять поручения. Но тебе придется их выполнить.

***

День неохотно сменился почти такой же теплой ночью – лето укутало Минстербридж сумрачной пеленой. Ползучие речные испарения предвещали завтрашний теплый день. Звуки постепенно утихли до минимума – тишина никогда не бывает полной. С пастбищ снова и снова доносилось блеянье овец, и это подчеркивало нарушенную тишину – так же, как рябь от брошенного в воду камня контрастирует с зеркальной поверхностью пруда.

Тени на площади Св. Михаила растаяли и слились в одну тень. Поднявшийся легкий бриз вдохнул жизнь в листву. Мерцающий свет перемещался из комнаты в комнату. Прижавшиеся к окнам жалюзи скрывали темную ночь. Несколько летучих мышей гонялись друг за дружкой, словно стая темных мыслей. В кустах низко ухала сова. Кошка бесшумно перебегала с одного угла площади на другой. Около полуночи площадь медленно пересек патрульный полисмен, который маялся от скуки.

Дома по ту сторону от кладбища от заката до рассвета пребывали в том же самом затишье. На улицах царила все та же ночная мгла, придавшая атмосферу незримой тайны. Здесь, вдали от реки с росистой травой, дневная жара утихала медленнее.

Доктор Фейфул отправился в постель вскоре после одиннадцати, но никак не мог уснуть. Раздевшись, он зажег лампу для чтения, погасив остальные огни. Затем, нырнув под простынь и сбросив одеяло, он вынул из-под подушки свежий номер медицинского журнала и возобновил чтение статьи известного патологоанатома. Холодный электрический свет помогал коротать минуты до тех пор, пока не придет сон. Но доктор не учел того, что лампа приманит рой бабочек, пробравшихся сквозь тонкую щель в занавеске. Через полчаса интерес к статье сменился раздражением из-за этих существ, нарушивших его уединение. Так что около полуночи доктор выключил свет и просто лежал в темноте, размышляя над проблемой полученных днем анонимных писем. Он был удивлен тому, что его мысли вращались вокруг безликого автора писем; было ясно лишь то, что это женщина. Никакие раздумья не помогали придать ей индивидуальности и какие-то личные черты. Он задремал, но из сна его вырвал громкий звонок телефона.

Под аккомпанементом звона доктор приложил усилия, чтобы сесть на постели и включить свет. Сняв трубку он минуту или две не мог принять сообщение, оборвавшее его сон.

Ему казалось, что на том конце провода находится не один человек, так как до него доносились отрывки какого-то разговора.

– Алло, алло, – повторил он. – Говорит доктор Фейфул. Кто на линии? В чем дело?

Затем через треск и шумы прорвался почти неузнаваемый из-за страха голос.

– Доктор… доктор Том…

– Да-да. Что случилось?

– Это я, Кэрол. Приходите. Поскорее. Бабуля умирает!

Звук утонул в полной тишине. На линии было пусто. Врач не стал впустую тратить время, и вскочив с постели взглянул на часы. Было без десяти два.

Глава 3. Покойная миссис Лакланд

Нет, все не так, как думается вам.

И вам. Нет. Вам обоим не понять.

Т. Кид. «Испанская трагедия»[3]

Ужасные стоны сменились неглубокими вздохами, но вот затихли и они. Доктор Фейфул выпрямился, взглянул на мокрое лицо мертвой женщины, вытер собственный вспотевший лоб платком. Этой ночью платок часто шел в дело.

У открытого окна в жакете поверх пижамы стояла Дженни. Она наблюдала за тем, как перламутровый рассвет плавно озарил небо, мягкой волной нахлынув на сад и лужайку за террасой. Во время движений доктора она, не меняя позы, повернула голову и встретилась с врачом взглядом.

– Ваша бабушка мертва, – тихо сказал он, заметив холодность взгляда и железный самоконтроль девушки.

– Знаю.

Доктор отметил, что она не смотрит на покойную. И она не притворялась, что скорбит: было ясно, что она не может испытывать это чувство. Но доктору показалось, что за показным спокойствием скрывается тревога, чуть ли не истерика. Фейфул внезапно почувствовал, что хочет чем-то помочь девушке.

– Посмотрите, как себя чувствует мисс Буллен, и отправьте ее вниз, хорошо? Через минуту я присоединюсь к вам. Здесь мы больше ничего не сможем поделать. Но я должен кое-что сказать вам с Кэрол.

Дженни подошла к креслу, в котором съежилась мисс Буллен. Она теребила старый розовый халат и время от времени постанывала. Но даже это было улучшением по сравнению с ее прежним состоянием. Когда доктор только прибыл и в сопровождении Хенесси пошел к умирающей, он был поражен, увидев в каком ужасе пребывает мисс Буллен. Тогда он не мог уделить ей внимание и прошел прямо в спальню миссис Лакланд. Эмили Буллен последовала за ним и добавила сумятицы, демонстративно упав в обморок. Придя в себя, она разразилась бурей плача, на нее было страшно смотреть, но единственное, в чем она проявила твердость, так это в нежелании спуститься и присоединиться к кухарке и горничным. Вывести ее можно было только силой, но поскольку это было бы неуместно, ей оставалось лишь собраться с духом, сидя в том же кресле, на котором она вязала под неодобрительным присмотром работодательницы двенадцать часов назад.

Когда Дженни взглянула на нее, то неряшливое заплаканное лицо вызвало в ней отвращение, и она с трудом смогла заговорить так, чтобы не выдать его.

– Эмили, как вы считаете, вы сможете спуститься? – спросила она, положив руку на плечо сиделки.

Ожидая отказа и размышляя над тем, к чему придется прибегнуть, чтобы вывести ее из комнаты, Дженни удивилась, когда женщина мгновенно подчинилась ей. Она покорно поднялась с практически привычной угодливостью – единственным признаком несчастья было то, что она схватила Дженни за запястье.

Дженни потащила ее к двери.

– Идите, – шепнула она. – Когда мы спустимся, вам станет лучше.

Перехватив смутный взгляд Эмили Буллен, направленный в сторону кровати, Дженни испугалась, что если сиделка останется в комнате еще хоть на минуту, то у нее начнется новый приступ истерики. Она передвигалась почти механическими рывками, а ее глаза были прикованы к постели, так что девушка тоже взглянула в том направлении.

Доктор Фейфул собирал свои инструменты в сумку с пунктуальностью человека, который знает, что его работа завершена. В момент, когда Дженни обернулась к нему, он вытаскивал пробку из пустого пузырька миссис Лакланд. Она смотрела, как он осторожно понюхал ее, а затем поставил обратно на стол. Когда он встретился взглядом с Дженни, морщины на его лице отбрасывали странные тени. При таком освещении его лицо напоминает маску, подумала девушка.